сливок.
— Отменно! — заявила она.
Грин следил за ней немигающим взглядом.
— Как ты думаешь, а кто хотел бы лишить твою маму лица?
Прежде чем ответить, она сделала еще несколько глотков. Бисеринки слез в уголках глаз никуда не делись. Девчонка держалась из последних сил. Но какой у него был выбор? Пожалеть ее и завалить дело? Его работа — опрашивать всех. Беспристрастно, даже жестко.
— Иногда мне казалось, что весь мир. Я думаю, она была несчастна.
— Почему ты так думаешь?
Девочка допила чай и бросила стаканчик на стол, раскрутив его подобно волчку. В глаза детективу она больше не смотрела.
— Она мне часто говорила одну вещь. Что если я кого-то полюблю, кем бы он ни был, какими бы разными мы ни были, если это любовь, если рядом с ним я чувствую себя счастливой, надо наплевать на все условности — и быть с ним.
Аксель пригубил кофе.
Стало грустно. Невыносимо грустно. Если бы Анна решилась и подошла к нему в том баре? Подошла вместо Лорел. Как бы он отреагировал? Как бы он отреагировал в том состоянии? После Энн. После дела Инквизитора. После смерти Сары. После всего того, что жизнь подкинула ему за минувшие десять лет. Дал бы он второй шанс женщине, которая однажды уже отказалась от него? Наверное, тогда — да. Сейчас — нет. Прошлое прошлому, тлену — смерть. Есть вещи, которых нельзя больше касаться ни при каких условиях.
Они поговорили еще несколько минут. Потом Жаклин встала. И вдруг обогнула стол и протянула ему руку. Грин поднялся вслед за ней. Ростом она точно пошла в мать — ему с трудом доставала до плеча. Ее ладонь была холодной и чуть влажной. Жаклин запрокинула голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Мне кажется, — доверительным шепотом начала она, не отнимая руки, — что если кто и в силах разобраться в этом, то только вы. Найдите убийцу, детектив. Пожалуйста. Я хочу знать, что он сидит в тюрьме.
— Сделаю все, что в моих силах.
Контакт прервался. Ее ладонь выскользнула из его, а рука безвольно повисла вдоль худощавого, по-юношески нескладного тела. В сердце что-то дрогнуло, захотелось защитить эту девочку, но детектив списал это на повышенную эмоциональность из-за предположения, что она — его дочь. Никакого инстинкта, просто психика и домыслы.
— Значит, я спокойна, — улыбнулась Жаклин сквозь слезы.
— Если придет что-то в голову, дай знать.
— Конечно, суровый тревербергский детектив.
Он протянул ей визитку.
— Звони, пиши в любое время.
Девочка картонку приняла. Придирчиво осмотрела.
— Окей, — просто сказала она. — Хотя я знаю, что несла полный бред, который вам ничем не поможет.
— Ну, почему, — подмигнул ей Грин. — Мы еще допросим Готье.
Жаклин рассмеялась. Вытерла нос, а потом глаза рукавом и вышла из допросной, оставив детектива наедине со своими мыслями и стаканчиком из-под чая. Который, скорее всего, сохранил немного слюны — достаточно для того, чтобы сделать анализ.
Развернувшись к столу, Грин выхватил из кармана перчатки, обтянул руки латексом и положил стаканчик в пластиковый пакет для вещдоков. Да, незаконно. Да, сомнительно. Да, он не должен делать ничего такого. Но. Он имеет право знать.
Уговаривать Кора на дополнительный анализ ДНК пришлось недолго. Хватило просто обозначить задачу. Судмедэксперт забрал два стаканчика, которые принес детектив, упаковал их, присвоил шифр, провел как «неизвестный» и отправил в лабораторию. Аксель следил за его действиями без эмоций.
После разговора с Жаклин осталось странное послевкусие.
В двадцать лет на мир и женщин смотришь иначе. Анна казалась ему богиней. Но сейчас, узнавая ее в ее близких, в интервью, в событиях, он начинал понимать, что фактически совсем не знал эту женщину, влюбившись в одну из бесчисленных масок. Ведь что между ними было на самом деле? Она им завладела. Его мыслями. Телом. Чувствами. Она заполнила собой все пустоты юношеской души, расколотой сиротством.
В кабинет он вернулся неторопливо, погруженный в свои мысли. Там его ждал Логан. Аксель молча закрыл за собой дверь и сел напротив паренька, игнорируя собственный стол. Их объединяло кровавое дело, отгораживаться дистанцией не хотелось. Поэтому Грин занял обычное место Карлина и посмотрел Говарду в глаза.
— Что? — спросил детектив.
— Ну, я дело изучил. И получил кое-какие новости. На теле Анны Перо есть одна странность. Ее помыли, но помыли небрежно. Не так, как обычно это делают. Просто очистили кожу и нанесли крем фирмы «Саваж-Трев». Редкая штучка, производится в Треверберге по старофранцузским рецептам. Марк сказал, что вы связывали это с Францией. Но мне кажется, что крем — это то, что надо исключить из картины преступления, чтобы понять отношения между Перо и убийцей.
— Продолжай.
— Сегодня принесли список дел Мелиссы Мюррей.
— Дел?
— Ну, она была кем-то типа юрисконсульта для бедных. В социальной службе. К ней обращались, когда не нашлось денег на юристов и адвокатов, а что-то делать надо. Так вот, она работала с тревербергским производителем этого крема. Вернее, против него.
— Не может быть совпадением.
— Не может.
— Когда узнал?
— Минуты две или три назад.
Аксель достал сигарету, закурил и глубоко задумался. Наконец-то расследование выходило на тот уровень, когда можно просто делать свою работу, а не ждать бесчисленных отчетов. Вот теперь есть над чем поломать голову.
— Завтра мероприятие Перо, — заговорил он. — Доеду-ка я до этого центра, повожу носом. Может, встречу кого, поговорю с кем. Посмотрю на них в естественной среде обитания.
— Я поеду завтра, — кивнул Говард. — Под подозрением все?
— Без исключения. Свяжись с Диланом, попроси его перевернуть сеть, но найти информацию об алиби Кристиана Бальмона. По его словам, он был в Тоскане в день убийства. На автомобиле. Чек с заправочной станции он предоставил.
