С другой стороны, непонятно, чем статуя не угодила тогдашним колонистам, ведь до Реформации оставалось еще двести лет. Возможно ли, что смуту спровоцировал кто-то со стороны?
И каким образом она могла служить ковчегом? Никаких признаков вместилища для реликвии внутри ее не было.
Тут я сообразила, что от пережитого потрясения до сих пор не сфотографировала и не зарисовала статую в новом обличье. Отыскав в сумке цифровую камеру, я лихорадочно щелкала, словно боялась, что боковые панели сами собой закроются и никто никогда не увидит чуда.
Из библиотеки донеслись голоса Полы Иган и Мэтта Галлахера. Несколько секунд спустя он вошел в комнату.
— Пегги сказала мне, что ты будешь… Господи помилуй, она что, взорвалась?
— Здорово удивлен? Французы называли такие Vierge Ouvrante, — объяснила я.
— Что-что?
— Буквально означает «раскладывающаяся Дева», извини, если не слишком удачно перевела. Еще одно название — «алтарная Мадонна». А нашли мы ее вот такой — гляди… — Одну за другой я сложила боковые секции.
— Спору нет, впечатляет. Только откуда Бирн знал, что эта штука открывается?
— Ничего он не знал. Думал, внутри спрятано что-то ценное — может, украшенный драгоценностями футляр для реликвии. Но там даже места для него нет.
— А я вроде что-то заметил, когда ты ее закрывала… Ну-ка открой еще раз.
Я развела панели в стороны, Мэтт поднялся на сцену и перегнулся через одну из них.
— Вон там. — Он показывал на что-то, скрытое от меня лучами нимба Бога Отца.
Я значительно ниже Галлахера — пришлось подойти вплотную.
Позади и чуть повыше голубя — Святого Духа в позолоченном дереве — примерно там, где было бы сердце Пресвятой Девы, — виднелось круглое углубление не больше баночки из-под крема для обуви. В центре — инкрустированный драгоценными камнями зажим в форме цветка, похожего на колокольчик. Если здесь должно было помещаться то, что Робер де Фэ привез из Святой земли, значит, реликвия — буквально и метафорически — хранилась бы в сердце статуи.
— Думаю, теперь ясно, — сказала я, закрывая панели, — почему статую спрятали подальше. Остается выяснить, что реликвия собой представляла и где она теперь. — Я подобрала блокнот, и мы пошли к выходу.
— Ты хоть догадываешься, что за реликвия? — спросил Галлахер.
— Понятия не имею. Но если вычислю, легче будет сообразить, куда она могла подеваться.
— О чем вообще может идти речь — о костях? О пальце?
— Если реликвия связана с Пресвятой Девой, то нет. Как полагали, она вознеслась на небо не только душой, но и телом, и ее мощей не существует. — Я выключила свет, и мы закрыли за собой дверь. — Кстати, Мэтт, ты меня зачем-то искал? Извини, что сразу не спросила.
Он показал на маленькое кафе над библиотекой.
— Если не против, зайдем ненадолго, кофе выпьем.
ГЛАВА 33
— В первую очередь — о служебных делах, — начал Галлахер, когда мы уселись. — На Даррена Бирна пока ничего нет, но мы до него доберемся, недолго осталось.
— Не слишком ты меня успокоил.
— Поверь, все делаю, чтобы отправить его за решетку. Если на секунду покажется, что ты в опасности, звони прямо Имону Дойлу — хоть днем, хоть ночью. И советую на ближайшие несколько дней перебраться к Финиану.
Я не стала ничего объяснять.
— Вчера вечером наскочил на одного репортера — Эдди Сагрю, знаешь такого?
— Встречались.
— Он сказал, что Бирну самое место в ку-клукс-клане с его взглядами на иммигрантов, — парень их не скрывает, когда кокаина нанюхается. А после недавних расистских статеек Эдди и еще пара журналистов пообщались с редактором «Айрленд тудей» — объяснили, какой мерзавец у них зарплату получает. У Эдди такое впечатление, что редактор сам уже понял.
— Судя по последнему выпуску газеты, так и есть.
— Заправила стриптиз-клуба Мик Макаливи тоже сейчас чувствует себя как уж на сковородке, и не потому, что солнце припекает.
— Он подтвердил, что Латифа грозилась уйти из его заведения?
— Не отрицал. Заявляет, что вел с ней переговоры. Она сказала, передаю дословно, что работать девушкой эскорта не может по медицинским показаниям. Тогда он предложил ей заплатить три тысячи евро и идти куда хочет — золотое сердце у человека. Если допустить, что девочка пыталась откупиться, ссора с братом из-за денег выглядит правдоподобно. Но Макаливи мы еще потрясем, а Бену Аделоле доверять особенно не будем.
Я промолчала. Меня устраивало, что Аделола под подозрением, и не было смысла все усложнять.
— Теперь о личном. Настойчивость без ответа не осталась. Вечером у меня с Фрэн свидание — у нее ночные дежурства закончились.
— Рада за вас, Мэтт. Надеюсь, все будет хорошо.
О Груте ни один из нас словом не обмолвился. Распрощавшись с Галлахером, я вернулась в центр последний раз взглянуть на статую, прежде чем звонить Мюриэл Бланден.
Выяснив, что она сделана в середине четырнадцатого века, осталось поломать голову и сообразить, где именно. На мой взгляд, такие прически и рукава характерны для итальянцев. Как, впрочем, и реалистичная форма груди, близкая той, что я видела у тосканской мраморной скульптуры, датированной периодом после 1345 года — она считается самым ранним изображением Марии Кормящей в итальянском искусстве.
Пока все указывало на Италию, за исключением красной мантии и естественной, непринужденной позы статуи. Кроме того, сама тема «мать, кормящая ребенка грудью» не слишком типична для Италии того времени.
Что касается готической позы, она больше характерна для Германии, Франции или Испании. И если скульптор был итальянцем, то — как я начинала подозревать — вряд ли работал у себя на родине. Композиция внутри статуи выполнена в стиле немецкой скульптуры середины — конца четырнадцатого века — примеров достаточно. Поэтому я с уверенностью предположила, что статуя вышла из мастерской на берегах Рейна, нанимавшей на работу резчиков из Италии.
Последние сомнения рассеялись, когда, вернувшись в офис, я прочла лаконичное письмо, присланное Мюриэл Бланден по электронной почте.
Результаты исследования осколка короны: в состав материала входят клей животного происхождения, карбонат кальция и частицы сусального золота.
В Средние века, благодаря своей доступности, карбонат кальция, то есть мел, для грунтовки использовали в северной Европе. На юге, особенно в Италии, предпочитали гипс — сульфат кальция. Ковчег, заказанный монастырем Пресвятой Девы, был шедевром немецкой технологии и итальянского дизайна.
Загрузив в компьютер последние фотографии статуи, я отправила их Мюриэл Бланден электронной почтой, а заодно позвонила ей по телефону, пока Пегги варила на кухне кофе. Мне ужасно хотелось поговорить с кем-то способным оценить замечательную находку. Только тут я вспомнила, что Финиан ни разу не попросил показать ему статую.
— По-твоему, ее спрятали для сохранности накануне «черной смерти»? — сказала она после того, как мы все подробно обсудили и я принялась за вторую чашку кофе. — Любопытно, что происходило в то время в Каслбойне.
— Тогда слушай. Летом 1348 года страсти в городе накалились из-за новомодной статуи, которую собирались установить в монастыре. Кто-то отверг ее из теологических соображений; по мнению других, как только она вместе с реликвией оказалась бы в святилище, глубоко почитаемый чудотворный образ мог уйти в тень. Против обеих группировок выступил епископ, приор монастыря, возможно, монахи и, очевидно, коренные ирландцы. На фоне тупиковой ситуации в городе объявились странного вида заморские паломники, которые не пожелали приближаться к монастырю и игнорировали богослужения. Они заявили, что тоже против статуи. Надо полагать, за их возражениями стояли не щекотливые теологические тонкости, а высокая цена, за нее уплаченная, — к этому я еще вернусь. И без того взрывоопасная ситуация вышли из-под контроля. В результате ковчег вместе с реликвией спрятали от беды подальше. И тут вспыхнула эпидемия чумы. Чужаков подозревают в том, что заразу принесли они, и для пущей убедительности, понятно, обвиняют в ереси. А потом те умирают, как и многие другие. Могу догадываться, что, когда болезнь пошла на спад, противники статуи не были заинтересованы в ее возвращении. Скорее всего свалили на ковчег последствия эпидемии — нечего, мол, покушаться на дорогой всем образ, узурпируя его место в храме. На том дело и закрыли.
— Ну и ну, поразительно. Так кем, думаешь, были странные пилигримы?
— Не сомневаюсь, что членами секты. Одна такая по описанию вполне подходит — «Братство свободного духа». Имела адептов в Рейнской долине, Фландрии и Голландии. Известно, что ходили они в обносках одежды наподобие монашеской, с разноцветными заплатами на капюшонах, наставляли против богатых храмов и частной собственности. Им вменялось в вину небрежение церковными службами и промискуитет. Помнишь эмблемы, которые мы нашли в могиле вместе с тремя телами?
