— Нет! Он не…
— Протестую!
— Не было никакой игры в прятки, разве не так? Вашу сестру убили в доме, и сделал это Кенсингтон Лэнди, верно?
— Ваша честь! — выкрикнула Мэгги. — Это наводящие вопросы и давление на свидетеля! Защитнику не нужны ответы, он хочет внушить свои лживые измышления присяжным!
Брайтман перевела взгляд с нее на Ройса.
— Прежде всего прошу вас успокоиться. Суд поддерживает протест. Мистер Ройс, давайте свидетелю время для ответа и воздержитесь от наводящих вопросов.
— Прошу прощения, увлекся, ваша честь, — поклонился он с сокрушенным видом, с трудом скрывая торжество, — это больше не повторится.
Ответы Сары и в самом деле ничего не значили. Ройс хотел лишь донести альтернативную версию до присяжных и успешно добился своего.
— Хорошо, пойдем дальше, — продолжил он. — Ранее вы подтвердили, что провели значительную часть своей жизни в реабилитационных центрах для наркоманов, а также в тюрьме. Это верно?
— В какой-то степени верно, но с тех пор я…
— Отвечайте только на вопрос! — перебил он.
— Возражаю! — вмешалась Мэгги. — Свидетель хочет дать полный ответ, а мистер Ройс обрывает его.
— Дайте свидетелю ответить, мистер Ройс, — устало проговорила Брайтман. — Продолжайте, мисс Глисон.
— Я просто хотела сказать, что уже семь лет не употребляю наркотики и честно тружусь на благо общества.
— Спасибо, мисс Глисон.
На этом мучения Сары не закончились. Ройс методично заставлял ее вспоминать все, что так хотелось забыть, — год за годом, арест за арестом. Мэгги то и дело протестовала, утверждая, что это не имеет отношения к опознанию Джессапа, но суд в лице Брайтман оставил большинство вопросов в силе.
Наконец допрос приблизился к концу, и Ройс стал готовить почву для показаний нового свидетеля.
— Вернемся к вашему пребыванию в реабилитационном наркоцентре в северном Голливуде. Вы провели там пять месяцев в 1999 году, верно?
— Я не помню точно, когда и сколько там пробыла. В документах должно быть указано.
— Однако вы помните, что вместе с вами там лечился некий Эдвард Роман, известный как Эдди?
— Да, помню.
— Вы были с ним близко знакомы?
— Да.
— При каких обстоятельствах вы познакомились?
— Мы вместе ходили на сеансы групповой терапии.
— Какой характер носили ваши отношения?
— У нас были общие знакомые, общие интересы — в основном на почве наркотиков, — и мы стали встречаться, а когда освободились, продолжили.
— Это были любовные отношения?
Глисон невесело усмехнулась:
— Разве можно назвать любовью связь между двумя наркоманами? Скорее, деловое сотрудничество. Изредка секс — когда он был в состоянии. Нет, никакой любви, мистер Ройс.
— Но разве вы не поженились?
— Эдди устроил какое-то действо на пляже с каким-то типом, которого выдал за пастора… но это было не по-настоящему, незаконно.
— Но в то время вы считали, что законно, разве не так?
— Да.
— Значит, вы все-таки его любили?
— Нет, не любила, просто искала у него защиты.
— Тем не менее вы были в браке, хоть и незаконном. Вы жили вместе?
— Да.
— Где?
— В районе Сан-Фернандо, в мотелях — то в одном, то в другом.
— Раз вы были вместе, то наверняка доверяли друг другу свои секреты, так?
— Да, наверное.
— Вы когда-нибудь рассказывали Эдди про убийство сестры?
— Да, наверняка. Кроме того, я рассказывала об этом на групповой терапии, а он сидел рядом.
— Вы говорили ему, что ваш отчим убил Мелиссу?
— Нет, потому что это неправда.
— Значит, если Эдди придет сюда и скажет, что вы это говорили, он солжет?
— Конечно.
— Мисс Глисон, вы признавались и вчера, и сегодня, что много раз лгали — и полиции, и судьям. Вы совершили немало краж и других преступлений. Однако вы утверждаете, что сейчас говорите правду. Почему мы должны вам верить?
— Вы ссылаетесь на тот период моей жизни, когда я и в самом деле была недостойна доверия. Да, конечно, я была жалким человеком, ничтожеством. Но это давно в прошлом, и теперь я говорю правду.
— Спасибо, мисс Глисон, у меня больше нет вопросов.
Ройс вернулся на свое место.
— Она неплохо держится, — шепнула Мэгги. — Думаю, один-два финальных аккорда не повредят.
— Да, неплохо бы, — согласился я.
Брайтман кивнула ей:
— Мисс Макферсон?
— Да, ваша честь, у меня несколько вопросов к свидетелю.
Прихватив блокнот, Мэгги вышла к трибуне.
— Сара, кто первый предложил пожениться, вы или Эдди Роман?
— Он предложил — сказал, что мы работаем вместе, и если будем женаты, нас не смогут заставить свидетельствовать друг против друга.
— А в чем состояла ваша совместная работа?
— Ну… он хотел, чтобы я себя продавала, и эти деньги шли на наркотики и жилье.
— Вы это делали?
— Попробовала, а потом меня арестовали.
— Эдди внес за вас залог?
— Нет.
— Он приходил в суд?
— Нет.
— Вы признали, что нарушали закон, занимаясь проституцией, и были освобождены с учетом отбытого срока, верно?
— Да.
— Сколько вы провели тогда в тюрьме?
— Кажется, тринадцать дней.
— Эдди ждал вас, когда вы вышли из заключения?
— Нет.
— Вы видели его после этого?
— Нет, никогда.
Мэгги заглянула в блокнот, перевернула страницу.
— Сара, сегодня вы несколько раз отвечали мистеру Ройсу, что не помните ту или иную дату или эпизод, так?
— Да.
— Скажите, в течение всех лет, когда вы употребляли наркотики, вам приходилось забывать, что случилось с сестрой?
— Нет, ни разу. Я думала о ней каждый день, и думаю до сих пор.
— А человека, который схватил и увез Мелиссу, когда вы прятались в кустах, вы забывали?
— Нет, никогда. О нем я тоже вспоминала каждый день.
— Вам когда-нибудь приходилось сомневаться, что вы верно опознали того, кто похитил Мелиссу?
— Никогда.
Мэгги повернулась и многозначительно взглянула на Джессапа, который что-то чертил в блокноте. Дождалась, когда тот поднял голову, и задала последний вопрос:
— Никаких сомнений, Сара?
— Никаких.
— Спасибо, Сара, вопросов больше нет.
38
Четверг, 8 апреля, 10:35.
По окончании допроса Сары Глисон был объявлен перерыв, но Босх остался сидеть у ограждения. Когда Ройс и Джессап встали и направились к выходу, он двинулся навстречу и, поравнявшись с Джессапом, с улыбкой хлопнул того по плечу:
— Гляди, твоя косметика потекла, — и пошел дальше не оглядываясь.
Джессап обернулся и хотел было ответить, но Ройс схватил его за руку и потащил за собой.
Босх приблизился к Саре, все еще сидевшей на свидетельском месте. Она выглядела совершенно вымотанной, и душевно, и физически.
— Сара, все вышло великолепно.
— Спасибо. Я никак не могла понять, верят мне или нет.
— Они поверили, не сомневайся.
Они подошли к столу обвинителей. Макферсон вскочила и в порыве чувств обняла свидетельницу.
— Ты достойно выступила против Джессапа и защитила сестру, можешь гордиться этим до конца жизни.
Сара закрыла лицо руками и расплакалась. Макферсон снова обняла ее, гладя по голове.
— Ничего, все в порядке. Ты долго держалась, теперь можно и расслабиться.
Босх сбегал к скамье присяжных и принес пачку бумажных салфеток. Холлер присоединился к поздравлениям, потом сказал:
— Для тебя все почти закончилось, посиди только в первом ряду, пока будет выступать Эдди Роман. Вечером посадим тебя в самолет.
— Хорошо, но зачем я нужна?
— Эдди будет лгать, а говорить ложь в лицо всегда труднее.
— Он никогда особо не стеснялся.
— Кроме того, присяжным будет важна твоя реакция. Не беспокойся, у нас есть кое-что в запасе, чтобы поджарить ему пятки. — Холлер повернулся к Босху: — Ты готов?
— Подашь знак…
Сара перебила:
— А можно мне не улетать сегодня? Я хочу послушать приговор, ради сестры.
— Конечно, Сара, мы будем очень рады. Оставайся сколько хочешь.
Босх ждал в коридоре, набирая одним пальцем сообщение дочери. Внезапно телефон звякнул у него в руке. Холлер прислал одно слово:
ПОРА
Босх убрал телефон и поспешил в комнату свидетелей. Соня Рейес скорчилась в кресле, опустив голову и обхватив плечи руками. Перед ней на столике стояли две пустые чашки из-под кофе.
— Соня, вперед! Все будет нормально. Ты в порядке? Готова?
Она подняла на него усталые покрасневшие глаза.
— Слишком много вопросов, командир.
— Ладно, ограничусь одним. Как ты себя чувствуешь?
— Так же, как выгляжу. У тебя не осталось той дряни, что выдали в клинике?
