— Не забыла. — выдыхаю задушено — Это сильнее меня.
И как только подтверждаю, он распахивает полы моей студийной хламиды и касается насквозь промокшего белья. Отодвигает трусики и проводит пальцами по влажной плоти. Опускает глаза вниз и смотрит на блестящие от влаги пальцы. Сглатывает. Поднимает их выше и показывает мне.
— И по-прежнему хочешь? — смотрит смешанно, жестко, даже зло, но одновременно ласково и даже трепетно. Только Архаров может проецировать такую бурю.
Тук-тук-тук, колотится сердце. Теперь сглатываю я, несколько раз подряд, горло перехватывает. Смотрю на пальцы, они сверкают, я вижу на них свое доказательство желания, просто смертельного желания.
— Да. — все, что говорю.
— Бляяядь … — сдавленно выдыхает он — Что мне делать, любимая моя? Ну?! Скажи мне!!! — снова опускает пальцы вниз и плотно прижимает.
Я только и могу, что впитывать его прикосновения. Вся энергетика, покрывающая нас, затягивает страшная воронка и мотает так сильно, что реальности почти нет. Все за гранью, за пределами.
— Не знаю. Просто я твоя сейчас. И все..
Спартак медленно кружит пальцами около раскаленной плоти, дразнит. Немного проникает и тут же вытаскивает. Он не вводит их полностью, изощренно пытает.
— Мстишь?…
— Почти…За то, что только сейчас. моя. а не всегда..
Развожу ноги шире, он на секунду прекращает движения, но потом вводит пальцы на всю длину. Ненормальная дрожь сотрясает все тело, прошивая мелкими иглами. Не понимаю, дышу или нет. Спартак находит ту самую точку, которая исступленно пульсирует, трепещет, и кружит около нее, интенсивно нажимает. Неосознанно хватаю его за плечи, словно только Спартак может удержать сейчас от того, чтобы не поехать умом, не двинуться, не сойти с ума. Ритм этих порочных движений такой пошлый, открыто сексуальный, местами грубый, но настолько необходимый, что меня пронизывает насквозь. Еще несколько резкий движений, и я обильно кончаю, заливая его руку своими соками.
Поднимаю взгляд на Архарова. Его грудь тяжело вздымается, густой и тяжелый взгляд, на дне которого отражается гнев и похоть-перекрестный огонь. Дышит со свистом. Все еще обнимает, держит, будто боится, что сейчас убегу, пропаду. А я уже никуда…
— Теперь я… Пусти.
Хочу его трогать. Ладони колет от нехватки ощущения. Хочу всего. Тянусь к губам и приникаю к ним. Сплетаемся языками. Обвиваю, оплетаю собой, льну, как кошка к хозяину в поисках ласки. Нетерпеливо отщелкиваю пряжку ремня и сую руки за пояс джинсов. Сжимаю твердый член через белье. Стон, хрип, дрожь.
— Лад…я…пффф…ох…бля….
Проникаю под ткань и глажу головку, крупную и напряженную. Но этого мало. Веду ладонью, немного сжимая и массирую по всей длине. Спартак задыхается и отпускает мое тело, ставит руки по обе стороны от меня и немного отклоняется. Не позволяю. Опускаю и вторую руку, беру член двумя руками и глажу везде, где достану. Но ведь не хватает же контакта за все это потерянное время, хочется больше.
Снова мало и я опускаюсь перед ним на колени. Поднимаю взгляд на Спартака и вижу его удивленные глаза, но он не останавливает. Цепенеет, но потом преодолев тень короткого замешательства, принимает мое желание. Чуть ниже стаскиваю штаны и обнажаю его. Такое впервые и хочу сделать все правильно. Обхватываю рукой и направляю себе в рот. Хочу протолкнуть как можно дальше.
И, как только, я это делаю, слышу сдавленное шипение и следом короткий приглушенный стон. Рука Спартака опускается мне на затылок и несильно сжимает.
— Лад, что ты….да твою ж мать…
Толкается навстречу моему жадному рту, но несильно, вновь бережет меня. А мне нравится. Нравится сжимать его, владеть его реакцией, чувствовать, как млеет от моей откровенной ласки и так принимает ее. Веду по всей длине губами и языком по поверхности, заглатываю. Рваное дыхание Спартака сопровождает меня все время, сигнализирует о его трепете и нетерпении. Он поддерживает мою голову и направляет.
— Дай я сам. Подвигаюсь…можно? Просто расслабься. — просит он.
Максимально отпускаю горло и Спарт начинает двигаться. Входит неглубоко, но быстро, так ему нравится. Встречаю его головку ударами своего языка. И от этого, его разносит еще больше. Становится больше, крупнее, тяжелее и буквально каменея всем телом, замедляет движения. Не даю отстраниться, не выпускаю. Я медленно и тщательно прохожусь основательно по нему, не хочу отпускать, интенсивно посасываю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я сейчас. Прости…Не могууу….Прос… — и не успев договорить, бурно, долго и вязко кончает мне в рот.
Сглатываю все, ничего не остается. Не успев скинуть оргазм, Спартак поднимает меня с колен и притягивает к себе. Находит мой рот и впивается в губы. Долго иступлено целует. С трудом отрывается и смотрит пристально.
— Я скучал. — пауза — Лада, как же я скучал. — гладит по лицу, затапливает нежностью — А ты хоть немного вспоминала обо мне? — пытливо заглядывает в глаза.
Что мне сказать ему. Что три года не жила без него, думала каждый день о своей ошибке, что сказать?
Купаюсь в тепле его рук, вдыхаю аромат кожи, растворяюсь в нем. Делаю последний глубокий вдох и говорю на протяжном выдохе.
— Я тебя люблю. И тогда, и… Сейчас еще больше.
Короткий полувыдох Спартака разделяет нашу сегодняшнюю жизнь на до и после. Резко дернув меня на себя, он полосует словами.
— Если ты еще раз бросишь меня и сбежишь, я не знаю, что с тобой сделаю. Поняла? — ищет ответ — Думал, что сдохну без тебя. Пахал, как проклятый, только бы меньше думать о тебе. Не вышло. Я люблю тебя, Киратова, но видит Бог, не дай тебе судьба выкинуть еще что-то.
— Но…София? — больно даже имя произносить.
— Угу. Я ее прикрытие.
— В смысле?
— Она лесбиянка, а родители очень против. Мы знакомы давно, вот и разыграли представление.
— Кхм…У тебя по-другому не бывает.
Сдавленно смеемся. На секунду воцаряется пауза и Спартак, обрушивается абсолютная тишина, которую разбивает вопрос Архарова:
— Ты выйдешь за меня?
— Спрашиваешь. Все выходят, а я «выбегу». Когда в загс, хочешь сейчас пошли? Я готова.
Шучу, блин, вспоминаю дедов юморок. А что делать, меня трясет, как припадочную. Еще утром, я была в полном миноре, как все эти три года. А сейчас я счастлива.
— Выйдешь, да? Поверить не могу. — медленно произносит он — Сколько тебя знаю, ты всегда меня удивляешь.
Я умираю от близости его тела, все вернулось, все ощущения, тщательно скрываемые три года. Его невозможно не хотеть. А я желаю его так, что сейчас спалю все к чертям собачьим. Рядом с ним, одержима и ничего с этим не сделать.
— Хочешь, да? — шепчет он.
— А ты?
— Я затрахаю тебя до изнеможения, Лада. И здесь, и как только мы выйдем отсюда.
— Начинай. — провоцирую его.
Спартак сдергивает меня с подоконника и разворачивает к себе спиной. Его руки крепко сжимают, и он начинает гладить, как тогда в студии, только зеркала не хватает. Также отбрасывает мои волосы на одно плечо и впивается губами в шею. Как только влажный язык касается дрожащей кожи, меня разбивает, растаскивает на осколки. Откидываю голову ему на плечо. Прикусываю распухшие губы, сдерживаю стон. Меня раздирает от его прикосновений, растекаюсь по телу Спартака.
Его руки сминают грудь, зажимают и трут соски, которые стали болезненно чувствительными. Перекатывает, стискивает. Не выдерживаю, завожу руки назад и опускаю на расстегнутые штаны. Касаюсь раскаленного члена. Спартак толкается мне в руку. Слышу только огненной прерывистое дыхание.
Проводит по спине и, взяв за шею, наклоняет вперед. Ногой расталкивает мои, становится прямо между. Неспеша поднимает слои ткани этой долбаной туники, которая очень мешает и обнажает меня.
— Готова? — слышу низкий голос.
— Да. — все, что могу сказать.
А колотит так, что, если он сейчас не вставит, просто взорвет. Спарт гладит мои ягодицы, задевая пальцами между ног, еле касается, дразнит, ведет по внутренней стороне бедра почти до…и возвращается назад. Моя спина прогнута с изгибом вниз, на обозрение Архарова выставлено все, в мельчайших подробностях.
