Антон Бондарев первым задал вопрос:
— За что Вы получили орден Красной звезды?
— А-а? — не расслышал ветеран.
— Он спрашивает, за что орден Красной звезды дали, — посредством усилителя пояснил Готов. — Прием.
— Это, сынок, за Сталинград и не только… Снайпером я в войну был… ну, так вот, а орден потом дали… перед концом, когда к Берлину подходили. Снайперы, которые со мной служили, каждого убитого фашиста зарубкой на прикладе помечали. А я-то уж больно не хотел винтовку-то портить и счет-то вел: на руке ножом царапал…
Мусин задрал рукав и показал множество маленьких шрамов на морщинистой руке.
— Царапну, бывало, и спиртом из фляжки полью, приклад не испорчу. Всю войну так и царапал. А под Берлином стояли и с однополчанином искупаться решили. Вода еще холодная была… искупались, значит, стоим, сохнем… глядь, офицеры, не из нашей части, идут и генерал с ними, тоже, видать, искупаться пришли, или руки помыть, или еще чего, леший их разбери… Вот… а генерал как заорет по матери: че вы здесь делаете, с минуты на минуту выступать?! Трибуналом пугал. А мы голые стоим перед генералом и лыбу давим. Страх за войну весь растеряли, а еще чувствуем: войне конец скоро. Уже не страх, а азарт какой-то: всю войну прошли, обидно было б умереть в самом конце. Генерал поостыл, значит, и тоже засмеялся. Разговорились. Нормальный мужик оказался. А одеваться когда стали, он шрамики-то и заметил. Спросил: че почем. Я рассказал все, как есть, а он взял мою руку и молчит, и молчит. После говорит офицерам: «Не знаю как, но чтобы к вечеру орден ему за любовь к русскому оружию». А отечественной войны орден после победы дали…
— Поучительно, — заметил Готов. — Еще вопросы?
Оглушительная сирена заставила всех вздрогнуть. От неожиданности Готов швырнул мегафон на парту и, осознав, что произошло, заржал:
— Извиняюсь, не на ту кнопку нажал.
Старшеклассники повеселели. Далеко сидящие друг от друга глазами и кивками обзывали меж собой учителя разными нехорошими словами.
Прыжок с парашютом
Трусцой наматывающие круги по школьному стадиону девушки с визгом разбежались после того, как орущий учитель истории вклинился в их толпу и стал хватать школьниц за различные части тела.
Лукиных принимал у юношей «прыжки в длину». Услышав вопли слабой половины класса, он шутя погрозил Готову кулаком:
— Рудольф Вениаминович, перестань хулиганить. Иди лучше попрыгай с нами.
— Я не в форме, — сказал Готов, щелчком удаляя с пиджака пылинки.
— Ничего не знаю! Приготовиться! — смеясь, скомандовал физрук.
Готов снял пиджак и повесил на плечи одного из старшеклассников:
— Если с ним что-то случится, тебе непоздоровится, тебе поболезнится. Сделай на своем носу хорошую зарубку.
Готов встал в начало дорожки для разбега, похлестал себя по щекам, фыркнул и сорвался с места. Оттолкнувшись от доски, он с воплем полетел, болтая ногами в воздухе, и плюхнулся в песок.
— Ого! — воскликнул Лукиных. — Четыре пятьдесят. Ну, ты даешь!
— Не такой уж я книжный червь, как кажется, — отряхивал брюки от песка Готов. — В свое время был членом сборной страны среди юниоров. Личный рекорд — десять двадцать семь.
— Михаил Николаевич, мы пойдем? — спросил один из школьников. — Уже одиннадцать, нам еще переодеться надо.
— Добро, — согласился физрук. — Там на столе журнал возьми. Кузьминых, ты куда поперся, пиджак отдай Рудольфу Вениаминовичу.
Одеваясь, Готов ощупал пиджак.
— Подозрительный ты, — усмехнулся Лукиных. — Не бойся, Кузьминых чужого не возьмет. Я этого парня знаю.
— Меры предосторожности, — веско заметил Готов. — Взять он, конечно, ничего не возьмет, потому что карманы пустые, а вот подложить что-нибудь компрометирующее запросто. Фотографии, носовой платок со следами крови потерпевшего, гильзы, нож или, упаси Господь, жучка.
Скручивая рулетку, Лукиных оценивающе уставился на Готова:
— В длину ты хорошо прыгаешь, а с парашютом хотел бы?
— Да, хоть с пудовой гирей, — выпалил Готов. — Размяться только хорошенько… думаю, метров на пять прыгнул бы… Когда готовился к чемпионату, прыгал с рюкзаком под завязку наполненным металлическими шариками от подшипников…
— Погоди ты! — остановил Лукиных. — Я про прыжки с парашютом говорю. С самолета. Понял?
— Так бы сразу и сказал… Хм… Наверное, хотел бы. Почему не прыгнуть. Жаль, самолета у нас нет и парашютов тоже.
— Могу устроить, — предложил Лукиных. — Не очень дорого. В соседнем районе воинская часть есть — десантники. По субботам и воскресеньям прыжки для всех желающих. Платные. Я три раза прыгал. Здорово. Соглашайся.
— Это не страшно? — засомневался Готов. — Вдруг парашют не раскроется, и я костьми сбрякаю.
— Все будет в порядке, — пообещал Лукиных. — Совершенно безопасно. Парашюты учебные. Все меры предосторожности. Даже если за кольцо забудешь дернуть, он сам автоматически раскроется. На аэродроме пройдешь инструктаж, заплатишь деньги и вперед.
— Согласен, — немного подумав, решил Готов. — Но смотри, под твою ответственность.
— Созвонимся еще… кстати, за десять метров в длину еще никто не прыгал.
Субботним утром Лукиных заехал за Готовым на автомобиле. Через полтора часа они были на аэродроме воинской части.
Готов прошел трехчасовой инструктаж, подписал договор о том, что организация, предоставившая услуги, ответственности за жизнь прыгающего не несет, и заплатил в кассу 500 рублей.
Пока Готов осваивал теоретическую часть прыжка, Лукиных один раз прыгнул и готовился ко второму заходу.
— Как настроение? — спросил Лукиных, помогая Готову надевать парашют.
— Волнуюсь, — признался Готов. — В первый раз в первый класс все-таки.
Вместе с другими девятью желающими пощекотать себе нервы они через поле прошли к самолету.
После построения и нескольких напутственных слов инструктор пригласил подняться парашютистов на борт.
— Почему ты не сказал, что полетим на кукурузнике? — возмущенно спросил Готов, залезая в салон АН 2. — Он же выше километра не поднимется. А как же свободное падение? А воздушная акробатика?
— С больших высот только спортсмены прыгают или в тандеме за отдельную плату.
Волнение в салоне самолета усилилось, но Готов, стараясь не подавать вида, улыбался.
Зарычал двигатель. Слегка покачиваясь, самолет стал набирать скорость и оторвался от земли. Готов помахал рукой сидящему напротив молодому человеку. Тот ответил ему кивком. Тогда Готов помахал двумя руками. Молодой человек отвернулся.
Время пролетело незаметно. Зажглась зеленая сигнальная лампочка. Инструктор открыл дверцу. Холодный ветер ворвался в салон.
— Первый пошел! — скомандовал он, перекрикивая рев мотора.
Один за другим парашютисты выпрыгивали из самолета. Готова удивило: почему инструктор не пинает прыгающим под зад, ведь такая великолепная возможность?
Подошла очередь Готова.
— Пошел, — крикнул инструктор.
Посмотрев вниз, Готов увидел аэродром в миниатюре (самолеты маленькие, словно игрушечные, люди как муравьи), распаханные прямоугольники полей, деревню вдалеке, по весеннему бледно-зеленый лес. В воздухе парили белые круги — купола парашютов.
— Прыгай, ты последний! — торопил инструктор.
Готов в ужасе вцепился в инструктора:
— Я не хочу… я не буду прыгать! А-а-а! Закройте дверь! Посадите самолет!
— Прыгай, кому говорят, — инструктор попытался вытолкнуть учителя из самолета.
— Не-е-е-т!!! — орал Готов, вырываясь и убегая в хвостовую часть. — Я не буду! Мне страшно! Че те надо, не трогай меня! Я жить хочу! У меня ствол, не подходи!!!
Инструктор закрыл дверцу и с укором сказал:
— Эх, вы. Зря только деньги заплатили.
— Не Ваше дело, — дрожа от страха, огрызнулся Готов. — Мои деньги, что хочу с ними, то и делаю. И ничего я не испугался. Просто передумал.
Самолет сел. Подбегая к точке сбора, Готов снял парашют, дернул за кольцо и вытащил купол. До вышки диспетчера Лукиных и Готов добрались почти одновременно.
— Рудольф, ты почему с другой стороны идешь? — удивился Лукиных.
— Ветром отнесло, — улыбнулся Готов.
— Как впечатление?
— Супер! — воскликнул Готов. — В жизни ничего подобного не испытывал. Такое блаженство, такая свобода. Я ощутил себя птицей. Так хотелось еще на чуть-чуть продлить этот миг. Когда я парил, я пел и плакал от восторга. Это незабываемо.
— Еще будешь? — спросил Лукиных. — Последняя группа уже готовится.
— Сегодня нет, — зевнул Готов. — Устал. Может быть, в следующий раз.
Проходя мимо сдающих на склад парашюты преподавателей, инструктор спросил Готова между делом:
— Вы же не прыгали, зачем купол достали?
— О чем это он? — спросил Лукиных.
