Босх остановился позади машины агентов и заглушил двигатель. Подошел к ним, открыл дверцу и скользнул на заднее сиденье, предварительно убедившись, что оно не загажено последними «клиентами».
— Детектив Босх? — спросил водитель — судя по всему, Рейес.
— Ага… Как дела? — Босх протянул раскрытую ладонь, и напарники по очереди хлопнули по ней в знак приветствия, называя свои имена. Босх не угадал: чернявый был как раз Салливан, а пухлый блондин — Рейес.
— Джильберт и Салливан? — усмехнулся Босх.
— Вот — прозвали с самого начала, — усмехнулся Салливан, — так и пристало.
Босх кивнул. Ладно, какая разница — теперь у всех прозвища, и каждое со своей историей, к тому же он старше обоих, вместе взятых, и, наверное, один помнит, кто такие настоящие Джильберт и Салливан. Пора переходить к делу.
— Значит, вы знакомы с Эдди Романом?
— Имели удовольствие, — поморщился Рейес. — Здесь такого дерьма навалом.
— Только уже месяц как не видели, — добавил Салливан. — Зато знаем, где его красотка, — вон там, в третьем номере. — Он кивнул на мотель.
— Как ее имя?
Салливан почему-то хихикнул. Ответил Рейес:
— Ее зовут Соня Рейес. Нет, не родственница…
— Насколько ему известно, — продолжил Салливан и снова прыснул со смеху.
Босх даже не улыбнулся.
— Скажите по буквам, — буркнул он, доставая блокнот. Записав, спросил: — Она точно дома?
— Точно, — кивнул Рейес.
— О'кей, что еще мне надо знать, чтобы войти?
— Да вроде ничего… — замялся Рейес, — но мы думали, пойдем вместе… Она совсем чокнутая.
Босх дружески похлопал его по плечу:
— Ничего, как-нибудь справлюсь, толпа нам ни к чему.
Рейес молча кивнул — его дело было предупредить. Иногда лучше разговаривать без свидетелей.
— Но все равно спасибо, — добавил Босх, — не забуду вас отметить.
— Что, серьезное дело? — Салливан поднял брови.
Босх открыл дверцу.
— Все дела серьезные.
Он вылез из машины и хлопнул по крыше, прощаясь.
Мотель был обнесен двухметровой оградой. Босх нажал кнопку звонка и поднес к глазку камеры полицейский жетон. Замок, щелкнув, открылся.
Миновав контору, Босх сразу направился по крытому переходу к номерам.
— Эй! — раздалось за спиной. Он обернулся. Из открытой двери выглядывал мужчина в расстегнутой рубашке. — Какого хрена тебе здесь надо?
— Закрой дверь и не высовывайся! Полиция.
— А мне плевать, это частная территория! Никто не может просто так…
Наклонив голову, Босх решительно шагнул к незнакомцу. Видимо, оценив свои шансы, тот поспешно скрылся.
— О'кей, проходите! — донеслось из-за двери.
Босх двинулся дальше по коридору. У двери с номером три он остановился и прислушался — тишина.
Прикрыв глазок рукой, он постучал, но ответа не получил. Постучал еще раз, потом позвал:
— Соня, открой, я от Эдди!
Универсальный пароль подействовал.
— А ты кто? — подозрительно спросил хриплый женский голос.
— Не важно. Эдди просил кое-что передать.
За дверью молчали.
Босх предпринял новую попытку:
— О'кей, я передам ему, что тебе ничего не нужно. Пойду к другим.
Он убрал руку с глазка и прошел несколько шагов.
Дверь за спиной, скрипнув, приоткрылась.
— Стой.
Босх обернулся, встретив взгляд глубоко запавших глаз. Сквозь дверную щель пробивался тусклый свет.
— Покажи, — сказала женщина.
— Что, прямо здесь? — Он развел руками. — Тут камеры на каждом шагу.
— Эдди велел никому не открывать. Ты похож на шпика.
— Ну может, и похож, — усмехнулся он, — но Эдди мне доверяет. Ладно, я пошел, спокойной ночи.
— Черт с тобой, заходи, но только оставь и выкатывайся.
Лицо исчезло, дверь приоткрылась пошире. Босх шагнул в нее и увидел перед собой дуло револьвера. Оружие было старой модели, и в гнездах барабана просвечивали пустоты. Босх мирно поднял руки, присматриваясь между тем к женщине. Ее явно ломало: слишком долго ждала кого-то — или чего-то.
— Зачем это, Соня? Да и патронов тебе Эдди не оставил.
— Один есть. Хочешь проверить?
Возможно, этот один патрон она бережет для себя, подумал Босх. Впрочем, мучиться и так осталось недолго — кожа да кости, в чем только душа держится. Век наркомана короток.
— Давай сюда, — просипела она, — живо!
— Ладно-ладно, только не волнуйся. Вот…
Он полез в карман куртки и вытащил самодельный пакетик из алюминиевой фольги, оторванной от рулона на кухне у Микки. Отвел руку вправо — глаза женщины метнулись следом, не в силах оторваться от пакетика — и другой рукой выдернул у нее револьвер. Потом шагнул вперед и толкнул ее на кровать.
— Заткнись и сиди тихо.
— Ты…
— Я сказал — заткнись!
Босх откинул барабан — и впрямь один патрон. Вытряхнул его на ладонь, сунул в карман, заткнул револьвер за пояс. Потом вытащил полицейский жетон.
— Ты правильно угадала.
— Что вам надо?
— Погоди, объясню.
Он обошел вокруг кровати, осматривая убогое жилище, пропахшее застарелым потом и табачным дымом. У стены стояло несколько пластиковых пакетов — один с обувью, остальные с одеждой. На столике у кровати — переполненная пепельница и стеклянная курительная трубка.
— На что подсела, Соня, — спросил он, — крэк, амфетамин? Или героин?
Она не отвечала.
Босх нахмурился.
— Я должен знать, чтобы помочь тебе.
— Не нужна мне ваша помощь!
Пока все шло по плану.
— В самом деле? — усмехнулся он. — Ждешь Эдди, думаешь, он тебе поможет?
— Он вернется.
— Должен тебя огорчить: Эдди не вернется. Он выписался здоровеньким, забрал подъемные и свалил куда подальше. А кончатся деньги, найдет себе другую красотку, посвежее, — Босх демонстративно окинул взглядом костлявое тело женщины, — у которой есть что продать.
Соня опустила глаза.
— Оставьте меня в покое.
— Я вижу, ты меня понимаешь. Сколько дней уже Эдди не приходит? Он надолго снял номер?
Босх прочел ответ в ее глазах.
— Понятно, уже в долг живешь. Небось ублажаешь управляющего, чтобы не выкинул на улицу? Скоро ему надоест.
— Уходите.
— Я уйду, но вместе с тобой, Соня. Прямо сейчас.
— Чего вы от меня хотите?
— Мне нужно знать все об Эдди Романе.
Часть четвертая
НЕМОЙ СВИДЕТЕЛЬ
37
Четверг, 8 апреля, 09:01.
Еще до того как присяжных вызвали в зал, Клайв Ройс встал и потребовал от судьи досрочного вынесения вердикта в пользу обвиняемого за отсутствием достаточных и неоспоримых доказательств. Я порывался ответить, но Брайтман жестом остановила меня.
— Ходатайство защиты отклонено, — сказала она. — Суд считает, что представленные доказательства вины подсудимого вполне достаточны, чтобы вынести их на рассмотрение коллегией присяжных. Мистер Ройс, вы готовы выступить в защиту обвиняемого?
— Да, ваша честь.
— В таком случае присяжные могут занять свои места… На очереди ваша вступительная речь, мистер Ройс.
— Я буду краток, ваша честь.
— Очень хорошо.
На лицах многих присяжных читался нетерпеливый интерес, словно они гадали, как выкрутится защитник после всех доказательств, обрушенных на него обвинением. Возможно, моя оценка была излишне оптимистичной, но я наблюдал за присяжными почти всю свою сознательную жизнь и ошибался не слишком часто.
После обычного приветствия судья предоставила слово Ройсу, напомнив, что вступительная речь — это лишь краткое изложение позиции, которая позже должна быть подкреплена показаниями свидетелей и вещественными доказательствами.
Ройс уверенно поднялся на трибуну, не взяв с собой ни заметок, ни материалов дела. Он придерживался той же тактики, что и я: произнося вступительное слово, смотреть присяжным в глаза и твердо придерживаться своей версии, сколь бы сомнительной она ни казалась. Если не веришь сам, никогда не сумеешь убедить других.
Его решение перенести вступительную речь на стадию защиты имело свои преимущества. Оно позволяло первым, с самого утра, захватить внимание присяжных и попытаться вдолбить им в головы свое истолкование дела, пусть оно и не лезло ни в какие ворота.
— Дамы и господа, уважаемые присяжные, доброе утро! — начал Ройс. — Сегодня начинается новый этап судебного разбирательства — стадия защиты. Вы узнаете, какой точки зрения придерживается наша сторона, и поверьте, у нас будет что возразить по поводу каждого пункта версии обвинения. Это не займет много вашего времени, поскольку мне самому, как и моему подзащитному Джейсону Джессапу, не терпится предъявить вам доказательства, которые сторона обвинения не смогла или не захотела представить. Когда мы это сделаем, вы сможете наконец увидеть полную картину событий, которые произошли на бульваре Виндзор 16 февраля 1986 года. Слушайте и смотрите внимательно, и истина предстанет перед вами!
