заставил бы её выслушать себя. И она даже была уверена, что её Карат убедил бы её в своей невиновности и она бы сдалась. Она никогда не умела сопротивляться его напору. Она бы сдалась, и то, чего она хотела больше всего в жизни, стало бы её несчастьем, её проклятьем, её тюрьмой.
Он выволок бы её за руку с этой «Золушки», как он сделал это прошлый раз. Её Кайрат собственноручно избил бы Назарова, и предоставил бы ей столько доказательств его мерзкой сущности, что она с ужасом бы содрогнулась, как его земля до сих пор носит.
Он сломал бы её. Он всегда был упрямым, но с годами стал ещё и жестоким, циничным и бессердечным.
И, наверно, она растеряла весь свой разум, когда мечтала, что он сделает ей предложение. И когда трясущимися руками надела его дорогущее кольцо, думала лишь об исполнении своей мечты, а не о счастье для себя и ребёнка.
Она и раньше представляла, как сложилась бы её жизнь, скажи она Кайрату что беременна ещё тогда, перед Новым годом, а может сразу после него, в их последнюю встречу. Но уже тогда её пугало его возможное недоверие. Его проверки, которые стали в его нервной жизни нормой. И она точно знала, что он назначил бы им с ребёнком содержание, и обеспечил бы от и до, и может даже стал бы не худшим воскресным отцом. Но хорошим мужем — никогда.
Как это ни казалось ей когда-то ужасным, но она действительно переболела им. Её Кайрат не был настоящим. Она сама придумала его себе, запомнила его таким, каким он был в двенадцать лет и того дерзкого, смелого, упрямого и доброго мальчишку любила.
Теперь у неё будет другой смелый и добрый мальчишка. Она ещё, правда, не решила как его назовёт.
Она отпустила своего Кайрата на все четыре стороны, но этот парень в автобусе не давай ей покоя.
Оксанка едва дождалась утра, и кое-как выдержала, чтобы не выскочить из дома раньше времени. «А вдруг он не успеет?»
Бронзовый джип Назарова стал неожиданным препятствием.
— Я не поеду, Влад! — упёрлась она.
— Я же всё равно уже приехал, — уговаривал он.
— Это твои проблемы, — обошла она машину и поторопилась к проходу между домов.
Но Назарову упрямства и хладнокровия тоже было не занимать.
Всю дорогу до остановки джип крался за ней с пешеходной скоростью, игнорируя вереницу вынужденных ползти за ним машин.
Если бы там в автобусе она не надеялась увидеть те самые мужские руки, она бы психанула и села, ей было очень неловко перед водителями, которых она заставляла терпеть выходки богатого дяди на крутой машине. Но, к чёрту всех!
На остановке она тревожно оглянулась — опять никого даже близко похожего на Кайрата. Её драгоценный автобус. Её любимый уголок на задней площадке.
Двери закрылись, и проклятый джип медленно пополз за автобусом. Он терпеливо ждал на следующей остановке, когда автобус тронется, и Оксанка злилась и даже пропустила в какой момент легла на поручень знакомая смуглая рука.
Двадцать минут, ощущая спиной, что он рядом. А если повернуть голову, можно увидеть, как под краем рукава футболки бугрится мышца, а если ещё сильнее развернуться, то даже прикоснуться к ней щекой.
Автобус резко затормозил, и она впечаталась спиной в того, кто стоял сзади. Три секунды обжигающего тепла. Один, два, три… она ощутила каждую, прежде чем сила инерции откинула её обратно. И улыбалась под возмущённые крики слегка утрамбованных пассажиров. И поняла, что он знает, что она знает.
И этот дурацкий джип так не вовремя. Она боялась упасть, спускаясь по ступенькам — из-за живота их теперь совершенно не видно. И его протянутая вдруг рука.
Раз, два, три… ровно столько её рука опиралась на его ладонь. Она боялась поднять глаза. Серая футболка с замысловатой надписью, а выше она не смогла.
Когда он был рядом, её жизнь начала измеряться секундами.
— Спасибо! — выдавила она из себя.
— Пожалуйста, — шепнул он ей тихо в шею, и от того места где прозвучали его слова, вниз по спине побежали мурашки.
Под конвоем джипа она так и дошла до входа в здание.
А жаль, что Назаров не вышел. Она бы хоть на него наорала. Потому что правда, хотелось кричать, громко, радостно, со всей дури.
И когда принесли её очередной завтрак в фирменном пакетике, она всё же решила с этим покончить.
Оксанка подскочила прямо за убегающей девушкой в передничке, но, куда уж ей устраивать спринтерские забеги. Она просто аккуратненько спустилась на первый этаж и пройдя половину торгового зала, замерла в нерешительности. Достаточно далеко, чтобы её не заметили, но достаточно близко, чтобы понять с кем разговаривает доставщица её утреннего кофе.
Он улыбнулся, поблагодарил девушку, кивнул, и маленький хвостик смешно качнулся у него на затылке. Его тёмные волосы на висках всё так же коротко стрижены, но длинная средняя часть, обычно зачёсанная назад так отросла, что легко зажималась резинкой. Темные очки на вороте серой футболки. Стакан кофе как у неё и синяя бейсболка рядом с ним.
Кайрат. Этот парень в серой футболке так похож на него, но разве это был он?
Она подавила в себе желание подойти и сесть напротив. Она будет ждать вечера. Этого Кая она готова была ждать ещё одну жизнь.
— Нет, Кайрат будет свидетелем, а ты свидетельницей, — пресекла Оксанкины слабые попытки возражать Данка.
— Куда мне с таким животом, Дан?
— А мне? — выпятила она свой почти плоский холмик. — У меня нет людей ближе тебя и Кая. И что бы между вами не произошло, меня не касается.
— Да, стыдно как-то, что свидетельница с таким пузом, да незамужняя.
— Во-первых, свидетельница и должна быть в идеале незамужней, во-вторых, церемония будет скромной, только все свои, а в-третьих, говорят, очень способствует крепкому браку, чтобы у свидетелей был секс. А судя по твоему пузу секс был.
— Дана, — возмущённо стукнула её Оксанка по руке, которой она размахивала. — эта твоя привычка раскладывать всё по полочкам! Вот когда я буду выходить замуж, позову в свидетели Лёшку, и попробуй только с ним не переспи.
— Ах, ты коварная! — стукнула её в ответ Данка.
— А ты думала.
Она потянулась к стакану со свежевыжатым соком. На зелёной лужайке дома Савойских, под тентом, в кресле, на свежем летнем ветерке было чудо как хорошо.
— Не
