Знакомой дорогой я дошел до второго этажа. От рабочего кабинета в спальню тянулись длинные борозды — хозяин вцеплялся в пол, оставляя ногти в дереве. Оглядев упавшую при штурме дверь в покои писаря, прошел в его спальню. Чиновника убивали медленно, со знанием дела. Изувеченный труп свидетельствовал о пытках, а выражение лица исказила ярость и ненависть.
— Прощай, — кивнул я прикованному к кровати телу и тут же принялся осматривать помещение.
Кто бы ни залетел в Лесную, они явно знали, когда и как поступать. Это не случайное нападение — на полу я нашел небольшой тканевый мешочек с монетами. Его, конечно, придавило разваленным на куски шкафом, но все равно… Двадцать пять грошей и пригоршня пфеннингов. Если бы писаря хотели ограбить, их бы точно забрали. Но деньги лежат нетронутыми, хотя по меркам Чернотопья сумма-то немаленькая.
Да и расположение тел деревенских…
— Хочешь узнать, что здесь случилось? — спросила, встав позади меня, Салэм. — Я могу попробовать призвать чью-нибудь душу…
Я только головой покачал.
— Это сделал либо барон, либо тот, кто хотел его подставить, — поднимая кошель с пола, сказал я.
Искоренительница вскинула брови.
— С чего ты так решил?
Пожав плечами, я указал на дохлого писаря.
— Никто здесь не бежал в панике, этого вообще притащили из рабочего кабинета напротив. Значит, убийцы пришли свободно, не скрываясь. В таком случае они обязаны были носить цвета барона, чтобы никто не пристал к ним с вопросами. И если это так — кроме самого писаря никто в Лесной не скажет, кем на самом деле были убийцы.
— Призовем его? — предложила некромантка.
— А сможешь? — хмыкнул я.
В отличие от только что заглянувшей Салэм, я уже успел заметить главное. Тело чиновника, конечно, серьезно искалечили, но призвать его не получится. Изучая учебники по магии самых разных направлений, я уже усвоил достаточно, чтобы опознать проведенный над замученным ритуал.
— Вот же… — ругательство так и не сорвалось с губ учительницы, но она явно была возмущена.
— Я так же подумал, — кивнул ей в ответ. — Но, полагаю, раз тут ничего связанного с культом и запрещенной магией, мы можем идти дальше?
Салэм взглянула на меня с сомнением.
— Тебе их совсем не жаль?
Я улыбнулся.
— А должно быть? Единственный родной и важный для меня человек был сожжен в этой деревне. Я жил впроголодь, надрывался, стараясь не уступать взрослым на лесоповале, чтобы у нас с матерью нашлось хоть что-то, чем можно будет набить желудок. Или ты думаешь, что десятилетний мальчик будет получать те же деньги, что и взрослый?
— И что? — хмыкнула Салэм, не разделяя моего настроя. — Может быть, они и сами так же жили. Ты же должен понимать, что если барон не занимается своими деревнями.
Я покачал головой.
— Везде есть плохие люди, Салэм. Но это не повод обращаться с окружающими, как с дерьмом. А мы с матерью оставались отверженными. Как же, подстилка барона, которую тот выгнал. Ты представляешь, скольким местным мужикам мне пришлось ломать носы, когда они надирались сивухи и лезли к бабе, которая просто не имеет права отказать, она же под барона легла…
Несмотря на то что я все это помнил без каких-либо эмоций, просто в качестве знания, чем больше говорил вслух, тем сильнее приходилось сжимать зубы, чтобы не зарычать.
— Всегда будут причины вести себя, как скотина, и жить в дерьме. Но нормальные люди берут в руки свою жизнь и вычищают из нее дерьмо. Барон ты, простолюдин, чародей, король, магистр ордена — не важно. Потому что, если ты поступаешь, как последняя тварь, ты ей и являешься. А эти отговорки, мол, не мы такие, жизнь такая — всего лишь отговорки, чтобы продолжать жить в дерьме с такими же ублюдками, как ты сам.
Салэм покачала головой, глядя на меня с сомнением. Естественно, мои слова не произвели на нее впечатление, а кто бы стал всерьез воспринимать такую проповедь? Но не осуждала, и ладно.
Злость кипела во мне, и я просто стравливал пар, выжигая в себе то, что не смог выжечь Киррэл. Мальчишке не повезло, и его жизнь даже кончилась так, что хуже не придумаешь. Но теперь он может спать спокойно — деревня, где он так и не смог стать членом общества, уничтожена. И кто бы это ни сделал, я был им благодарен. Киррэл отомщен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пойдем отсюда? — предложила Салэм, и я кивнул.
Мы вышли на свежий воздух, и я вдохнул полной грудью. Несмотря на все сказанное, я прекрасно понимал, что теперь, с уничтожением Лесной деревни, все стало намного проще. Никто больше не узнает, что я — не тот Киррэл, каким представляюсь окружающим.
Шагая по улице, я разглядывал знакомые лица мертвецов. Ничего внутри не шевелилось при виде убитых. Они мне никем не были — ни близкими, ни даже врагами. Просто люди, которые могли раскусить вселение. И теперь они все мертвы, и я не чувствую по этому поводу ни капли сожаления.
Единственная улица привела меня на маленькое деревенское кладбище. Спокойно миновав большую часть могил, я добрался до дальнего угла, еще и отгороженного от остальных мертвецов. Даже в смерти мать Киррэла не стала своей для жителей Лесной.
Надгробный камень, установленный моим предшественником, запылился. Время шло, и никто не следил за могилой женщины. Ее жизнь тоже не была хорошей, но она все равно старалась сделать все, чтобы ее сын прожил лучше, чем досталось его матери.
— Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала, — сказал я, погладив камень, и решительно поднялся на ноги. — Я сделаю все, чтобы твои старания оправдались.
Салэм не подходила близко, тактично дав мне побыть наедине с усопшей. Но говорил я все равно от всей души. Как-никак я пользуюсь тем, что она дала настоящему Киррэлу. И действительно намерен сделать все, что смогу, чтобы жизнь не была напрасной и пустой.
— Давай не будем тут останавливаться? — предложил я, когда мы вместе с искоренительницей покинули кладбище.
— Хорошо, — легко согласилась та и взмахом руки подозвала дредхорста.
Паук приблизился быстро, и Салэм резво взобралась в свое седло. Я же неспешно подошел к своему месту и, убрав револьвер, который все это время сжимал в руке, взялся за костяные наросты, чтобы сесть на нежить.
Но стоило мне оттолкнуться от земли ногой, как гончая взвыла.
— Хиба, — выдохнула Салэм.
Глава 24
Нужно было сразу догадаться, что эти твари неподалеку. Ведь, во-первых, что-то почуяла Салэм, во-вторых, дохлая псина ждала нас именно в деревне. Да, она ничего не нашла, но…
Гончая, прекратив вой, сразу же нырнула за уцелевший забор, устраиваясь в засаду. Салэм спрыгнула с дредхорста в одно движение, и нежить забежала за угол деревянного хлева, а сама некромантка рванула в выжженный каменный дом.
Всего на несколько секунд я был предоставлен сам себе, как дурак, стоя посреди единственной улицы. Впрочем, вытащив револьвер, я зашел за забор администрации и присел за ним, наблюдая через щель между досок.
Группа всадников неспешно выкатилась с лесной тропинки в деревню. Ехали они никуда не торопясь, явно прекрасно были осведомлены о судьбе Лесной. Поселок был прямым, как стрела, так что из моего укрытия было прекрасно видно, что и как делают гости.
Всего их было семь человек. Как я и говорил, каждый поверх грубой кожаной куртки с металлическими вставками носил легкую накидку с гербом Чернотопья. Этот же рисунок, правда, перечеркнутый, был на моем перстне бастарда, и опознать его было несложно.
Помимо брони каждый всадник держал легкое копье, притороченное к седлу. Железные наконечники чуть блестели, как и не слишком длинная железная обмотка — видимо, чтобы перерубить копье оказалось сложнее. На правом боку у дружинников имелся чехол с топором.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Умом я понимал, что примерно так и должна быть вооружена полиция средневековья — просто и эффективно. Даже встреченные за время путешествий городские стражи щеголяли чем-то подобным. Но, ожидая встречи с культом Хибы, который способен создать реально пугающих чудовищ, я почему-то представлял что-то более современного. Или хотя бы угрожающего.
