Последний эпизод фракционной борьбы в КНДР имел место в 1966 году. Среди бывших партизан существовала небольшая «капсанская» фракция, объединявшая тех, кто не участвовал непосредственно в боевых действиях, а отвечал за снабжение отряда Кима. Капсанец Пак Кым Чхоль предложил всю ту же старую программу оппозиции: преимущественное развитие легкой промышленности, улучшение жизни народа, сокращение расходов на оборону. Вместе со своими соратниками он был объявлен фракционером. Пак был снят со своего поста, дальнейшая его судьба неизвестна.
В вопросе о том, чтобы было бы, если бы оппозиция в КНДР победила, единства нет, равно как и в спорах о том, что случилось бы, если бы в СССР восторжествовали сторонники Льва Троцкого или Николая Бухарина.
В любом случае можно уверенно предположить, что создать и сохранить столь прочную систему власти, которая существует в КНДР, вряд ли удалось бы. Коллективное руководство прямо вело к жесткой внутрипартийной борьбе, которая ослабила бы страну. Кроме того, неприязнь значительной части номенклатуры, да и простых людей к корейцам «советским» и «китайским» заложила бы мину под существовавшую систему.
Есть версия, что в случае избрания Чхве Чхан Ика председателем ЦК ТПК серьезно усилилось бы влияние Китая с возможным последующим проведением реформ по образцу того, что делал Дэн Сяопин. Однако при этом забывают такие важные аспекты проблемы, как несопоставимость природных и людских ресурсов Китая и Кореи или невозможность предсказать, чем обернулась бы, скажем культурная революция в корейских условиях.
Сам Ким Ир Сен считал победу над фракционерами одним из основных своих достижений в качестве лидера государства: «Борьба с фракционностью, которую мы вели, была весьма сложной и тяжелой. Откровенно говоря, эта борьба нашей партии, хотя и была борьбой против внутренних врагов, оказалась не менее трудной, чем Отечественная освободительная война против американских империалистов»11.
Вторым важнейшим достижением Ким Ир Сена после ликвидации фракционности, с которой он так долго боролся, стало постепенное избавление от опеки СССР и Китая при сохранении их военной и дипломатической поддержки, а также экономической помощи. В непростой обстановке нарастания противоречий между двумя «старшими братьями» по соцлагерю ему удавалось балансировать между ними, ведя страну своим курсом.
К Никите Хрущеву Ким Ир Сен изначально относился весьма прохладно. Советский лидер раздражал его и критикой культа личности, и разрядкой с Западом, и попытками вмешательства в дела ТПК. Кроме того, он заподозрил Хрущева в попытках ограничить самостоятельность Кореи. Поэтому, несмотря на уговоры, КНДР отказалась от вступления в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), куда к началу 1960-х годов входило большинство социалистических стран и на деятельность которого советское руководство возлагало особые надежды.
«Советские руководители изобрели нечто новое — СЭВ, включили в него страны Восточной Европы и, держа в своих руках бразды правления их экономикой, навязывали им ими же составленные экономические планы, — вспоминал он в начале 1990-х годов. — И, как следствие, промышленность и сельское хозяйство этих стран оказались в зависимости от Советского Союза и, в конце концов, все они с развалом СССР нашли свою гибель. В 1956 году Хрущев предложил мне вступить в СЭВ, но мы не пошли на это… Хрущев предложил мне войти в СЭВ и пользоваться электроэнергией, выработанной на этой [Братской] ГЭС, но я отказался. Ведь в условиях, когда рубильник источника электроэнергии в руках советских людей, они могут отключить сеть, и наша страна будет переживать крайние трудности с электроэнергией. Поэтому я не пошел на предложение Хрущева и взял направление на широкое строительство у себя электростанций собственными силами»12.
Но больше всего Кима разозлила отмена государственного визита советского лидера. С 1958 года он начал осторожно зондировать почву насчет возможного приезда делегации ЦК КПСС на высшем уровне, а впоследствии — и подписания договора о дружбе и сотрудничестве между СССР и КНДР. Хрущев в ответ направил письмо с обещанием лично приехать в Пхеньян.
Ему демонстрировали различные знаки уважения. Начались срочный перевод и издание речей Никиты Сергеевича на корейском. Планировался грандиозный прием, во время которого гостя должны были приветствовать до миллиона жителей Пхеньяна и окрестностей. И даже любимый злак советского лидера не был обойден стороной. Ким предложил своему старому другу Штыкову, работавшему первым секретарем Приморского крайкома КПСС, развернуть соревнование по урожайности посевов кукурузы. (Правда, когда он попросил бывшего совпосла помочь с семенами, Штыков был вынужден отказать, объяснив, что не имеет для этого полномочий.)
Все было тщетно. Визит постоянно откладывался. В октябре 1959 года оба лидера встретились на 10-летии Китайской Народной Республики в Пекине. Хрущев приехал туда вскоре после визита в США, воодушевленный встречей с президентом Дуайтом Эйзенхауэром. Предложения по тайваньской проблеме, которые он обсуждал в Вашингтоне и привез в Пекин, вызвали гнев китайского руководства, увидевшего в них измену союзным обязательствам. В итоге, пребывая в не вполне трезвом и адекватном состоянии, Хрущев окончательно разругался с Мао. Ким Ир Сен во время двусторонней встречи выразил поддержку позиции СССР, но и это не помогло.
В 1980-е годы он вспоминал об этом эпизоде в беседе с советскими дипломатами: «Дело прошлое, неприятное, но надо вспомнить. В свое время Хрущев обещал посетить КНДР, и мы объявили это народу. Все коммунисты начали изучать его биографию и труды. Потом Хрущев поехал в Пекин. Я сказал ему, что через несколько дней жду его в Пхеньяне. Он ответил: "Я только что был в Штатах и после встречи с Эйзенхауэром не смогу дурно высказываться о США". Я не знал, что сказать нашим коммунистам…»13
В итоге союзнический договор был-таки подписан в 1961 году в Москве. Он был весьма удачным для КНДР. Первым пунктом там стояло обязательство оказать военную или иную помощь в случае, если одна из сторон подвергнется нападению. Тем самым Север в значительной степени обезопасил себя от возможности агрессии со стороны Юга. Кроме того, прямо из Москвы, не поставив в известность об этом советское руководство, Ким Ир Сен поехал в Пекин, где подписал точно такой же договор с КНР, получив тем самым двойные гарантии безопасности.
Однако он не был уверен в решимости советских товарищей выполнять договоренности. Особенно насторожил его Карибский кризис и вывод советских ракет с Кубы под давлением США. А что, если такая же ситуация возникнет с Кореей? — задавался он вопросом. Северокорейская печать все чаще критиковала концепцию мирного сосуществования двух систем. «Нодон синмун» писала об ошибочной политике «одного человека» (Хрущева) и обвиняла советскую верхушку в заговоре с целью свержения руководства КНДР. А один из пленумов ЦК ТПК прямо осудил СССР за ревизионизм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
