— Странно… — сказал Илья. — Мы ерша выпили и ничего. А он…
Громкая мелодия «Хава нагилы» вмешалась в этот разговор. Это звонил мобильный Ильи. Он достал трубку и отошел с ней от стола.
— Шолом, якира! — сказал он на иврите. — Ани бэ педсовет. Манаэлэт йодат, цэ магия министр образования, кару этхакулям ле педсовет. Ло, рак от шаа ани магия хабайта! Бэсэда, шолом!
— Между прочим, — сказал ему Арсен, — педсоветы тоже нужно с шашлыками проводить.
— Ты что, иврит понимаешь? — спросил Илья.
— Иврит не понимаю. Педсовет понимаю. Что ты еще мог жене сказать?
— Твое щастя, шо по телехфону запах нэ пэрэдается, — заметил Илье Василий.
— А кто у тебя жена? — спросила Маргарита. — Израильтянка?
— Ну… — подтвердил Илья.
— И сюда приехала? — не поверил Арсен.
Илья пожал плечами:
— А что тут такого?
— Нет, просто спрашиваю, да…
Тут у Арсена зазвонил мобильный.
— Так, началось, — сказал Илья. — Интересно, а какой у повара педсовет?
Арсен в телефон заговорил по-армянски и по-русски:
— Джана, инз штап танчелен. Воровэтэв Путинэ петке га ынтрики. Ну, Путин приедет ужинать… Ум хэт? Инч ес иманам ум хэт? А ты откуда знаешь, что с ней? Не знаю, когда буду. Ду инкет эл дидэс минчев иранк хац чутэн…
— Гений! — сказал Илья. — Путин в его ресторан приедет! И он теперь до ночи свободен!
— Между прочим, — сказал Арсен, пряча телефон. — Если ты учитель литературы, у меня есть литературный вопрос. Нет, серьезно. Вот у нас, армян, такого нет, чтобы один армянин другого армянина публично позорил, писал про него всякие гадости. И тем более — писатель про писателя, такое у нас, вообще, невозможно. А у вас, евреев…
— А что у нас, евреев? — насторожился Илья.
— Ну, я вот книжку купил одного вашего писателя, как его фамилия? Не то Велюр, не то Вельвет. Велер, кажется. Неважно. Так он там всех ваших-неваших налево и направо так грязью поливает!.. Кобзон у него гангстер, Светлов и Казаков — алкоголики, Ахмадулина мужиков публично трахает. И главное, книжка-то дрянь, вся из дешевых анекдотов сварена, я из крапивы и сорняков вкуснее суп приготовлю…
— Я знаю, о ком вы говорите, — грустно сказал Илья. — Сейчас в книжных магазинах огромное количество макулатуры. Это как паленая водка. Ведь настоящую водку сделать не просто. Вода нужна ключевая, чистейшая, спирт из отборной пшеницы. И то же самое в литературе. Талант нужно, мастерство и чистую сердечную энергетику. Ведь ни злобой, ни завистью ничего кроме яда создать невозможно. А у нас сейчас большинство писак почему и чем сочиняют? Завистью к большим талантам. А чтобы себя возвысить, пытаются унизить тех, кому завидуют. Это сплошь да рядом. Вот был такой талант Эфраим Севела, написал замечательную книгу «Легенды Инвалидной улицы». А следом за ним тут же пошли «Легенды Невского проспекта», «Легенды Арбата». Вторичка! Но люди это кушают, потому что пережеванное, да еще с острым соусом из дешевых острот куда легче усваивается. А издатели этим пользуются — тискают это фуфло огромными тиражами и прикармливают народ не к настоящей литературе, а именно к жвачке, к макулатуре. Как к фаст-фуду и гамбургерам, которые на самом деле просто отрава.
— Но я ж тебя не об этом спросил, — сказал Арсен, терпеливо выслушав.
— А о чем?
— О том, что ни армяне, ни повара друг друга никогда не хают. Во всяком случае, публично. А у вас, евреев…
— Знаешь, — сказал Илья, — я, когда жил в Израиле, тоже возмущался — как так, почему в Израиле есть публичные дома? И, знаешь, что мне сказали? Что мы, наконец, стали полноценной нацией — у нас теперь свои наркоманы, свои проститутки, свои бандиты и свои подонки. По полной программе!
Тут проснулся Сергей Альбертович, обвел всех протрезвевшим взором:
— Так! Вы чё тут сидите?! Вы сюда что — трахаться приехали? Или на литкружок? А ну за работу!
Встал, открыл все банки с красками и со шпаклевкой и продолжил:
— Давайте! Давайте! Ты, учитель! Становись на шпаклевку! Армен, обдирай старые обои! А ты, хохол, валиком красить будешь! Давайте! Поехали! Маргарита, освобождай стол! Уноси все, а то они тут до завтра будут сидеть!
Все послушно принялись за работу.
А поезд № 97, гудя тепловозным гудком, катил тем временем от Урала на запад сквозь желтеющую к осени тайгу.
В общем плацкартном вагоне семилетняя Катя, украшенная розовым бантом, уже разложила на нижней полке три свои куклы и плюшевого зайца и села полдничать со своей 50-летней бабулей. На полдник были крутые яйца, хлеб с маслом и чай из термоса.
Напротив них, на двух противоположной полках расположились ехавшие из Челябинска 35-летняя мать с 12-летним сыном. Мать разгадывала кроссворды, поминутно спрашивая у сына про «город на юге Франции из семи букв» или про «бой быков из шести букв», а сын, читая «Гарри Поттера», отвечал ей, почти не задумываясь и, конечно, презрительно поглядывал на Катю с ее куклами.
Поглядев на мужчин, которые принялись шпаклевать и красить стены, Маргарита понесла на кухню остатки трапезы. Альбертович пошел за ней, но она остановилась:
— Не подходите!
— Не подхожу, не подхожу, — сказал он. — Ты сюда дверь хотела навесить. Где она?
— Дверь на балконе, под ковром.
— Учитель! — позвал Альбертович, направляясь к балкону. — Иди сюда!
Но Илья не отозвался.
Альбертович попытался вытащить дверь из-под прогнившего ковра и ящиков с пустыми бутылками, но ему это не удалось, и он снова позвал Илью:
— Ну, иди сюда, сержант! Помоги!
Илья подошел:
— Я не понимаю, почему ты меня цепляешь?
— Давай снимем эти ящики.
Вдвоем они сняли с ковра тяжелые пыльные ящики.
— Ничё я не цепляю, — примирительно сказал Альбертович. — И вообще, у меня была одна жидовочка — такое со мной творила! Особенно в партере! Бесконечно! Даже по утрам! Я бреюсь, а она станет на коленки и… Сердце останавливалось, сука буду! А по ночам… У нее там чё-то так сжималось, так сжималось! Помпа! Не, наши так не могут! Но уехала, сука, в Америку! Может, вернется, как думаешь?
— Не вернется, — жестко отрезал Илья.
— Но ты же вернулся.
Илья усмехнулся:
— Я ж не к тебе вернулся.
— А ко мне, ты считаешь…
— А к тебе ни одна баба не вернется.
— Это еще почему? Давай, потащили ковер…
Помогая оттаскивать свернутый в рулон ковер, накрывающий дверь, Илья сказал:
— Как по-твоему: почему в Армении, практически, нет никого, кроме армян. Арсен, я не прав?
— Ну, в общем, прав… — подтвердил Арсен.
— Почему? — спросил Альбертович.
— А потому что армяне, — сказал Илья, — своих баб так любят, что им другие мужики не нужны. А вы так умеете любить? Вот ты кого любишь? Конкретно?
— Ну, мало ли…
— Вот именно, что «мало»! А вот если бы вы своих баб много любили… Первые евреи в России знаешь, когда появились? В Киеве в 941 году. Хазары, торговцы. И уже через год там такое началось! Киевский князь издал указ — чья жена будет замечена, что «бегает до жидов», тот десять гривен в казну должен штраф платить. Вот если бы сейчас был такой закон, как думаешь, сколько в госбюджете денег было бы?
Альбертович не ответил, а, опустив свой край двери на пол, подошел к Илье.
— Вот сколько! — и сильнейшим ударом сшиб Илью на пол.
Но Илья тут же вскочил и бросился на Альбертовича.
— Убью!..
Драка началась нешуточная, и по ходу ее со стола полетела посуда, вдребезги разлетелась пивная бутылка и тарелка с какой-то закусью.
Все, конечно, бросились их разнимать — Маргарита повисла на Илье, Василий и Арсен — на Сергее Альбертовиче.
— Пустите! — рвался окровавленный Альбертович. — Я его удавлю, гада!
— Илюшенька, не надо! — кричала Маргарита, вися на Илье, у которого кровь капала с разбитой губы.
— Та почэкайтэ вы оба! — просил Василий.
— Все! Все! Успокоились! — распоряжался Арсен. — Маргарита, йод! Йод давай!
— Да нету йода! — запаниковала Маргарита. — Боже мой! Кровь!
— Тащи самогон! — приказал ей Василий.
Держа рукой кровоточащий висок, Альбертович кричал Илье:
— Сука, ты за это ответишь! У меня депутатская неприкосновенность!
— А у меня двойное гражданство! — отвечал Илья.
Маргарита сбегала на кухню за самогоном, смочила им салфетку, приложила к виску Сергея Альбертовича. Альбертович взвыл от боли, выхватил у Маргариты бутыль, хватанул прямо из горла.
— Ох ты! Хорош! — выдохнул он.
— А мэни? — потребовал Василий.
Маргарита налила Василию в стакан, он выпил и крякнул от удовольствия.
— Попробовать, что ли? — сказал Арсен.
Маргарита налила и Арсену, тот тоже выпил и сказал:
— Не коньяк, конечно, но…
Илья молча протянул руку с пустым стаканом. Маргарита налила, посмотрела, как он выпил, и решилась:
