готовить на нормальных плитах и вот это вот все. А ты будешь помогать Полине во всем, что касается рыбы. И прочего, из-за чего Полина снова может свалиться с приступом.
— А что это ты раскомандовался? — брюнетка сложила руки на груди и с вызовом взглянула на меня. — Я что-то не припомню, чтобы тебя выбирали...
— Как зовут? — я перебил ее вопросом.
— К... Катя. — она аж поперхнулась словами.— Позывной?
— Позывной? — Катя непонимающе развела руками. — Мы не в армии, о каком позывном речь?
— Армия? — я усмехнулся и повернулся ко всем остальным, кто находился в комнате. — Вы серьезно до сих пор ничего не поняли? Какая, к черту, армия? Глаза раскройте — вокруг вас самый натуральный апокалипсис творится! По улицам бродят монстры и трехэтажные то ли машины, то ли хрен пойми кто еще, кого только из противотанкового гранатомета можно завалить! Армия? Если вам так проще, считайте, что вы в армии! В крошечной напуганной и ни черта не умеющей армии выживших, в кучке выживших, в горсточке! Я не знаю, какой именно процент населения пережил заражение, которое превратило вчерашних людей в тупые ходячие куски голубого мяса, но я знаю, что этот процент очень и очень мал. И вы, — вы все! — в него умудрились попасть. И для чего? Для того, чтобы вы вот уже второй день сидели на задницах и ни хрена не делали? Для того, чтобы от вас уже второй день не было никакого толка? Для того, чтобы вы в конечном итоге либо протухли тут как тот самый эпинефрин, либо вышли за ворота части и были сожраны тварями? Вот вам занимательнейший факт — твари изо дня в день становятся сильнее. А вы?
Я снова обвел всех окружающих взглядом, не дождался ответа на свой вопрос и продолжил:
— У вас есть уникальная возможность, которой в обычной жизни вам бы никогда не выпало — становиться сильнее, становиться лучше, не тратя время на какие-либо тренировки, просто убивая противников, даже слабых зомби первого уровня, которые по силам сравнимы с подростком-наркоманом... Да что там — вы вообще можете никого не уничтожать, как показал пример Насти — достаточно просто заниматься хотя бы чем-то, интересоваться хотя бы чем-то, искать новое, пробовать новое... А что делаете вы? Вы даже старое, то, чем занимались всю жизнь, то, чему учились и чем зарабатывали на хлеб, — и то не способны сделать, когда наступает критическая ситуация! Знаете, какое слово приходит на ум, когда я на вас смотрю? Это даже не жалость. Это даже не презрение. Это безразличие. Мир вокруг изменился, а вы отказываетесь это признать, а значит для изменившегося мира вы просто не существуете, вы — статистическая погрешность системы! Из вас никто еще не получил ни единицы опыта, а ведь именно он теперь является самой главной основой выживания в этом мире!
— Да мы же потеряли всех своих близких! — внезапно крикнула Катя, прижимая руки к груди. — Мы не знаем, где они, что с ними.. А некоторые — знают, но лучше бы они не знали! Как ты можешь вообще так говорить с нами?!
— Знаешь, почему в случае проблем в самолете надо надеть кислородную маску сначала на себя, а потом на ребенка? Потому что ты начнешь надевать ее на ребенка, то есть вероятность, что в процессе ты вырубишься от кислородного голодания. И в итоге без масок останутся оба. Точно так же и здесь. Погоревать вы сможете потом. Потом, когда будет гарантия того, что первый же монстр за этими стенами не отправит вас в могилу. Потому что это не игра, и респаунов здесь не предусмотрено. Вы даже не заметите, как окажется, что вам просто некого больше убивать, чтобы повысить свой уровень, вы даже не поймете, как превратились в ходячий корм для тварей Основания. Это война, которую объявили всему населению Земли, война, которая ведется совершенно не так, как это можно было себе представить или нафантазировать. И для того, чтобы в этой войне сражаться, мы должны стать армией. Поэтому сделаем просто.
Я развернулся и отошел от всей толпы, встав особняком:
— Я Фаст. И теперь я тут главный. Вы можете оспорить это, но я бы не советовал. Вы можете присоединиться ко мне, и жить дальше по моим правилам. И наконец — вы можете просто уйти, пока это возможно. Я не буду никого останавливать и принуждать. И даже не буду говорить о том, что вас ждет за воротами — вы сами все прекрасно знаете. Итак, выбор за вами.
В комнате повисла напряженная тишина, но ненадолго. Раздался частый топот и из-за шеренги людей выбежала Настя с котом на руках, которая подбежала ко мне и встала рядом. Я скосил глаза на нее и улыбнулся, она улыбнулась в ответ.
Легкие, почти неслышные шаги — и Йока тоже оказалась рядом. Встала с другой стороны от Насти, сложив руки на груди и глядя куда-то в сторону.
Уверенно и громко подошла Кобра. Постояла передо мной, подняла руку и слегка ткнула кулаком в плечо:
— Мне надо еще опыта. Я с тобой.
Следом за ней, почти вплотную, подошел и Сэм. Встал, посмотрел на меня исподлобья:
— Винтовку дашь?
— Если докажешь, что ее тебе можно доверить. — усмехнулся я.
— Ладно, сойдет. — вздохнул Сэм и встал рядом.
Следом за ним молча, но твердо глядя в глаза, подошла Вика. Немного помедлив, рядом встала и Полина, которая уже пришла в себя и могла держаться на ногах.
Постепенно люди переходили на мою сторону, и никто не пытался ничего сказать, никто не пытался на меня напасть и главное — никто не пытался пройти мимо меня к двери, ведущей наружу.
В конечном итоге напротив меня осталась одна Катя. С каждым уходящим прочь человеком, которые раньше были ее коллегами и которых она вроде бы неплохо знала, уверенность и бахвальство в ее глазах гасли, и в итоге пропали окончательно. Она снова сложила руки на груди и осмотрела всех, кто встал напротив нее:
— Вот так значит. Захват власти значит?
— Никакого захвата. — я пожал плечами. — Абсолютная свобода воли. Не нравится — уходишь.
— Ага. Уходишь — сдохнешь. Решишь оспорить твое главенство — сдохнешь. Это называется диктатура.
— Можешь считать меня диктатором, мне плевать. — я покачал головой. — Но
