– Принц всего лишь подтрунивал надо мной, потому что я недавно вышла замуж.
Все знали о пристрастии Иоанна соблазнять жен и дочерей своих баронов. Мод поклялась себе, что сама она никогда и ни при каких обстоятельствах не пополнит их ряды.
Она невидяще смотрела на ристалище, пока вдруг взгляд ее не сосредоточился вновь, упав на Фулька Фицуорина, который вместе со своим отрядом как раз затеял показательный бой с рыцарями лорда Маршала.
Уильям Маршал был не такой легкой добычей, как Жирар де Мальфе. Обе стороны, казалось, равны по силам. Опыту и несомненному мастерству Маршала успешно противостояли молодость Фулька и присущая ему быстрота ре акции. Если Фицуорин делал ошибку, то исправлял ее почти мгновенно, не давая Маршалу возможности воспользоваться его оплошностью. Однако пробить непроницаемую оборону Маршала не представлялось возможным. Наконец оба согласились на ничью, чтобы окончательно не измотать друг друга бесплодными атаками, и отправились искать себе иных противников. Мод смотрела на поединок широко раскрытыми глазами, крепко стиснув на коленях кулаки. Когда Фульк и Маршал разошлись, она перевела дух и ощутила по всему телу холодок от высыхающей испарины.
Бедняжка еще приходила в себя от тяжких испытаний – не так-то просто наблюдать за Фульком и сносить домогательства Иоанна, – когда появился муж и предложил отвести ее к торговым палаткам, поставленным вдоль лож и ристалища.
Теобальд бросил на Мод нежный взгляд, и они пошли вдоль лавок.
– Не надо так волноваться, – сказал он, легонько сжав ее руку. – Я же говорил тебе, что Фульк покроет твое имя славой. Он устоял даже против Уильяма Маршала, а это требует немалого искусства!
В его голосе сквозила гордость: ведь Фульк как-никак был его учеником.
Мод пробормотала какой-то приличествующий случаю ответ, постаравшись, чтобы он прозвучал с воодушевлением.
– Ты все еще сердишься?
– Нет, милорд. Абсолютно верно подмечено: все это уже в прошлом. – Не глядя на Теобальда, Мод сделала вид, что изучает шелковые покрывала, привязанные на углу лавки, где торговали тканями. – Не сомневаюсь, что Фульк Фицуорин – храбрый рыцарь. – Она искоса взглянула на Теобальда, пытаясь отвлечь его мысли от предмета, о котором не хотела говорить… да чего уж там, пытаясь отвлечь и себя тоже. – Мне нужны новые ленты для волос, – сказала она мужу, показывая на лишившуюся перевязи косу.
Улыбнувшись и покачав головой, Теобальд поспешил исполнить то, что требовала его жена, его любимая маленькая девочка.
Вечером того же дня в большом зале в честь Фулька и его отряда – а они забрали с ристалища почти все призы – за всеми столами поднимали бокалы и провозглашали тосты. Король Ричард вручил каждому по отличному охотничьему ножу и выкатил бочонок вина, чтобы отпраздновать успех. Такая награда всем пришлась по душе – мужчины стучали по столам кулаками и столовыми ножами, выказывая одобрение. Уильям Маршал поздравил Фулька, крепко хлопнув по спине, когда подходил к помосту за своей наградой – золотым сосудом в виде лошади.
Подождав, пока шум приветствий уляжется, Фицуорин вышел из-за стола и подошел к Мод, сидевшей среди благородных дам. Она покраснела, встретившись глазами с Фульком, и тут же опустила взгляд на усыпанный крошками стол.
– Миледи, – сказал Фульк и с церемонным поклоном – он не смог заставить себя разыграть спектакль с преклонением колена – вручил ей ту самую зеленую ленту для волос, слегка пообтрепавшуюся и испачканную после столкновений на ристалище. – Я благодарю вас за оказанную мне честь и за удачу, которую эта лента мне принесла.
– Тогда оставьте ее себе, если она принесла вам удачу, – неуверенно, не поднимая глаз, произнесла Мод.
Фульк наклонил голову.
– Я польщен, – бесстрастно сказал он.
Исполнив обязанность, Фульк вернулся на место и со смешанным чувством разочарования и облегчения засунул длинную полосу зеленого шелка к себе в кошель. А потом с досадой выбросил все это из головы и подсел к товарищам. Вино лилось рекой, начиналась борьба на руках. Намного лучше держаться безопасного мелководья честного мужского братства, чем тонуть в мутных глубинах куртуазной любви.
Мод смотрела на мужчин и их забавы: за столами смеялись, пили, продолжали шутливо бороться, как совсем недавно на ристалище. «Словно дети», – пренебрежительно подумала она, прекрасно сознавая, что к этому пренебрежению примешивается и немалая доля зависти. Будь она мужчиной, тоже сидела бы сейчас там, с ними, в самой середине, сильная и уверенная. Она представила, как ее локоть опирается на стол, а пальцы обхватывают ладонь Фулька, увидела себя победно прижимающей его руку и почувствовала под ложечкой жар.
Глава 13
Олбербери, Шропшир, сентябрь 1195 года
Хависа Фицуорин беседовала во дворе замка с бродячим торговцем, раскладывавшим на красной ткани свои товары, когда стражник выкрикнул, что вернулся лорд ле Брун.
– У меня есть еще серебряные иголки, – сказал торговец. – Невероятно тонкие! Через шелк пройдут – и дырочки не оставят.
Хависа прикрыла глаза от солнца ладонью и посмотрела в сторону ворот.
Чувствуя, что теряет внимание потенциальной покупательницы, разносчик заговорил чуть громче:
– Видите эту белую мазь из лепестков роз? Руки будут мягкие, гладкие – ни один мужчина не устоит, чтобы не поцеловать их.
– Пожалуй, я возьму, – хихикнула служанка Хависы, – но только, чур, ты вернешь мне деньги, если не подействует.
– Что вы, уважаемая, это исключено! С моим кремом вы будете желанны повсюду, отсюда и до самого мыса Лендс-Энд, обещаю вам.
Не обращая внимания на их шутливую перепалку, Хависа пошла к воротам. С тех пор как муж с сыновьями отправились в Лондон, дабы ускорить рассмотрение дела о возвращении им Уиттингтона, прошло уже почти три недели. Фицуорины были верными сторонниками Ричарда, исправно вносили деньги на Крестовые походы и пожертвовали на выкуп короля доход от всей шерсти, за год настриженной с овец. Взамен же они рассчитывали на справедливое решение по их делу. Теперь, когда Хьюберт Уолтер стал юстициарием, Брюнин от души надеялся, что справедливость наконец-то восторжествует.
Два сержанта отперли ворота и с трудом раскрыли створки внутрь, пропуская отряд всадников. Наученная опытом, Хависа отошла подальше от лошадей, которые подняли своими копытами целое облако пыли. Осень стояла уже на пороге, но в воздухе было еще по-летнему сухо. Сердце Хависы преисполнилось гордости, когда она увидела, как ее мужчины натягивают поводья и спешиваются. Муж и сыновья были полны жизненной силы, красивы, как на подбор, и теперь, хотя и на короткое время, они принадлежали ей.
