Корделия упала на колени рядом с сыном, но он уже сам садился, отмахиваясь от матери. Майлз побледнел от боли, но явно ни в чем не раскаивался.
– Видите, сержант? – пропыхтел он. – Я могу ездить верхом, могу!
Петер с интересом посмотрел на ребенка.
– Я не говорил, что вы не сумеете, – расстроенно сказал Ботари. – Я говорил, что вам нельзя.
– А-а…
– Сломали? – Ботари кивнул на руку.
– Угу, – вздохнул мальчик. На глазах у него выступили слезы, но он стиснул зубы, чтобы не дать голосу дрогнуть.
Ворча, сержант закатал ему рукав и пощупал предплечье. Майлз застонал.
– Ага. – Ботари что-то потянул, повернул, выровнял, извлек из кармана пластиковую манжету-фиксатор и надел на сломанную руку. – Ну вот, теперь подождем прихода доктора.
– А не лучше ли… э-э… привязать эту мерзкую лошадь? – спросила у графа Корделия.
– И вовсе она не мерзкая, – возразил Майлз, поднимаясь на ноги. – Она самая красивая.
– Вот как? – быстро спросил граф Петер. – А почему ты так думаешь? Тебе нравится все коричневое, да?
– Она скачет лучше других, – серьезно объяснил Майлз и подпрыгнул, пытаясь изобразить, как именно скачет лошадь.
Граф Петер смотрел на внука с возрастающим интересом.
– Так оно и есть, – озадаченно протянул он. – Он у нас фаворит. Тебе понравились лошади?
– Они великолепные! Чудесные! – Майлз сделал пируэт.
– А твоего отца я так и не смог заинтересовать ими. – Граф Петер с обидой посмотрел на Эйрела.
«Слава Богу», – подумала Корделия.
– Спорим, на лошади я мог бы ехать так же быстро, как все, – сказал Майлз.
– Сомневаюсь, – холодно ответил старик, – если судить по тому, что мы только что видели. Что делаешь – делай хорошо.
– Научите меня, – тут же попросил Майлз.
Брови графа взметнулись вверх. Он взглянул на Корделию и улыбнулся:
– Если мама разрешит.
Корделия вовремя прикусила язык, чтобы не сказать: «Только через мой труп». Она стремительно соображала. Эйрел выразительно посмотрел на нее. Вот только что он имеет в виду? Может, старый граф задумал очередное покушение на своего внука? Хочет, чтобы он разбился, чтобы его затоптали, сломали… изувечили?
Что выбрать – риск или безопасность? Уже несколько месяцев, с тех пор как Майлз наконец обрел способность нормально двигаться, ее мучили страхи. Она все время пыталась уберечь его от травм, а он словно задался целью принести себе максимальный вред. Еще немного, и кто-то из них сойдет с ума: или мать, или сын.
Ну что ж, если ей не удается удерживать его, тогда пусть учится преодолевать трудности. Ведь плавать он уже научился. В огромных серых глазах Майлза застыла мольба: «Разреши, разреши, разреши…» В этом отчаянном послании было столько энергии, что оно прожгло бы и броню.
«Я готова сражаться за тебя со всем миром, но будь я проклята, если знаю, как спасти тебя от самого себя. Вперед, малыш».
– Хорошо, – сказала она, – только пусть сержант за ним присматривает.
Ботари в ужасе уставился на нее. Эйрел потер подбородок – глаза его искрились. Граф Петер казался совершенно ошарашенным – такого он не ожидал.
– Ура! – завопил Майлз. – У меня будет собственная лошадь? Можно, моя будет вот эта?
– Еще чего! – возмутился граф. Потом нехотя добавил: – Может, пони.
– Лошадь! – отозвался Майлз, внимательно наблюдая за дедом.
Корделия сразу узнала Режим Молниеносного Натиска – насколько она могла судить, это была совершенно инстинктивная реакция, включавшаяся при малейшей, едва заметной уступке партнера. Малышу надо бы поручить переговоры с цетагандийцами. Интересно, сколько лошадей он в конце концов выторгует.
– Пони, – сказала она, приходя на помощь графу, который еще не догадывался, насколько сильно будет нуждаться в помощи. – Спокойный пони. Спокойный низенький пони.
Граф Петер поджал губы и с вызовом посмотрел на нее.
– Может быть, я и разрешу тебе сесть на лошадь, – сказал он Майлзу. – Только после того, как выучишься держаться в седле.
– А можно мне начать прямо сейчас?
– Сначала надо показать доктору твою руку, – решительно сказала Корделия.
– Но ведь не обязательно ждать, пока она заживет, а?
– Нет, обязательно! Будешь знать, как ломать что попало!
Граф смотрел на Корделию из-под полуопущенных век:
– Вообще-то, по правилам, обучение выездке начинается на корде. Руками пользоваться не разрешается, пока не научишься правильной посадке.
– Да ну? – Майлз жадно ловил каждое слово. – А что еще?..
Корделия ушла на поиски личного врача, который всегда сопровождал бродячий цирк, то есть, прошу прощения, семейство лорда-регента. Граф тем временем изловил своего жеребца и начал объяснять Майлзу, как обычную веревку превратить в поводья, с какой стороны подходить к лошади и как управлять ею. Малыш – едва по пояс старику – впитывал все как губка, его обращенное кверху личико выражало страстную сосредоточенность.
– Хочешь пари, кто у кого будет ходить на поводу через неделю? – прошептал ей на ухо Эйрел.
– Силы слишком неравные. Надо сказать, за те месяцы, что Майлз провел неподвижно в проклятом позвоночном корсете, он научился просто очаровывать окру– жающих. Самый эффективный способ добиваться своего. Я счастлива, что он предпочел именно это, а не нытье, например. Более властного чудовища я в жизни не встречала – но он ухитряется вести себя так, что этого даже не замечаешь.
– Думаю, у отца нет шансов на выигрыш, – согласился Эйрел.
Корделия улыбнулась представившейся ей картине, а потом посмотрела на мужа.
– Как-то раз, когда мой отец вернулся из очередной астроэкспедиции, мы вместе делали модели планеров. Чтобы они взлетали, необходимо выполнить два условия. Сначала разогнать их, а потом отпустить. – Она вздохнула. – Научиться вовремя отпускать было самым трудным.
Граф Петер, лошадь, Ботари и Майлз скрылись за сараем. Майлз выстреливал вопросами как из пулемета.
Когда они повернулись, чтобы подняться на холм, Эйрел сжал ее руку.
– Я думаю, этот планер будет парить очень высоко, мой милый капитан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
