Думать, как сбежать...
Люди, не воплощением ли жизни они являются? Как много намешано в них, редко и выделишь что-то одно основное. Ненависть граничит с любовью. В телах земля, в лёгких воздух, вода в крови и слезах, пламенные сердца. Сочувствие и жестокость. Долг и предательство. Люди... их любят и ненавидят, они сложные и простые. Не воплощение ли они жизни? В них, кажется, есть всё...
Думать, как сбежать.
Офелию заворожило пламя. Мысли унеслись в прошлое. Воспоминания захлестнули её. Глаза ведьмы защипало от слёз, картинки в её сознании сменяли друг друга, сопровождаясь мучительной тоской по прошлому и ощущением необъяснимого, липкого страха. Прошлое предстало пред её взором, оно горело в огне костра:
«Ночь отступила, солнечный свет прогнал её. Утро холодное. Опадает листва. Только-только закончился дождь, прояснилось небо, но солнце... оно почти не грело. Мокро. Где-то журчит вода. Пахнет гниющей листвой, мокрой землёй, мёрзнувшим лесом. Дом, пахнувший трухлявым деревом, был окружён елями, соснами и крученными дикими яблонями, беспомощно, безнадёжно тянувшимися голыми ветвями к небу, к земле, к другим деревьям, так и не найдя опоры, застывшими в немом крике. Знали эти яблони – не дожить им до весны, грядёт жестокая зима.
– Дорожка... кровавая дорожка, – раздался с лежанки детский голос и женщина растапливающая печь, зябко повела плечами.
– Тебе вновь приснился кошмар? – подошла она к мальчику.
Худенькие пальчики тут же потянули её за прядь светло-серых волос.
– Мне снилось, как я иду по кровавой дорожке, – прошептал он.
Его взгляд стал мутным, задумчивым. Ведьма с беспокойством вгляделась в его худое лицо, синие узоры вен так были видны на его висках и у глаз. У мальчика всегда был болезненный вид, и бледность лица его так подчёркивали чёрные волосы, но стоило свету упасть на них, как некоторые из прядей отливали тёмно-красным цветом, словно вспыхивало в них пламя.
– Сделай так, чтобы я не видел снов, – приподнявшись на постели, попросил он.
Офелия обняла его, и мальчик зарылся лицом в пахнувшие полынью волосы ведьмы.
– Мне нельзя этого делать, – ответила она. – Да и люди должны видеть сны... это часть жизни.
– Но я не человек.
– Кто тебе это сказал? – Офелия присела рядом с ним.
Мальчик стал серьёзен, помрачнел.
– Она сказала мне.
По спине её прошёл холод, Офелия прикрыла глаза.
– Что ещё Она тебе говорила?
– Повторяет каждый раз: «я твоя тьма, я твоя смерть, я твоя жизнь и судьба. Ты мой родной, кровь от крови моей любви, жди меня и зови всегда». А потом Она появляется, тянется ко мне, а дотянуться не может. А я стою перед Ней в белом саване... а потом ухожу по дороге, иду, а под ногами хлюпает горячая кровь. Кровь эта течёт из быков, их головы отрублены, лежат на обочине, а изогнутые рога блестят под светом молний. Я смотрю на небо и вижу... – его голос понизился до хриплого шёпота. – И вижу, что неба нет. Там одна чернота, которая хочет затянуть в себя весь мир. И вот быки исчезают в красном тумане, а кровь с дороги каплями поднимается вверх. Я чувствую, что за мной кто-то стоит. Дует ветер, и я вижу, как на ветру, по обе стороны от меня, развиваются Её чёрные локоны. Знаю, что Она тянется ко мне рукой, чувствую от неё холод и просыпаюсь.
– Карнэ не причинит тебе вреда, – поцеловала ведьма его в горячий лоб. – Ты перестанешь бояться, когда вы поговорите, когда эти сны станут привычны.
– Почему она не может прикоснуться ко мне?
– Смерть защищает тебя, даже я до сих пор ощущаю на тебе её ледяное дыхание. Но когда тебе исполнится девять лет, Смерти придётся отступить, не может она вечно защищать тебя, пусть ты и не простой человек, пусть ты и родной ей.
– Я вообще не человек. Карнэ говорит, что я воплощение магии.
Офелия с трепетом провела по его волосам рукой и проговорила:
– Как бы там ни было, сейчас ты просто мальчик, которого ждут великие дела. Мальчик, который проворочался всю ночь, а для великих дел нужен сон.
Вэриат лёг, отвернулся к стене и замер. Офелия, выходя из комнаты, услышала его шёпот:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Кровавая дорога, вот, что меня ждёт...»
Рыцари ночи о чём-то переговаривались, кто-то смеялся, кто-то изредка бросал на Офелию неприязненные взгляды, и никто не знал, что она сейчас во власти воспоминаний, что она сейчас не здесь.
«Черепки разбитого кувшина лежали на пыльном полу, осколки окна острыми клыками скалились с подоконника. Разлитая зелень похлёбки ещё булькала в перевёрнутом котелке.
– Немыслимо! – Офелия застыла на пороге.
– Прости, – закрыв руками лицо, сквозь пальцы посмотрел на неё мальчик.
– Ты что наделал? – она вошла в дом и угрожающе нависла над Вэриатом.
– Извини, – произнёс он, но почему-то это прозвучало вопросительно и настороженно.
– Каким образом ты устроил в моём доме хаос?!
– Пусть это останется загадкой, – нагло сказал мальчик и заискивающе улыбнулся своей наставнице по магии.
– Всё здесь уберёшь, – бросила она и стала ждать исполнение своего наказа».
– Держи, – Офелию вырвал из оков памяти голос Айре. Эльфийка вручила пленнице чашу с похлёбкой. – Ты совсем к еде не притронулась, не умри с голода, ты нам живой нужна!
Ведьма брезгливо глянула на похлёбку и выплеснула её в лицо Айре. Эльфийка не успела увернуться и вскрикнула, когда горячая жидкость попала на её смуглую кожу. Ударив Офелию и выругавшись на непонятном для ведьмы языке, Айре ушла приводить себя в порядок, оставив ведьму лежать на земле и смотреть в пламя. Вкус крови от разбитой губы не помешал Офелии вновь вернуться мыслями туда, где ей было хорошо.
« – Давай, помоги мне!
Вэриат подбежал к ней и помог занести в дом охапку дров.
– Холодно как! – Офелия смахнула с себя снег.
– У тебя ресницы обледенели.
– Такие вещи говорить так серьёзно, просто преступление, – ответила она ему и приняла от Вэриата кружку с горячим ароматным отваром.
– Зачем ты ушла среди ночи?
– Ты разве не спал? Я думала, что когда вернусь, ты будешь ещё во власти Карнэ, – ведьма села за стол и прижмурилась, отпив согревающее зелье.
– Так зачем ты уходила? – Вэриат выжидающе смотрел на неё и даже не думал присесть рядом, это немного раздражало Офелию, но дать волю ведьминому характеру она не могла. И не только потому, что перед ней был сын богини, нет, просто к этому мальчику ведьма испытывала привязанность, нежность и тепло.
– Некоторые заклинания творятся в определённое время, в определённых местах, – сказала она, видя, что Вэриат до сих пор ожидает ответа.
– Ладно, – пожал он плечами и подошёл ближе к раскалённой печи.
– Сказал так, будто дал мне разрешение уйти, и неважно, что разрешение запоздалое, – фыркнула ведьма.
Её слова мальчик оставил без внимания. Он стоял и смотрел на связки веточек и соцветий, подвешенных у печи. Вэриат улыбался. Сегодня он выглядел счастливым.
– Я давала тебе задание смешать порошки для заговоров.
– Всё сделал, – кивнул он в сторону лавки, под которой лежали узелки со смешанными растёртыми ядовитыми травами, камнями и костями животных.
– Уверен, что правильно? – строго спросила ведьма.
– Проверь, если сомневаешься, – безразлично ответил Вэриат.
Офелия отвела в сторону вспыхнувший злостью взгляд. Ей не нравилось, когда Вэриат так разговаривал с ней. Веди он себя в такой манере с кем-то другим, Офелию бы это веселило, а так...
– Что случилось? – заметил он перемену в ведьме.
– Ничего, – последовал холодный ответ.
Вэриат подошёл к ней сзади и обнял её.
– От тебя до сих пор холодом веет, – сказал он на ухо Офелии.
Ведьма, накрыв своей холодной ладонью его горячую, закрыла глаза».
А другое воспоминание заставило её судорожно втянуть в себя тёплый летний воздух и рывком сесть, чтобы не провалиться в сон.
