— Вот все тебе надо знать. — улыбаюсь ей — Завтра может, не знаю.
— Я хочу, чтобы у вас все получилось. — искренне говорит мне София. — Ты хороший парень.
— Типа того. — смеюсь — Главное, чтобы Лада это поняла.
Завтра. Я увижу ее завтра.
Протаскиваю часы до встречи через густой, медленный туман. Раздражаюсь по любому поводу. Мечусь, бешусь, что не могу сдвинуть временные рамки. И вот дверь ее гримерки. Выдыхаю из себя дрожь, но ни хера она не выдыхается. Колом стоит. Ни туда ни сюда. Несколько раз протягиваю и убираю руку с защелки на двери. Она там. Она там!
Резко дергаю дверь на себя и вхожу, опираюсь на притолоку. Скрещиваю руки на груди и смотрю. Вот она, моя погибель, моя непроходящая любовь, моя страсть, моя боль. Охватываю всю, осматриваю, все ли с ней в порядке. Замечаю, что похудела еще больше. Скулы заострились, глаза огромные, синие, удивленные. Лада напрягается на кресле, сидит крепко вцепившись в подлокотники и смотрит неотрывно. Вижу, не забыла.
— Здравствуй Лада. — говорю осипшим голосом, который не слушается. — Как ты?
***
А потом был рай на земле. Самая чистая концентрация. Она согласилась. Стала моей. Навсегда.
Эпилог
— Нет, Лера, я не разрешаю.
Слышу мягкий, но строгий голос мужа. Что у них происходит? Бросаю фотографии претенденток на показ. Ганс не жалеет меня, заваливает работой по полной. Эксплуататор. На самом деле мне нравится, это я так, преувеличиваю.
Захожу в гостиную и вижу эпичную картину. Наша прекрасная танцовщица залезла с ногами на кресло и щенячьими глазами смотрит на отца. Лера-наша детка. Вся в папу. Забрала от него дивный цвет изумрудных глаз, темнеющих при любых колебаниях настроения и полностью характер. Упрямый, прямолинейный, взрывной. Сидит, поджав колени, запутавшись в копне волос.
Рядом стоит отец. Прекрасный мой, только что приехал из офиса, даже не переоделся. Пытается грозно смотреть на дочь, но я же вижу, как в нем намешано эмоций, не растащить которые никак. Как говорит Машка — «неразволошная». Там и, строгость и растерянность, космическая любовь, беспокойство и много чего еще.
Лерка папина дочь от головы до пяток. Все для нее. Спартак бережно хранит все ее чувства, исполняет любые капризы. Но сейчас что-то не то. Я-то догадываюсь в чем дело, а вот отцу нашему досталось новостей.
— Привет. — подхожу и тянусь к мужу за поцелуем.
— Да, привет. — немного растерянно смотрит на меня и мажет по губам.
Сдавленно усмехаюсь. Такого еще не было. В смысле приветствия.
— Что у вас? — мило спрашиваю я, присаживаясь на боковину огромного кресла, рядом с Лерой.
Дочь надувает губы и отворачивается.
— Леру пригласили на день рождения к Матвею. Я против.
— Папа, мне восемнадцать! Я совершеннолетняя. Это же смешно, там все будут наши. Мне что сказать, папа не отпустил, трясется за мою честь? — дрожит голосом дочь.
Спартак замирает от такой откровенности дочери. Впервые она рубанула ему о том, что боится отец. Боже, ну как не засмеяться. Еле сдерживаюсь.
— Спартак, ты не против, если Лера пойдет в свою комнату?
— Пусть идет. — прищуривает глаза он.
Лерка, сердито топая по лестнице, удаляется. Всем видом нам демонстрирует свое недовольство.
Только она скрывается, я подхожу к мужу и обнимаю его, трусь носом о его щеку. Он расслабляется и крепко прижимает к себе, схватывает так, что не продохнуть.
— Люблю тебя, Лада. Как же я люблю. — шепчет мне на ухо.
— Я больше. — дразню его.
Он отстраняется и туманно заглядывает в глаза. Медленно качает головой.
— Нет, детка, ты весь мой мир.
— Отпустим дочь повеселиться? — надо пользоваться ситуацией.
Неприлично щелкнув языком, Спарт немного отходит от меня, но рук не отпускает. Выдохнув, произносит.
— Лада! Пусть дома сидит! Маленькая еще.
— С ума сошел?
— Я знаю, что бывает на этих сборищах!
— Правда? Я что-то над твоей головой нимба не вижу. А когда ты ей разрешишь? В сорок? И вообще, прекрати перегибать, прошу. Давай отпустим. Когда ей развлекаться, как не сейчас?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Матвей этот еще прилип к ней! — с досадой произносит муж.
— Это сын Машки и Егора, что тебя не устраивает?
— Да он смотрит на нее, как удав. Ты что, не замечаешь? Ему двадцать два! Ничего?!!! — возмущается Спартак.
Тут уж совсем тяжело сдерживать смех, прыскаю неудержимо. Отсмеявшись, говорю.
— Спарт, ты смотрел на меня так же. Забыл?
— Не забыл. Я и сейчас на тебя так же смотрю, не замечаешь? Но Лерка…она маленькая еще. И… — гневно таращит глаза, потом сокрушенно рубит рукой воздух — Да вашу ж мать, пусть идет. — сдается он — Только поднимусь и скажу, пусть наденет не платье, а брючный костюм, нет лучше глухой комбез. Ну тот, что я ей привез тогда.
Закрываю лицо руками просто покатываюсь. Феноменальный отец. Наверное, они все такие. Хорошо, что дед и прадед вечером только приезжают, а то бы сидеть нашей дочери за семью замками, и бабушка с прабабушкой не помогли бы.
Слышу со второго этажа довольный визг дочери и рокот отца. Ну слава богу, договорились.
А с Машкой надо и правда обсудить. Матвей, что….влюбился в нашу дочь? Ммм?
Конец
