Союзный министр культуры Демичев, принимая Влади и Высоцкого, угощал чаем, рассыпался неуклюжими комплиментами и клялся-божился сделать все, чтобы ускорить выпуск двух их дисков (одного сольного Владимира и второго, где несколько песен звучало в исполнении Марины). Но когда после смерти Владимира Марина Владимировна вскользь поинтересовалась судьбой заветных записей, ее грубовато отшили: «А кто вы теперь такая? Так, вдова…»
«Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»
Марина учила его, как нужно правильно относиться к женщинам, подмечали друзья. Володя же был дворовый московский пацан. И по воспитанию, и по восприятию жизни. Но с течением времени становился все более галантен, доброжелателен, учтив. «Он мог любую, в общем-то ничего собой не представляющую девчонку, если та ему нравилась, поднять до своего уровня, – считал Валерий Янклович. – Он начинал так к ней относиться, что она начинала чувствовать себя королевой. И иногда его девочкам начинало казаться, что они действительно стали королевами. Но проходило время, он так немножко плечи приподнимал, и они, эти девочки, словно бы скатывались и пропадали. Все пропадали. Кроме Марины».
Особым вниманием Высоцкого пользовались балерины и манекенщицы.
Кинорежиссер Геннадий Полока вспоминал, как где-то году в 70-м он пригласил к себе домой гастролирующих в столице солистов (в основном, конечно, солисток) Кировского театра: «Ко мне приехали Высоцкий с Золотухиным. Все балетные звезды сидели высокомерные, хорошо одетые, устало развалясь, лениво жуя бутерброды и о чем-то перешептываясь. Ну, знаете, люди, которым не о чем говорить, но надо сохранить позу значительности. Высоцкий пришел, посмотрел на них, на Золотухина, поерзал немножечко, не понимая своего положения: то ли они хотели, чтобы он запел, то ли они действительно не знают, о чем говорить. Я-то подумал, что они просто боялись его – просто сидеть и есть можно, но разговаривать при Высоцком – это неестественно… Но держали себя чрезвычайно высокомерно. Это продолжалось час. Все было съедено и больше нечего было делать. Высоцкий рассказал один анекдот, потом какого-то московского балетного солиста изобразил, затем рассказал второй анекдот, они стали хохотать, потом повторил те же анекдоты, но с другим ходом актерским. Они опять захохотали. Потом в третий раз рассказал эти же анекдоты голосом какого-то известного актера. Они уже были просто счастливы. Потом в темпе запел, потом в темпе рассказал про какую-то репетицию, потом в темпе разыграл что-то с Золотухиным, потом, не сбавляя хода, без паузы, спел, причем пел в основном комический репертуар. Те хохотали без передышки. И когда, отхохотавшись, они успокоились, Высоцкого в комнате не было. Вот такое общение с балетом… На лицах у них была благость, какая бывает у набожных людей, когда им почудилось видение: что-то пролетело…»
Не зря питерский же хореограф Эдвальд Смирнов, обращаясь к дамскому полу, говорил: «Представьте, каким ярким, главным событием в жизни женщины мог быть даже однодневный (!) роман с Высоцким… Высоцкий был очень нежным и трогательным. За внешней резкостью скрывался совсем другой человек… От него женщины должны были сходить с ума. Представьте, Высоцкий сидит напротив, играет на гитаре и смотрит вам в глаза… По-моему, от этого можно было сойти с ума…»
В моей жизни была одна-единственная ночь с Высоцким, признавалась балерина, народная артистка России Алла Осипенко. Но такая ночь, какой, вероятно, больше ни у кого не было!
На актерскую вечеринку в Питере Высоцкого затянул Геннадий Воропаев, с которым они сдружились еще со времен «Вертикали». «Я, возможно, Высоцкого бы и не запомнила, если бы остаток ночи мы не провели вместе, – рассказывала Алла. – Какого-то яркого впечатления от его пения у меня не осталось. Не пил. Да и вообще Высоцкий показался мне очень замкнутым, даже мрачным человеком. В его поведении чувствовалось некое напряжение…»
Алла тоже к рюмке не прикасалась – была за рулем. Да и настроение было не то – с мужем Геннадием Воропаевым как раз нелады. Под утро засобиралась домой. Ее попросили подвезти Высоцкого к гостинице «Октябрьская». Она согласилась, но с неохотой: не хватало еще этого мрачного попутчика. «Он попросил меня покатать по городу, показать ему не парадный Ленинград, не тот, что показывают каждому приезжему. Возила и к Новой Голландии, и на Кировские острова, показывала какие-то переулочки, Петербург Достоевского, – рассказывала балерина. – На Крестовском острове подвезла к дому, где до революции был офицерский бордель. Володе захотелось заглянуть внутрь. Мы вошли в парадное. Там еще сохранился камин, помещение, где размещались апартаменты бандерши. Поднялись на второй этаж – длинные коридоры и множество дверей…
А затем в машине Высоцкий, которого, как моего Воропаева, женщины называли «переходящим Красным знаменем», вдруг принялся уговаривать меня не уходить от мужа! Я удивилась: «Володя, а почему вы меня уговариваете?!.» – «Поймите, Алла, у вас с Геной есть сын! А дети – это же самое главное, что может быть в жизни человека! Все остальное – преходящее!.. Алла, вы не имеете права разводиться!»
И это говорил Высоцкий?!.. Она с ним спорила, приводила свои резоны. И разговор затянулся до половины седьмого утра. У гостиницы Высоцкий сказал ей на прощание: «А вы все-таки хорошенько подумайте…»
Зато Валерий Золотухин описывал традиционную вечеринку: «30.04.1972. Поехал к Хмельницкому, где они с Володей приготовили пир… Хмель окружен был манекенщицами, под стать только ему – под потолок. У Высоцкого от такого метража закружилась голова, и он попросил никого не вставать. Досидели опять до четырех… Вовка много пел».
Старинная киевская приятельница Семена Владимировича Высоцкого Нелли Килерог (Горелик) стала невольным свидетелем успеха Высоцкого-младшего у «всего слабого женского пола» во время гастролей Театра на Таганке осенью 1971 года в столице Украины: «Он высказал желание поехать со мной на съемки моделей одежды (в то время я была заведующей редакцией журнала «Краса і мода»). Когда автобус уже должен был отъехать, в салон вошел Володя. Все манекенщицы от неожиданности и восторга замерли – сцена напомнила мне финал «Ревизора».
Нет, не зря поэт восхищался манекенщицами:
На любой на вкус, на цвет,На любой оттенок…Да и женщин в мире нетЛучше манекенок!
Одна известная в свое время модель как-то в теплой компании клялась, что, когда смотрит на Высоцкого с гитарой, слышит звук его голоса, испытывает оргазм. Бывают аномалии… Красавица Ольга, подвизавшаяся «на подносах» в Театре сатиры, всем обещала, что она свою девственность отдаст только Высоцкому. И ведь добилась своего!
