чародея действительно сняли кандалы из одрикса, блокирующего магические способности и приносящего сильные мучения, но он уже слишком ослаб, чтобы сотворить даже самое простое заклинание магии духа, чтобы подлечить язвы от одрикса на запястьях. Новая камера действительно была намного светлее, теплее и просторнее, чем та, в которой он провел последние два года. Но пока маг поднимался на четвертый этаж, ему показалось, что легкие готовы выпрыгнуть от кашля. Да и воздух в помещении оказался настолько сухим, что кашлять хотелось постоянно. Предчувствие близкой мучительной смерти на потеху веселящейся толпе и вовсе не давало насладиться даже относительными удобствами.
Руфус впал в апатию и в оцепенение. Уже целых два дня он не делал упражнений, до этого позволявших ему как-то дисциплинировать себя. В голове старика было тоже необычайно пусто, и даже воспоминания, частенько навещавшие его, куда-то исчезли. Его друзья и ученики — все, с кем ему доводилось общаться и даже водить дружбу, внезапно показались ему маленькими и очень далекими.
В дверь камеры два раза гулко ударили. Потом с лязгом откинулась створка, закрывающая окошко для подачи пищи. В этой двери оно было проделано удобно, на уровне груди мага. Чьи-то руки втиснули в окошко плетеную корзину, и по камере Руфуса тут же растекся свежий запах маргалейда.
— Тебе передали Дары Милосердия, маг, — пояснил через дверь охранник. — Забирай и наслаждайся.
Дары Милосердия. Значит, приговор действительно окончательный и обжалованию не подлежит. Магистр Руфус тяжело поднялся со стула, подошел к двери и взял корзину, заботливо накрытую белоснежной полотняной салфеткой. На какой-то миг в старике даже проснулось любопытство. Пожилой магистр поставил корзину на стол и, убрав салфетку, заглянул внутрь.
Внутри оказалась бутылка красного вина с привязанным к ней букетиком маргалейда, свежеиспеченный, еще теплый ржаной хлеб и пол-головки сыра. Но внимание Руфуса привлек небольшой прямоугольный предмет, завернутый в чистое полотно. Он был похож на коробку или на… книгу! Дрожащими руками развернув ткань, старик освободил завернутый в нее том — «Житие Пророка Рикварда» и «Слово Истины», то, что Сестры Милосердия Единого были обязаны принести приговоренному в первую очередь.
Старик вытер непрошенную слезу. Вот уже два года он не держал в руках ни одной книги. Старый магистр нежно прижал том к груди, гладя худыми морщинистыми пальцами обложку и корешок. Наконец, он решился открыть подарок. В «Житии Пророка Рикварда» Руфус Веллий особенно любил одно место — Двенадцатый стих Второй главы. Безутешные отец и мать Пророка, Гаэнбальд и Рикола, горюя об отнятом у них и забранном в рабство единственном сыне, вопрошают Единого, за что он насылает на них все эти беды. В ответ им глас с неба уговаривает родителей Пророка не скорбеть и обещает, что сын их прекратит рабство для всех, и любим будет многими и между многими славен.
Открыв «Житие» в этом месте, Руфус с удивлением обнаружил вложенный листок пергамента. Очень тонкий, он был совершенно незаметен, если не открыть книгу на нужной странице. Словно кто-то был уверен, что маг будет искать в «Житии» именно это место. Листок был исписан мелким аккуратным почерком, очень хорошо известным магистру. «Дорогой учитель!» — гласила записка, — «Я знаю, где ты и что с тобой произошло. Не теряй надежды. В самое ближайшее время за тобой придут мои друзья и помогут тебе бежать. Просто доверься им и делай, как они скажут. Надеюсь, мы в самом скором времени увидимся на свободе. Твой любящий и благодарный ученик Андри Мак Глейс».
Руфус пошатнулся. Потом, тяжело дыша от волнения и то и дело оглядываясь на дверь камеры, не подсматривает ли кто, смял листок и бросил в камин. Новый приступ кашля сотряс пожилого человека, и он прикрыл рот рукой. Почувствовав на пальцах что-то теплое и влажное, маг поднес ладонь к глазам, чтобы в очередной раз за последние полтора месяца увидеть на ней свежую алую кровь.
***
— Ну, что, готовы к штурму цитадели зла? — усмехнулся Рауль Дегремон, глядя на нервно переминающихся с ноги на ногу и потирающих руки магов.
Андри переглянулся со своими спутниками. Высокий и худой Арман Де Грелль улыбался, обнимая за талию подругу и бережно прижимая ее к себе. Глаза его горели азартом. Скайлар, ученица Орсэля, едва достающая до плеча Армана, смотрела на возлюбленного снизу вверх и тоже улыбалась.
— Готовы! — произнесли они чуть ли не хором.
Андри с нескрываемым удовольствием наблюдал за парой:
— Вы только не увлекайтесь. Помните: мы не собираемся на самом деле штурмовать Шато-Де-Солиммар. Наша задача — отвлечь рыцарей. Устроим им фейерверк.
— Устроим, устроим! — расхохотался Арман. — Вот что бы ты без нас делал, Андри? У тебя же из стихийных заклинаний один-единственный огненный шар!
— О, это был бы грандиозный штурм! — засмеялась Скайлар. — Огненный шар, порыв ветра и ледяная стрела! Противники повержены, Андри торжествует!
— Я вложил бы в этот огненный шар всю свою ненависть к Ордену, — то ли в шутку, то ли всерьез заявил Андри. — Должно было бы сработать.
— Кстати, об Ордене, — вставил Арман, хитро взглянув на Рауля. — Твое королевское величество, ты не боишься, что при таком количестве магов поблизости у кого-нибудь из них взыграет Скверна, и он захочет отобрать твой импровизированный престол? Это ведь именно то, чем занимаются маги, если верить Церкви и Ордену!
— Отобрать мою корону? — расхохотался Король Серого двора. — И избавить меня от счетов, от необходимости давать взятки, постоянно думать о том, как выкроить на что-то деньги, которых вечно не хватает… Извольте, я буду только рад!
— Ты какой-то неправильный король! — засмеялась Скайлар. — Правильные короли принимают послов, устраивают балы и пышные праздники! И у них каждый день новый наряд и вкусная еда!
— Ну, вот как все выгорит, так и устроим и бал, и пир сразу. И послов от Ковена примем, — улыбнулся в ответ Рауль. — И танцы будут, и еды сколько захочешь!
Андри посмотрел на друзей, которые рискнули к нему присоединиться и теперь веселились, как дети, вырвавшиеся, наконец, из школы после скучных уроков. Сейчас они все вместе стояли в переулке, готовые устроить шумиху.
Шато-Де-Солиммар, резиденция Вечного Ордена в Орбийяре, столице королевства Трезеньель, изначально располагалась на холме за городскими стенами. Но постепенно город так разроссся, что цитадель оказалась в
