Где сейчас Эйрел? И если уж на то пошло, где сейчас они сами? Корделия могла только надеяться, что старый граф знает. Из-за бесконечных подъемов, спусков и крутых поворотов они делали самое большее пять километров в час. Неужели этот вздорный старик действительно рассчитывает, что таким образом им удастся уйти от преследователей?
Граф, сидевший под деревом неподалеку, встал и удалился в кусты; через минуту оттуда донеслось журчание. Вернувшись, он попытался в темноте рассмотреть Грегора.
– Спит?
– Да. Как ни удивительно.
– М-м. Дело молодое. – Петер хмыкнул. С завистью?
Тон его был не таким враждебным, как раньше, и Корделия осмелилась спросить:
– Как вы думаете, Эйрел… уже в Хассадаре?
Она не смогла выговорить: «Как вы думаете, он смог добраться до Хассадара?»
– Он оттуда уже уехал.
– А я думала, он собирается возглавить тамошний гарнизон.
– Он так и сделал, а потом приказал рассеяться – в сотне направлений. Поди догадайся, в котором взводе спрятан император. И если нам повезет, то Фордариан не устоит перед соблазном занять Хассадар.
– Повезет?
– О да. Небольшой отвлекающий маневр. Сам по себе Хассадар не имеет никакого стратегического значения. Но Фордариану придется выделить некоторое количество своих – отнюдь не неисчерпаемых – сил на то, чтобы удерживать город посреди враждебной провинции с богатыми традициями партизанской войны. Мы будем получать подробные сведения обо всем происходящем, а помогать ему местное население не станет.
К тому же это мое родовое владение. Значит, он оккупирует столицу графской провинции силами имперских войск: все мои собратья-графы должны призадуматься. Эйрел же скорее всего направится в космопорт базы Тей-нери. Ему надо установить связь с силами космического базирования на тот случай, если Фордариан действительно придушил главный штаб. Все решит выбор космических сил. Могу предсказать сильнейшую эпидемию технических неполадок в центрах связи, пока командиры кораблей будут соображать, за кем выгоднее пойти. – Граф Петер криво усмехнулся. – Фордариан слишком молод, чтобы помнить войну императора Ури Безумного. Тем хуже для него. Что ж, благодаря внезапности нападения он получил, конечно, некоторые преимущества…
– А это что, действительно произошло внезапно?
– Весьма. В полдень, когда я приехал в столицу, там не было никаких признаков волнений. Очевидно, все началось сразу же после моего отъезда.
Между ними пробежал холодок, не имевший никакого отношения к непогоде: оба вспомнили, с какой целью граф Петер совершил ту поездку.
– А столица что… э-э… имеет решающее стратегическое значение? – спросила Корделия, не позволяя заминке перерасти в нечто большее.
– В любой другой войне – да. Но только не в этой. Ведь сейчас дело не в захвате территории. Интересно, понимает ли это сам Фордариан? Это война за верность, за умы людей. Все материальные объекты имеют в ней лишь преходящее значение. Однако Форбарр-Султан – крупнейший центр связи, а связь значит немало. Но это не единственный центр. Обойдемся другими.
«А у нас вообще нет связи, – печально подумала Корделия. – Здесь, в лесу, под дождем».
– Но если Фордариан удерживает императорский главный штаб…
– Сейчас он удерживает, если я не ошибаюсь, лишь огромное здание, где царит полный хаос. Сомневаюсь, что хотя бы четверть личного состава находится на местах. Да еще половина оставшихся занимаются саботажем в пользу той стороны, которой сочувствуют. А все прочие разбежались и пытаются вывезти свои семьи из города.
– А с капитаном Форпатрилом ничего не… Как вы думаете, Фордариан оставит в покое лорда и леди Форпатрил?
Элис Форпатрил вот-вот должна родить. Когда она навещала Корделию в госпитале (неужели всего десять дней назад?), ее плавная походка уже сменилась тяжелой поступью. Врач обещал ей крупного мальчика; его должны были назвать Айвеном. Детская для него уже полностью оборудована и украшена, тяжело дыша сообщила Элис, неловко устраивая на коленях огромный живот. Сейчас было бы самое подходящее время…
Сейчас было уже совсем неподходящее время.
– Падма Форпатрил в его списке стоит первым. Да, на него наверняка объявят охоту. Они с Эйрелом – единственные потомки принца Ксава, если кто-то сдуру снова вздумает начать разговоры о праве на престол. Или если что-нибудь случится с Грегором.
При последних словах граф яростно стиснул зубы.
– И леди Форпатрил с малышом тоже?
– Элис, может, и нет. Но мальчик – точно.
«Но ведь сейчас они нераздельны». Ветер наконец стих. Теперь стало слышно, как лошади неторопливо жуют траву: ровное хрум-хрум-хрум.
– А приборы ночного видения разве не засекут наших лошадей? И нас заодно, хоть мы и выбросили аккумуляторы. Не представляю, как мы сможем от них укрыться.
«Может, там, наверху, и сейчас есть войска, глаза в облаках?»
– Ну, их приборы засекут всех людей и животных в этих горах.
– Всех? Я никого не видела.
– Сегодня вечером мы проехали десятка два небольших хуторов. Взрослые и дети, домашний скот и олени в лесу – их приборы засекут всех. Мы – соломинки в стоге сена. Но все равно нам следует разойтись. Если к полудню мы сумеем добраться до дороги на перевал Эми, то можно будет кое-что предпринять.
Едва сплошная чернота начала сереть, Ботари снова взгромоздил Корделию в седло и, вскочив на свою лошадь, взял поводья Розы. Грегор даже не проснулся и продолжал спать на руках у графа – обмякший, бледный, с открытым ртом.
Ветви деревьев в роняющем капли тумане казались угольными штрихами на сером холсте.
Рассвет обнажил все плачевные последствия минувшей ночи. И Ботари, и Эстергази были выпачканы с ног до головы, щеки их заросли щетиной. Ботари, отдав свой китель Грегору, остался в рубашке; расстегнутый ворот придавал ему сходство с приговоренным к смерти, которого ведут на эшафот. Парадный мундир графа Петера выдержал испытание сравнительно неплохо, но сам граф – небритый, с воспаленными глазами – сильно смахивал на бродягу. Себя Корделия чувствовала настоящей развалиной: влажные космы вместо прически, первые попавшиеся старые тряпки и домашние тапочки.
«Могло быть и хуже. Я ведь могла остаться беременной. А теперь по крайней мере, если я умру, то умру одна».
Но можно ли считать, что маленький Майлз сейчас в большей безопасности? Что его не найдут в репликаторе на полке в засекреченной лаборатории Ваагена и Генри? Пока остается хоть капля надежды, она будет неустанно молить Бога.
«Господи, сделай так, чтобы эти барраярские ублюдки оставили моего мальчика в покое!»
Начался зигзагообразный спуск по бесконечному склону. Лошади фыркали, упрямились, то и дело спотыкаясь о камни и коряги. На дне неглубокого ущелья пришлось сделать привал. Здесь протекал мутный ручей, и все – люди и животные – утолили жажду. Эстергази ослабил подпруги, почесывая лошадей под сбруей, а они толкали его мордами, обнюхивая пустые карманы в надежде на какое-нибудь лакомство. Эстергази шепотом просил у них прощения:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
