Вскоре оппозиционеры потянулись в посольство один за другим. Пришли вице-премьер, лидер «яньаньцев» Чхве Чхан Ик, министр строительства Ким Сын Хва, министр торговли Юн Кон Гым. Становилось ясно, что решающую атаку оппозиция намерена предпринять на предстоящем пленуме ЦК ТПК. В дальнейшем планировался переход к модели «коллективного руководства». Председателем ЦК ТПК мог стать Чхве Чхан Ик, а премьер-министром — Пак Чхан Ок.
Нельзя сказать, чтобы эти люди, осмелившиеся бросить вызов «великому вождю», сильно выделялись в партийной верхушке. Они были обычными функционерами ТПК. Как и их коллеги, они активно участвовали в предыдущих чистках, помогая устранению конкурентов из других, а часто — и из собственных — фракций. Пак Чхан Ок приложил руку к падению Хо Га И, с тем чтобы в будущем занять его место. Он же был одним из главных участников атаки на «местную» фракцию в 1952 году. Более того, многие участники заговора негативно относились еще и друг к другу. Например, Чхве Чхан Ик — к Пак Чхан Оку, и наоборот, о чем оба оповещали представителей советского посольства. И только ненависть к Киму заставила их на время забыть разногласия.
И вот наступил решающий день. 30 августа в Пхеньяне открылся пленум ЦК ТПК. Устраиваясь в кресле президиума и оглядывая зал, Ким Ир Сен думал: все ли сделано верно? Не забыл ли он чего-то? Он заранее получил полную информацию о состоянии дел и успел подготовиться к генеральному сражению.
Как будто все в порядке. Дата пленума была перенесена с начала августа на конец месяца. За это время с колеблющимися членами ЦК была проведена «работа»… Вот и делегаты стали рассаживаться в зале. Как и было предусмотрено, каждый предатель сидит в окружении верных людей. Теперь точно ясно. Их всего несколько человек, этих выродков. Шанса у них нет. Большинство — стойкие партийцы, верные ему, вождю…
Ким удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
В повестке дня пленума стояли два вопроса: об итогах поездки правительственной делегации в СССР и страны народной демократии и о состоянии и мерах улучшения здравоохранения в стране. Однако Чхве Чхан Ик, выйдя на трибуну, бросил вызов:
— Ты сосредоточил в своих руках всю власть, с тобой стало трудно работать. Ты проводишь индустриализацию, когда люди голодают. Надо использовать помощь братских стран на улучшение жизни трудящихся!
— Такая политика проводится в Южной Корее, где американская и иная помощь идет на подачки населению, — парировал Ким. — Мы этого не хотим, и народ этого не хочет. Партия не должна исходить в своей политике только из потребностей сегодняшнего дня, чего хочет Чхве Чхан Ик. В этом он не получит поддержки у народа!
Шквал аплодисментов потряс зал.
— Ура! Ура товарищу Ким Ир Сену! Позор раскольнику Чхве Чхан Ику! Вон из партии! — кричали возбужденные делегаты.
Пытался выступить министр торговли Юн Кон Гым. Говорил об установлении культа личности, о том, что к руководству допущены безответственные личности, а в партии господствует полицейский режим. Впрочем, его мало кто услышал. В зале поднялся топот и свист.
— Ублюдок! — кричали с мест. Точно так же встретили и речь Пак Чхан Ока.
Ким Ир Сен взял заключительное слово: «Я был слишком добр к фракциям и их приверженцам, а в особенности — к Чхве Чхан Ику. Отныне фракционная деятельность в партии должна быть запрещена. Предлагаю вывести Чхве Чхан Ика и Пак Чхан Ока из состава ЦК ТПК, а их приспешников исключить из партии!» Партбилеты взмыли вверх над головами…
В довершение издевательства над оппозицией Чхве и Пак получили новые назначения — заместителя директора деревообрабатывающего завода и заведующего свинофермой в отдаленной провинции. Таким образом, разгром был полным. И трудно было предполагать иной исход. План оппозиции изначально был нереалистичным. У Кима было твердое ядро сторонников в ЦК ТПК. В рядах самих заговорщиков единство отсутствовало, не было очевидного лидера, вокруг которого оппозиция могла сплотиться. Она надеялась на вмешательство Москвы и Пекина, где нарастало недовольство Ким Ир Сеном, но этот расчет не оправдался.
В отличие от стран Восточной Европы, где «десталинизация» проходила на волне массовых народных выступлений, корейская оппозиция не имела народной поддержки. О ее требованиях массы просто ничего не знали. К тому же «китайских» и «советских» корейцев не любили ни в народе, ни в номенклатуре. Против них работал фактор корейского национализма, грамотно использованный Кимом в ходе этих событий.
А вот как описывают события 1956 года северокорейские авторы:
«Антипартийные, контрреволюционные фракционные элементы, которые длительное время вели подрывную работу внутри партии, теперь под покровительством внешних сил предпринимали атаки против партии, используя трудную и сложную обстановку. "Машина не дает каши", "Следует ли развивать тяжелую промышленность, когда так трудна народная жизнь", — болтали они, выступая против основной линии нашей партии на экономическое строительство, и требовали пустить в потребление все заработанное»4.
«В развитии революции сложилась трудная, сложная ситуация. Именно в тот момент антипартийные, контрреволюционные фракционеры, выжидавшие удобного для себя шанса, стали поднимать голову. На августовском (1956 год) пленуме ЦК партии они в открытую выступили против партии. Пленум разоблачил и решительно сорвал их происки. На пленуме шли обсуждения о результатах деятельности правительственной делегации, посетившей социалистические страны, о некоторых ближайших задачах партии, об улучшении народного здравоохранения. А антипартийные контрреволюционные фракционеры, выдвигая нелепые вопросы, не имеющие никакого отношения к повестке дня, начали нападать на партию. Ветераны антияпонской революции и другие участники пленума дали решительный отпор их яростному вызову. Эти отщепенцы, разоблаченные и разгромленные на пленуме, оказались не просто фракционерами, а злейшей антипартийной контрреволюционной шайкой, ставящей целью свергнуть партию и правительство в сговоре с империалистами США»5.
Впрочем, история на этом не закончилась.
Когда пленум завершился, возбужденные произошедшими событиями делегаты группами стали расходиться по домам. И только исключенные из партии оппозиционеры остались одни. Никто не подавал им руки, не подходил побеседовать. Вокруг словно образовался вакуум. Судьба их, казалось, была предрешена.
Вечером Юн Кон Гым и Со Хви пришли домой к Ли Пхиль По. У ворот уже была выставлена охрана, хотя формально арестованными они не считались. «Нужно бежать отсюда в Китай, — бросил Ли. — Там наши друзья по "Яньани", теперь стоящие у руля компартии. Мы пойдем к председателю Мао, все расскажем ему, и он сместит зарвавшегося Кима. Он не посмеет возражать самому "великому кормчему"! Я уже обо всем позаботился».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
