В насыщенном туманом воздухе голос Моркоу прозвучал глухо и безжизненно:
– Я тут, сержант.
– Я просто проверял, на месте ли ты, – объяснил Колон.
– Я все еще здесь, сержант, – послушно повторил Моркоу.
Колон присоединился к нему.
– Хотел узнать, может, тебя уже съели, – он попытался ухмыльнуться.
– Меня не съели, – ответил Моркоу.
– О! Тогда хорошо.
Колон побарабанил пальцами по влажному камню. Он почувствовал, что надо внести в ситуацию полную ясность.
– Просто решил проверить, – еще раз уточнил он. – Это, видишь ли, входит в мои обязанности. Не то чтобы я боюсь в одиночку ходить по крышам. Хотя ни зги не видно, правда?
– Так точно, сержант.
– Все в порядке? – сквозь густой воздух пробился приглушенный голос Шноббса, а вслед за ним явился и сам обладатель голоса.
– Так точно, капрал, – отрапортовал Моркоу.
– Ты что тут делаешь? – строго осведомился сержант.
– Просто пришел проверить, в порядке ли младший констебль Моркоу, – Шноббс был сама невинность. – Ну а ты что здесь делаешь, сержант?
– У нас у всех все в порядке, – просиял Моркоу. – Здорово, правда?
Двое представителей сержантского состава неловко заерзали, избегая смотреть друг другу в глаза. До их постов далеко, а все по мокрым, укутанным в туман и, что хуже всего, открытым всем ветрам крышам.
Колон принял подлежащее немедленному исполнению решение.
– А пошли они все, – подвел он итог своим колебаниям и пристроился на куске поваленной статуи.
Шноббс прислонился к парапету и сунул в рот мокрый окурок, вытащенный из целой коллекции бычков, что бережно хранились в невыразимо безобразной заушной пепельнице.
– Процессия уже прошла, я слышал, – сообщил он.
Колон набил трубку и чиркнул спичкой о камень у себя за спиной.
– Если этот дракон жив, – он выдул клуб дыма, превратив клочок тумана в смог, – то он уберется отсюда подальше, вот что я вам скажу. Город – неподходящее место для дракона, – добавил он тоном человека, отчаянно пытающегося убедить самого себя. – Помяните мои слова, ему придется податься куда-нибудь туда, где есть высокие насесты и много еды.
– Вроде как в большой город? – спросил Моркоу.
– Заткнись, – хором отозвались двое его товарищей.
– Дай огоньку, сержант, – попросил Шноббс.
Колон перебросил ему связку угрожающе выглядящих желтоголовых спичек. Шноббс чиркнул одной, и она сразу же вспыхнула. Клочья тумана проплывали мимо.
– Ветерок подул, – заметил он.
– Хорошо. Терпеть не могу этот туман, – отозвался Колон. – Так о чем бишь я говорил?
– Ты говорил, что дракон уберется отсюда куда подальше, – подсказал Шноббс.
– Ах да. Точно. Это ведь вполне логично, правда? Взять, например, меня – лично я, если б умел летать, ни за что не стал бы тут болтаться. Умей я летать, то не сидел бы сейчас где-нибудь на крыше, на какой-нибудь облезлой статуе. О да, если б я мог летать, я бы…
– На какой, ты сказал, статуе? – бычок Шноббса замер на полпути ко рту.
– На этой, – Колон похлопал по камню. – И не пытайся меня запутать, Шноббс. Ты не хуже меня знаешь, что на этом храме старых замшелых статуй хоть отбавляй.
– Да нет, я и не думал тебя путать. Просто я знаю, что все статуи сняли еще в прошлом месяце, когда крышу перестилали. Остался лишь купол, и большее ничего. Нужно замечать такие вещи, – добавил он, – когда занимаешься выявлением.
В последовавшей затем влажной тишине сержант Колон перевел взгляд на камень, на котором сидел. Один конец камня заострялся, он был чешуйчатый и чем-то неуловимо напоминал хвост. Затем Колон проследил продолжение камня – «статуя» уходила вверх, в быстро истончающийся туман.
Дракон, сидевший на куполе Храма Мелких Богов, поднял голову, зевнул и расправил крылья.
Впрочем, расправить крылья оказалось не так просто. Потребовалось некоторое время, чтобы сложная, состоящая из ребер и складок биологическая машина грудной клетки расступилась и дала им раскрыться. Затем, с уже расправленными крыльями, дракон еще раз зевнул, сделал несколько шагов к краю крыши и ринулся в воздух.
Некоторое время спустя над парапетом появилась рука. Лишь после нескольких секунд судорожных поисков ей удалось за что-то ухватиться.
Раздалось мычание. Моркоу упал на крышу и вытянул за собой напуганных соратников. Все стражники тяжело дышали. Моркоу бросились в глаза глубокие борозды, прорытые в металле драконьими когтями. На такие вещи невольно обращаешь внимание.
– Может, стоит, – задыхаясь, выдавил он, – предупредить людей?
Колон подтянулся к краю крыши, откуда был виден город.
– По-моему, можно не утруждаться, – сказал он. – Думаю, они скоро сами все узнают.
Верховный жрец Слепого Ио с трудом подыскивал слова. В исторических анналах Анк-Морпорка не удалось найти каких-либо упоминаний об официальных церемониях помазания. Короли прошлого вполне обходились парой строчек, чем-нибудь вроде: «Мы получили эту корону, слава богам, и прибьем любого сукина сына, который попытается ее у нас оттяпать. Подпись: король Гарри». Слишком уж коротко – не считая всего остального. Верховный жрец потратил массу времени, пытаясь сочинить что-нибудь подлиннее и более соответствующее духу времени, и теперь с трудом припоминал текст.
Кроме того, его страшно раздражал козел, с наглым видом внимавший речи.
– Быстрей давай! – прошипел Воунз со своего суфлерского места за троном.
– Все в свое время, – прошипел в ответ верховный жрец. – Это все-таки коронация, если ты забыл. Попытайся проявить хоть немного уважения.
– Я пока его проявляю! Но скоро оно закончится и…
Откуда-то с правой стороны трибун донесся внезапный крик. Воунз перевел горящий взор на толпу.
– Это та женщина из Овнецов, – сказал он. – Что с ней такое?
Зрители вокруг госпожи Овнец что-то громко и оживленно говорили. Все пальцы указывали в одном направлении, напоминая небольшой лесок. Еще несколько человек истерично завизжали, а потом толпа всколыхнулась подобно морскому приливу.
Воунз посмотрел на улицу Мелких Богов.
И увидел там отнюдь не ворону. На этот раз нет.
Дракон медленно скользил в воздухе, всего в нескольких футах над землей, грациозно и неторопливо загребая крыльями воздух.
Флаги и транспаранты, развешанные поперек улицы, лопались под напором его тела словно паутина. Накапливались на спинных пластинах животного и, хлопая на ветру, сползали к хвосту.
Он летел, вытянув шею и голову, как будто влекомый гигантской баржой. Прохожие вопили и дрались за возможность укрыться за ближайшей дверью. Но дракон не обращал на них никакого внимания.
Его появление должно было сопровождаться ревом – вместо этого тишину нарушали лишь поскрипывание крыльев да время от времени хлопки разрываемых флагов.
Появившись, он ДОЛЖЕН был реветь. Но лететь так, как сейчас, – медленно и рассчитанно, давая ужасу время созреть… Нет, он должен был явиться, угрожая. А не обещая.
Он должен был реветь, вместо этого дракон мягко плыл под тихое «хрусть-хлоп» погибающих праздничных транспарантов.
Ваймс выдвинул другой ящик и уставился на бумаги и документы… не густо. Особенно не густо тех, которые он мог бы назвать своими собственными. Клочок пакета из-под сахара напомнил ему, что он должен шесть пенсов хозяйке чайной.
Странно. Он все еще не чувствовал гнева. Но чуть позже гнев придет. К вечеру он будет в ярости. В ярости и пьян в стельку. Но не сейчас. Пока нет. Все случилось так быстро, что он просто ничего еще не понял. Сейчас Ваймс совершал привычные телодвижения, целью которых было не дать себе задуматься.
Эррол вяло завозился в ящике, поднял голову и захныкал.
– Что такое, малыш? – Ваймс протянул руку к дракончику. – Желудок расстроился?
Кожа дракончика вздымалась, как будто внутри вовсю работал небольшой объект тяжелой индустрии. В «Балезнях Драконов» о таком явлении не говорилось ни слова. Из раздутого живота доносились звуки, подобные которым можно услышать, находясь неподалеку от района сложных боевых действий, происходящих к тому же в зоне землетрясения.
Плохо дело. Сибилла Овнец говорила, что за питанием дракона нужно очень внимательно следить, поскольку даже небольшое желудочное расстройство может привести к тому, что потолок и стены украсятся жалкими ошметками чешуйчатой кожи. Однако за последние несколько дней чего только не было – и холодные пиццы, и останки страшных окурков Шноббса… Да и вообще, надо признать, Эррол ел более или менее все, что ему заблагорассудится. То есть ел все, что попадалось на пути, – судя по состоянию помещения. Не говоря уже о содержании нижнего ящика.
