– Ну, хорошо, пусть она возьмет билет, сделаем все официально.
Заместитель декана отправил студентку к секретарю, а сам наклонился над экзаменационным столом и сдавленным голосом произнес:
– Мне-то все равно, я с этого ничего не имею! Да поймите, просят же! А я человек маленький, подневольный.
– Кто просит? – спросила Вера Семеновна со свойственной ей прямотой.
– Ну, знаете, об этом у нас говорить не принято, – сказал заместитель декана, театрально поднял глаза к потолку и, не желая больше вести разговор на эту тему, демонстративно повернулся и пошел вкрадчиво, как ходят небольшие чиновники, выработавшие себе походку в кабинете, к своему столу, который располагался в центре зала.
– Так уж я и поверил, что деканат не заинтересован в этой студентке, – глядя в спину заместителю декана, сказал, ни к кому не обращаясь, хирург.
– У нас уж повелось, что на каждый чих сверху, экзаменатор должен ставить пятерку, – заметила Вера Семеновна.
– Вы обратили внимание, как ведет себя студентка, – сказала акушер-гинеколог, – я бы на ее месте сквозь землю провалилась, а ей – как с гуся вода. В ее лице ни один мускул не дрогнул. Ей не врачом нужно работать, а зазывалой в модельном агентстве.
Студентка Хабибуллина взяла билеты, ситуационные задачки и села напротив экзаменаторов.
Она пробежала глазами по некоторым вопросам в билетах, подняла глаза на Веру Семеновну, которая строго смотрела на нее, перевела взгляд на хирурга, затем, на акушера-гинеколога и подумала: «Здесь мне ничего не светит! Я дала промашку – села отвечать за стол к мужикам; думала, они увидят во мне интересную, сексапильную, красивую девушку и поставят хорошие оценки, а они, оказалось ничего не видят дальше носа своего, вдобавок ко всему наверняка они скряги, считают, как Плюшкин, копейки. Не зря же говорят: наука грудь сушит. Вот повезло их женам на мужей! Стоит мне только выйти на улицу, у настоящих мужиков сразу же автоматически повертываются в мою сторону головы, а они…»
– «Неотложные мероприятия при разрыве селезенки», – вслух прочитал менторским тоном хирург вопрос в экзаменационном билете и посмотрел на студентку, думая: «Девочка еще та: такие, как она, тусуются в ночных клубах с прожигателями жизни. И вся эта никчемная публика – золотая молодежь. Ей не пригодится наш диплом. Трудно даже представить, как она будет общаться с больными».
Студентка посмотрела на хирурга, словно сквозь бокал вина. Ее губы тронула чуть заметная легкая усмешка. Глядя на нее, у Веры Семеновны сузились глаза.
– Я жду. Вы что, прикусили язык, отвечайте, – обратился хирург к студентке.
Несмотря на ее уловки, он продолжал смотреть на нее хоть и с любопытством, но строго.
Студентка продолжала молчать, ибо знала, что молчание, когда не знаешь на вопрос ответа, лучшая тактика, а то брякнешь невпопад такое…
– Тогда вам такой вопрос, – продолжил хирург. – Какую роль в организме человека играет селезенка?
– Это мы на младших курсах проходили.
– И что же?
– Я уже забыла.
– Вы все это должны знать, – сказала Вера Семеновна, прислушиваясь к ответам студентки.
– Тогда еще такой вопрос: чем может осложниться разрыв селезенки?
Наступила длительная пауза.
– Кровотечением может осложниться? – задал хирург очередной вопрос. Ему хотелось студентку разговорить.
– Может.
– Если кровотечение сильное, будем удалять селезенку?
– Будем.
– Как будете удалять?
Студентка, глядя на хирурга, вильнула глазами. Ей показалось, что он тащит ее за уши и сейчас поставит положительную оценку, но тут вмешалась Вера Семеновна.
– Через эндоскоп можно удалить селезенку? – задала она провокационный вопрос.
– Можно.
Экзаменаторы с удивлением переглянулись между собой. Не часто можно услышать такое.
– Каким это образом?
– Так же, как желчный пузырь. Моей маме сделали такую операцию.
– Это какой же нужно иметь эндоскоп! Вы представляете, какие размеры у человека имеет селезенка? К тому же при селезеночном кровотечении в брюшной полости будет кровь, и эндоскопист ничего там не разглядит. Хотя в принципе если орган не кровит, то эндоскопически, к примеру, можно удалить фибромиому матки, ткань которой специальным механизмом разрушается и всасывается в эндоскоп. Назовите, пожалуйста, длинник и поперечник селезенки.
– Десять на двадцать, – подумав, наугад ответила студентка.
– Сантиметров?
– Да.
– Хватили лишку. А кстати, где расположена селезенка?
– В боку.
– В грудной или в брюшной полости?
– В животе.
– Справа или слева.
Студентки нахмурилась и на ее гладком лбу появилась небольшая поперечная ложбинка.
– Я знаю, что печень справа.
– А селезенка?
– Выходит, слева. Я помню, это мы еще проходили в школе.
– А то, что проходили в университете, выходит, позабыли, – заметил хирург.
– Я думаю, вести дальнейший опрос, в том числе и по терапии, не имеет смысла, – сказала Вера Семеновна и посмотрела на хирурга.
«Мегера», – подумала про Веру Семеновну студентка.
– Отвечайте акушерство, – обращаясь к студентке, сказал хирург.
Акушер-гинеколог, прислушиваясь к тому, как студентка отвечала про селезенку, уже решила для себя, что поставит студентке двойку. «А как же иначе, – рассуждала она, – заведующий кафедрой, мой шеф, поставил ей двойку, а я завишу от него и не должна равняться больше ни на кого. Деканат от меня далеко. К тому же двойку поставлю не только я. У нас будет коллегиальное решение».
Акушер-гинеколог внешне не выделялась ни красотою лица, ни статью, отчасти поэтому в студентке ей не нравилось все: ни ее фигура, ни черты лица, ни то, что она, судя по всему, не была стеснена в средствах, но особенно ей не нравились ее невозмутимость, самоуверенность и броская, волновавшая большинство мужчин красота.
– «Послеродовое маточное кровотечение, причины, неотложные мероприятия», – вслух прочитала акушер-гинеколог вопрос и посмотрела на студентку. – Пожалуйста, отвечайте.
– У меня уже был про кровотечение вопрос. Спросите меня что-нибудь еще, – как ни в чем не бывало сказала ей студентка.
– Остановка маточного кровотечения – это неотложка, принципиальный вопрос. Если вы не знаете на него ответа, то я ничем не смогу вам помочь. Остальные вопросы вас спрашивать даже не имеет смысла. Из-за вас мы и так уже задерживаем работу членов ГЭК и экзаменаторов, и студенты за дверью толкутся, ждут объявления оценок.
Акушер-гинеколог взглянула на своего заведующего кафедрой, который сидел напротив нее через зал, и взглядом сказала ему, что она так же, как и он, ставит студентке двойку.
Перед тем как покинуть лекционный зал, студентка взглянула на заместителя декана и надула губки. Неуверенность появилась в ее взгляде, в фигуре, походке.
«Как же я оплошал, – подумал заместитель декана, – напрочь решился второпях рассудка и посадил студентку отвечать за первый попавшийся стол».
Пока студентка проходила переэкзаменовку, члены ГЭК и экзаменаторы покинули комнату отдыха и собрались в лекционном зале для обсуждения оценок. Весть о том, что студентка Хабибуллина сдает экзамен повторно, уже облетела почти всех. Переэкзаменовка – это нарушение положения о госэкзаменах, но никто из членов ГЭК этим не возмутился. Почти все были происходящим заинтригованы и с любопытством ожидали, какова же будет развязка. Такое у всех было на памяти впервые.
Заместитель декана по тому, как студентка, надув губки, посмотрела на него, понял, что она вновь все сдала на двойки. Он лихорадочно стал прокручивать в голове различные варианты, с тем, чтобы вывести студентке итоговую тройку и подошел к столу, за которым сидел член ГЭК, профессор-хирург, с ним он был на короткой ноге. Их кабинеты в клинике были через стенку.
– Тут у нас объявилась проблемная студентка. Два раза сдавала теорию и оба раза не сдала, – сказал полушепотом заместитель декана профессору. – При обсуждении оценки, возможно, придется ставить вопрос на голосование.
– Ну и проголосуем. У нас ведь всегда, когда имеются затруднения, вопрос решается в пользу студента. К тому же, вы сами знаете, на что ориентируются при голосовании профессора.
– Это-то, да. Ну, а если, я говорю на всякий случай, возникнет необходимость выступить, поддержать словом…
Профессор-хирург в знак согласия, ничего не говоря, чуть заметно наклонил седую голову.
25
– Уважаемые коллеги! – произнес председатель государственной экзаменационной комиссии. – Прошу занять свои места и успокоиться.
Роль председателя ГЭК в тот год в порядке очередности исполнял профессор-рентгенолог. Это был полный мужчина чуть выше среднего роста, убеленный сединой. В его облике было что-то располагающее, привлекающее к себе. Спокойное, благообразное лицо председателя внушало уважение, его голос был негромок, но звучен, и, когда он говорил, все в лекционном зале внимательно слушали его. Словом, это был добрый дядя, который все понимал, но ни во что не вмешивался. Роль свадебного генерала на госэкзаменах вполне устраивала его. Музыку заказывал по указке свыше на госэкзаменах заместитель декана, и все понимали, что он всего лишь исполнитель.
