— Призовешь? — спросил я, приседая рядом с трупом на корточки.
Салэм подошла ближе и, на секунду застыв над телом, уверенно кивнула.
— Смогу, он пытался сам на себе провести ритуал, — ее палец ткнул в грудь мертвеца, указывая на царапины. — Только не довел до конца.
Я же пошарил по карманам убитого. Ему-то больше ничего не понадобится, да и само тело придется сжечь, чтобы другие культисты не создали из него очередное чудовище.
В награду за мои труды мне досталась горсть пфеннингов и грош, явно недавно отчеканенный, еще блестящий, не затертый грязными пальцами владельцев. С пояса убитого я снял ножны и прихватил грубо выкованный нож с щербатым лезвием.
Салэм в это время чертила прямо на земле магические фигуры, подготавливая ритуал. Бросив короткий взгляд, я распознал два слоя защиты — чтобы призванный не решился на месть своим врагам после смерти и не сбежал. Основную функцию же несла кровь некромантки — как и мой дар одержимого, спрятанный в крови, она содержала в себе ключ к магии смерти.
Перетащив тело в центр фигуры, я отошел за границу ритуала, и искоренительница, кивнув мне, проткнула подушечку пальца иголкой. Выступила алая капля, Салэм стряхнула ее в заранее отмеченный на земле символ. Зеленое пламя на мгновение вспыхнуло, освещая осунувшееся лицо некромантки, и покатилось по рисунку, заставляя линии и фигуры светиться слабым зеленым огнем.
Разобрать бормотание чародейки я не мог, слишком далеко стоял. А вот леденящий холод, расходящийся от Салэм, ощутил. Своей силы некромантка почти не вкладывала — за нее это делал ритуал. Но то, что сконцентрировалось над рисунком, искоренительница контролировала, хотя и с заметным трудом.
Мир вокруг, казалось, лишился красок. Замолк лес, притих ветерок, даже запахи отступили, сменившись четким ощущением пепла во рту.
Ритуал вспыхнул ярче, и над телом дружинника поднялась его полупрозрачная копия. Ниже пояса струился туман, но туловище, руки и голова умершего точь-в-точь повторяли черты лежащего на земле тела.
— Кто ты? — громкий шепот ударил по ушам, заставив меня поморщиться, но на Салэм это не подействовало.
— Аркейн, искоренитель.
Призрак взвыл, заметавшись над ритуалом, но вырваться из круга не смог. Его лицо исказилось гневом, плавно перетекающим в ужас. Некромантка подняла ладонь к лицу и дунула на нее. Дух резко остановился, замирая над собственным телом.
— Назовись! — потребовала она, равнодушно наблюдая за призванным.
— Карл! — ответил тот с вызовом.
— Почему на тебе был герб барона Чернотопья, Карл? — задала новый вопрос Салэм.
— Потому что я служил ему.
На секунду некромантка сбилась, явно удивившись ответу. Я, впрочем, тоже хмыкнул.
Как-то не допускал до сих пор мысли, что все может быть вот так просто. Казалось бы, что сложного — убей любого культиста, призови его душу, да выпытывай все, что хочешь. Но это только видимость.
На самом деле монстры, в которых превращались последователи Хибы, уже не годились для призыва, так как их астральное тело разрушалось, стирая личность и память. А те, кто не успел перевоплотиться, оставляли на своем теле запрет — примитивный ритуал, уничтожающий собственную душу в момент смерти. Этот вожак — просто невероятная удача, ему не хватило сил, чтобы уйти как надо, но это — исключение, а не правило.
Собственно, ритуал использовали практически все, у кого были какие-то грехи перед орденом или властями. Это Киррэл про темных магов не слышал, а все, кому было нужно — знали. И потому предпринимали меры, чтобы не достаться некроманту на допрос. Если бы не ритуал, никакой преступности бы не осталось.
Но все равно — барон Чернотопья и культ Хибы? У меня в голове это не укладывалось. Шварцмаркт, может быть, та еще тварь, угнетающая собственных подданных, но зачем ему сговариваться с культом? Это, во-первых, опасно, во-вторых, у него и так все было, чего бы Кристоф ни пожелал.
— Спроси, как зовут барона Чернотопья, которому он служит? — подсказал я, и Салэм кивнула.
Некромантка повторила мой вопрос, и призрак ошарашил меня еще больше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ян, барон Чернотопья.
— Салэм, он может врать? — спросил я, оглядываясь на свою учительницу.
Та покачала головой в ответ.
— Врать — нет. Но, например, если твой отец умер, а его место занял сын… Или же кто-то представился Карлу бароном…
— Это очень вряд ли, — возразил я. — Нужно быть конченым идиотом, чтобы поверить, что перед тобой барон. В каждой деревне знают, кто сейчас правит, и за кем наследует, кто станет следующим. Каждый раз, когда прибывают дружинники за налогами, писарь доносит до населения все изменения наследования. Это одна из его основных обязанностей.
Салэм задумчиво закусила губу.
— Как этот Ян стал бароном? — спросила она.
Карл дернулся, как от удара хлыста, его лицо вновь исказила гримаса, на этот раз — боли. Из прочитанных материалов ордена я знал, что это значит. Какой-то проступок самого Карла связан с восхождением Яна на трон баронства. И сейчас, когда он об этом вспоминает, его астральное тело получает повреждения — своеобразная расплата за грехи при жизни.
— Ян убил всю семью прошлого барона и занял его место по праву силы.
Некромантка повернулась ко мне.
— Кажется, у нас проблемы, — заявила она, и я кивнул в ответ.
Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — мы не просто охотимся за культом Хибы, мы по самые уши только что запрыгнули в бездонную пропасть с названием «Большая политика». Потому что если граф признал разбойника в качестве нового барона — ему должны были хорошенько занести в казну. И как бы не с королевского указа началась эта заваруха.
Играет орден против королевств или нет, теперь не имеет значения. Стоит нам только заикнуться о таких вещах, Аркейну придется либо вмешиваться в дела монархов, либо заставить нас молчать. Для организации подобного уровня случайная гибель пары человек — не беда. Так что все будет зависеть от того, что магистрату ордена выгоднее — объявить королевство пособниками чернокнижников, приносящих людей в жертву, или потихоньку прикопать нас с Салэм, чтобы втайне начать шантажировать местного монарха.
— Спроси его, как Ян связан с культом, — предложил я, дернув щекой.
О том, что ордену и так нет причин возиться с одержимым, и вспоминать не нужно. Даже нормальных искоренителей пустили бы в расход, а уж меня — сам бог велел.
— Ян получал от них деньги, — заявил Карл, а после принуждения некромантки пустился в пояснения. — Мы были маленькой лесной бандой, а потом Ян стал встречаться с культистами. Наши дела пошли в гору, а затем мы пришли в Чернотопье и вырезали всю семью Шварцмаркт. Культ потребовал у Яна за помощь деревню Лесную. Ян получил от графа бумагу, что является настоящим бароном.
— Ты понимаешь, что это значит, Киррэл? — бросив на меня взгляд, спросила она.
— Что?
— Ты последний законный наследник баронского титула, — пояснила Салэм. — И если в этих делах, — она махнула пальцем в сторону призрака, — не участвует герцог, именно тебе и перейдет Чернотопье.
Я покачал головой.
— Не получится, я же непризнанный. К тому же числился членом ордена…
— Киррэл, — вздохнула учительница. — Ты что, до сих пор считаешь, что Аркейн решит от тебя избавиться? Ты первый владетель за несколько столетий, кто официально связан с орденом.
— Но я одержимый, — возразил ей, указывая на свои глаза. — И орден обязан меня убить.
Искоренительница хмыкнула.
— Носи свои браслеты, и никто об этом не узнает, — посмеялась она. — Ты понимаешь, что сам факт твоего существования — это доказательство неправомерности назначения нового барона? Граф не имел права давать титул, если жив хоть один кровный родственник Шварцмаркта!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я лишь головой покачал. В подобный исход мне не верилось. Ну не мог граф действовать без прикрытия сверху. Да, Чернотопье — та еще дыра, но даже здесь король по головке не погладит за такое пренебрежение его законами. В случае если титул остается свободен, граф не имеет права дать ему кому-то другому без санкции сверху.
