— Когда уже этот допрос закончится? — пробурчал Леха, не отрываясь от монитора.
Мы пытались сконцентрироваться на рабочем процессе, но ничего не получалось. И если Лехе мешал крик за стенкой, мне же доставляло проблемы необъяснимое ощущение. Чувство тревоги. И непонятно, почему?
Вчера я решился еще на один шаг к нашему сближению с Машенькой. Я попросил о заветном. Давно хотел настоящую семью. Полноценную. Даже как-то рассматривал возможность воссоединения с Наташкой. Но ее предательство тогда так и гложило, да и любви к ней не было. Решил, что как только найду ту единственную, так сразу попрошу ее родить нам ребенка. Разумеется, все в пределах разумного. Я не буду давить на жену, если она не хочет детей или попросит подождать. Даже сейчас, когда мне уже сорок пять, я готов ждать Машеньку. Но она вчера только улыбнулась и открылась мне.
Оказывается, все это время мы не предохранялись. И это радует меня не возможной и потенциальной беременностью, а доверием. Доверием друг к другу. Значит, она верила мне с самого начала. Хоть бы это было действительно так.
Но если вчера я уснул в радостном ожидании и в чувстве счастья, сегодня же с утра не отпускает какая-то нервозность. Будто это мне нужно ходить беременным, будто это меня попросили родить. Или дело все же не в этом.
Не знаю.
Ничего не могу понять. Только вот сегодня все валится из рук. Даже с Машенькой с утра как-то по-дурацки получилось. Утро, конечно, мы провели с ней как всегда шикарно. Утро с ней — лучшее кофе и заряд бодрости на весь день. Но вот потом в голове было столько мыслей, столько слов. Несколько раз я порывался ей что-то сказать, но тут же забывал, о чем хотел поговорить. Так и мямлил, а потом смущенно улыбался. Расцеловав ее, быстро ретировался на службу.
Сейчас весь день думаю о ней. Пишу ей сообщения. Интересуюсь, как дела у нее и как здоровье. Может на меня так подействовала мысль о возможном ее материнстве? Но нет. Не это.
— Пацаны! — залетел Вадик. — Рыбка сама попалась к нам в сети!
— Давай без метафор, а начистоту и быстро, — нахмурился Леха, по-прежнему не отрываясь от монитора.
— Слышите, как в соседнем кабинете у Задойнова баба орет?
— Слышим, — прискорбно сообщил я.
— Это та самая тетка, которая твою Машеньку кислотой облила! — выпалил Вадик.
Он пребывал в неведанном ранее нам возбуждении. Его состояние быстро передалось нам. Да так, что мы с Лехой подскочили одновременно.
Не сговариваясь, втроем, понеслись в кабинет Василича.
— Василий Васильевич! — рявкнул я, стоило вбежать к нему. — Там эта женщина, которая на Машу мою кислотой плеснула! Ее нужно задержать! Остановить!
Я орал так, что слышало, наверное, все управление. Василич аж разговор по телефону прервал.
— Перезвоню, — коротко ответил он в трубку собеседнику. — Так, Дрозд. Успокоился и сел. Все сели.
Мы втроем уселись за стол, за которым проводились оперативки.
— Где эта женщина, и что она здесь делает?
— Ее Задойнов допрашивает, — начал Вадик, поскольку нам он не успел ничего внятного сказать. Мы тут же побежали к начальству. — Она какого-то ребенка отлупила на детской площадке, где квартиру снимает. Не знаю, что с ним, но родители негодуют и требуют ее засадить.
Сказать, что мы офигели, ничего не сказать. Как? Как можно было избить ребенка? Да еще и на детской площадке?
Видимо, Василич тоже задумался на эту тему:
— Она что, защищала своего ребенка? Или гуляла с внуком?
— В том то и дело нет, — продолжил Вадик. — Прохоров сказал, что их вызвали на вызов, потому что какая-то сумасшедшая бегает за детьми по детской площадке и орет, чтобы те заткнулись и не мешали отдыхать ее мужу. Пока они ехали, она уже успела одного пацана отлупить. Вроде как хорошенько двинула ему. Родители сейчас с мальчишкой в травмпункте, снимают побои.
— Однако…, - задумался полковник. — Так, идите все трое к себе. Сейчас выясню что и к чему.
Но мы продолжали сидеть.
— Идите-идите. Нечего на меня так смотреть. Я все понял и все выясню, — на этих словах мы неохотно встали и пошли к выходу. — Сергей! Чтобы не совался сейчас туда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Уже через полчаса женщина сидела у нас в кабинете. Мы трое и Василич пытались с ней поговорить. Но она как воды в рот набрала. В сотый раз Леха прокручивает видео, на котором отчетливо узнается эта женщина. Она смотрит. Не отворачивается. Но молчит. У Задойного в кабинете орала, а тут молчит. Определенно, ей есть что сказать. Но вот она упорно молчит.
Из сведений, которые мы смогли взять у Задойного, выяснилось, что женщину зовут Спиридонова Надежда Романовна. Ей пятьдесят шесть лет. Замужем уже двадцать лет.
— Вы знаете эту девушку? — допрос ведет Василич.
Нам было велено молчать, а только вести протокол. Меня же вообще загнали в самый дальний угол. И то только после того, когда я стал возмущаться и повышать голос на начальника. Он хотел выставить меня за дверь, видя, в каком состоянии я сейчас нахожусь. В то время, когда я уже был уверен, что все плохое позади, попалась эта непонятная гостья. Но теперь становилось понятным, что нужно довести дело до конца, раз уж она сама «приплыла» к нам.
— На видео вы? У вас в руках банка с жидкостью. Что за жидкость? — допытывался до нее Василич, но женщина упорно молчала.
Ей не было стыдно. Она не отводила глаз в сторону. Смотрела в упор на нас всех по очереди. В глазах нет раскаяния, сожаления. Она четко уверена в своей правоте.
Больше часа мы пытались с ней поговорить. Даже Леха с Вадиком заводили разговор, но Спиридонова не произнесла ни звука. Молча наливала себе в графин воды и пила. Василич велел задержать ее до выяснения обстоятельств. За это время в управление приехали родители, которые написали заявление за избиение их сына. У мальчишки множественные гематомы и сотрясение мозга.
— Раз Спиридонова молчит, нужно разговаривать с Машенькой, Сергей, — обратился ко мне Василич.
Мы так и продолжали сидеть в кабинете, когда женщину увели.
— Я не уверен, что Маша хоть что-то скажет. Она просила меня не лезть в это дело. Даже не знаю, как к ней подступиться с этим вопросом, — рассуждал я вслух.
— Тогда может мне поговорить? Или нам всем, — предложил полковник. — Только в домашней спокойной обстановке.
— Давайте попробуем. Терять мне уже нечего.
— Думаешь, скандалить будет? — спросил Вадик.
— Это вряд ли. Но то, что ей не понравится — это факт.
Глава 41
Руки дрожат. От страха живот сводит. Затаила дыхание. Не дышу. Только смотрю на заветную полосочку теста. На ней отобразится действительность. Действительность всего происходящего на данный момент. Мне страшно. Одновременно волнительно. Успокаивает, что Сергей все же будет рад. А я?
Сколько времени уже прошло? Пелена перед глазами. Не могу понять. Какой результат?
Трясу головой. Зажмуриваюсь и резко открываю глаза. Зрение улучшается. Полоски видны. Да. Именно полоски.
Две.
Сердце колотится. Только пока непонятно, от радости или страха. Страшно за будущее. Свое. Сергея. Ребенка. Радостно за себя. Сергея. Ребенка.
Руки дрожат еще сильнее. Стоять сил нет. Сажусь прямо на крышку унитаза. Душно. Нужно выйти.
Выхожу в комнату на ватных ногах. Начинаю понимать суть происходящего. Прислушиваюсь к себе. Что же я чувствую?
Улыбаюсь. Неосознанно кладу руку на живот. В другой по-прежнему сжимаю тест. Наверное, я больше рада, чем… Родить ребенка от любимого человека — это ведь самое лучшее, что может быть в жизни. Семья. Настоящая.
Вздрагиваю от звонка телефона. Сергей.
— Да, Сереженька, — улыбаюсь открыто.
— Машенька, привет, — голос сдавленный, будто расстроен чем-то. — Зайди, пожалуйста, ко мне в квартиру. Мы ждем тебя здесь.
— Мы?
— Да, мы с ребятами и Василий Васильевич. Разговор серьезный.
От волнения роняю тест. Осмысливаю сказанное Сергеем. Если он меня ждет с друзьями, значит, что-то и вправду серьезное.
