Сергей положил руку Артему на плечо и показал глазами на монитор. Медленно поплыл ряд изображений. Артем оцепенел. Худой немолодой мужчина с седыми усами что-то говорит Елизавете Антоновне, матери Макса. Она смотрит на него и улыбается. Тот же человек позирует перед камерой, сидя на диване вместе с Максимом. Он же, только моложе, стоит с мальчиком, похожим на Максима... Артем видит этого человека впервые... Он перевел взгляд на Макса, и горячая волна хлынула в мозг. Нет, не впервые. Он видит их вместе второй раз. Первый – в парке... Артем вытер пот со лба.
– Это он. Я вспомнил то, чего не хватало... Глубоко посаженные глаза, узкие, высоко поднятые плечи... – Он оглянулся и посмотрел на Макса.
– Не трудись, – произнес тот презрительно. – Я уже все рассказал. Сотрудничаю, как у этих ищеек называется. Но ты все же узнал меня, наконец, крот ты наш полуслепой, который в кои веки выбрался из норы и сразу увидел столько нового.
– Дайнеко, – ровно произнесла Маша. – Вы до сих пор вели себя культурно. Не советую распускаться, давать волю эмоциям, оскорблять нас и главного свидетеля.
– Максим, кто этот человек? – спросил Артем.
– Я расскажу тебе вкратце, – ответил за Макса Сергей. – Повторять ему все это вряд ли хочется. Это Вениамин Алексеевич Костин, близкий друг матери Дайнеко, главный врач одного частного роддома.
– Я сам ему объясню. Мне нравится, когда у Темки глаза на лбу от изумления. У меня очень хорошая мать, да? Ты, конечно, ее страшно уважал всегда, поскольку для тебя мать – это святое. Она долго искала мне подходящего отца, родила меня после сорока, но я даже не знаю, от кого, хотя брак был зарегистрирован. Муж оказался неподходящим. И все детство я наблюдал, как она продолжает выбирать. Она пользовалась успехом. Захожу в ванную, а там очередной кастинг. Мама же такая непринужденная. Оба голые, мне улыбаются. Но я понимаю, что и этот кастинг не прошел. Так мы и жили, пока не появился этот заоблачный для мамы авторитет, потом и для меня. Верните, пожалуйста, фото, где мы воркуем в моем счастливом детстве. Да. Все у нас было, как на картинках о счастливой семье. Только дядя Веня уже употреблял меня, отдыхая от беременных баб, которые являлись его работой. И моя добрая милая мама, учительница, однажды нас застала. Думаешь, выгнала? Вызвала милицию? В суд подала? Нет, ни в коем случае. Она чуток растерялась, а потом объяснила мне, что взрослая жизнь – сложна и разнообразна. Что так бывает... И я не должен никому ничего говорить. Сейчас настала ее очередь замолчать, так решил дядя Веня.
– Дайнеко, хватит, – сказала Мария. – У вас будет время поделиться с нами подробностями. Послушаем эксперта. Подойдите к столу, Александр Васильевич.
– Ну, я коротко. Эта цепочка с крестиком из коллекции Дайнеко принадлежала Вешняк. Она ее никогда не снимала. Так показал Лебедев. По предварительным данным, ее сорвали – а она разорвана – с мертвой девушки. Отпечатки пальцев подозреваемого есть. Они есть на «жучке» и диктофоне. Все, что у нас имеется по изнасилованию, будет оформлено в ближайшие дни. Пока скажу, что оно однозначно было групповым. Можно задать вопрос ему?
– Да.
– Дайнеко, у вас были нормальные отношения с женщинами?
– Я не стану отвечать.
– Вам придется в любом случае пройти психэкспертизу. Ответ нас бы немного сориентировал в поиске.
– ...Когда я попробовал, это стало проблемой. Я рассказал Вене. На следующий день он привез меня в свою больницу. Там была изолированная комната, он привел туда девчонку, которая пришла на аборт. Он стал ее насиловать у меня на глазах, потом сказал: попробуй. Она билась, сопротивлялась, мне понравилось.
– Вы ее убили?
– Нет. Он ее запугал. В том числе и убийством.
– Это бывало часто?
– Нет. Мне стало противно.
– И?
– Он сказал: просто ты не дошел до конца. Дичь убивают.
Артем встал и бросился к выходу. У двери оглянулся:
– Извините, я больше не могу.
Он почти бежал по коридору, чтобы вдохнуть свежего воздуха, когда по коридору в наручниках провели худого сутулого пожилого человека с седыми усами. Артем вышел во двор и почти упал на ближайшую скамейку. Там его нашел Сергей.
– Прими мое сочувствие, – серьезно сказал он. – Наверное, это самый ужасный результат для тебя.
– Да. Я ждал, чтобы... Они что-то сделали с Елизаветой Антоновной?
– Да. Одну девочку притащили в ее квартиру, мать Макса должна была гостить на даче у приятельницы, но почему-то вернулась. Когда Максим убивал... Они говорят, что она вроде сошла с ума, рвалась к соседям рассказать... Милый друг оказался большим специалистом. Он просто провел ей иссечение голосовых связок. Как собаке. Она замолчала. Ее обследуют. Это тоже скажется на их сроке, думаю. Поехали, я отвезу тебя домой.
– Они сумасшедшие?
– Лекарь-акушер, на взгляд Масленникова, просто великий подонок и извращенец. Максим... Объективно, конечно, здоровым его не назовешь. Психика, инстинкты умело изуродованы с детства. Но экспертиза признает его вменяемым. Если, конечно, влиятельные друзья не похлопочут. Тогда – тюремная психушка.
– Как они вышли на Нину?
– Да все то же видео этой группы, которое было у всех, кто приглашал ее. Максим принес его с вечеринки у Фролова, Костин посмотрел, они выбрали Нину. Проследили за ней, подкупили Лебедева...
– Скольких девушек они убили?
– Говорят, Нина – вторая. После той, в квартире матери. Решили: дома больше не рисковать.
Глава 46
К дню суда у Виктории отросли свои русые волосы. Она гладко их причесала и стянула резинкой на затылке. За неделю до этого состоялось заседание по делу убийства Нины Вешняк. Оно было закрытым, только в этом сказались связи несостоявшегося тестя Максима Дайнеко. Валентинов пришел без дочери, он сидел в первом ряду рядом с Викторией, которую привели для дачи показаний. За ними сидел Григорий Вешняк. Валентинов не сводил глаз с Максима, не понимая, почему на этом чудовище нет пресловутой божьей метки, которая помогла бы спасти ему свою дочь от него. Он хорошо разобрался в выводах психиатров и экспертов. В этой кромешной аномалии жизни Алины ничто не могло угрожать. Она не входила в алгоритм преступников. Максим сумел даже создать впечатление будущего прекрасного мужа. В каком-то смысле мог бы и стать таким, если не заглядывать в его параллельное существование. Но душа Алины, ее чувства, появившийся в ней страх перед людьми, – в этом отец винил только себя. Его любовь сделала дочь слепой и неосторожной.
Виктория за трибуной свидетеля хмуро взглянула на подсудимых.
– Я ничего не знала. Нина не жаловалась мне даже на этого, – Виктория презрительно кивнула в сторону Лебедева. – Что я могу сказать как свидетель. Я сама буду скоро сидеть тут как убийца. Сестры больше нет. Она была хорошей девочкой и сейчас в раю. А эти будут жить. Надеюсь, они узнают, что ад есть и на земле.
Григорий Вешняк только плакал и закрывал лицо ладонями, когда демонстрировали видеокадры.
Максиму Дайнеко дали восемнадцать лет строгого режима, Костину – двенадцать, Лебедеву – восемь. Адвокат Дайнеко заявил, что будет подавать апелляцию, поскольку не были учтены прискорбные обстоятельства жизни его подзащитного.
* * *
На скамье обвиняемых Виктория сидела, не поднимая головы. Так она слушала доклад государственного обвинителя, блистательную речь своего адвоката. Сама в свое оправдание не сказала ничего. Вместо последнего слова повернулась к вдове Коврова.
– Если бы меня приговорили сейчас к смерти, я сочла бы это справедливым, поверьте мне. За отобранную жизнь нужно платить своей жизнью.
– Ох, – пробормотала Елена Васильевна. – Еще казни нам не хватало. Я согласна с мнением адвоката. Так могла поступить только женщина, доведенная до крайности. Поскольку и психологи дали такое заключение, я за условное наказание.
– Мам, ты чего? – зашипела Варвара.
– Спокойно. Люди смотрят. Камеры работают, – прошептала Елена Васильевна, не разжимая губ. – Нам сейчас нужно лицо не потерять. Ты ж видишь, ее все равно тащат.
Виктории дали три года лишения свободы в колонии-поселении с отсрочкой наказания – год.
– Что значит сия закавыка? – спросил шепотом у Андрея Сергей.
– За год многое может измениться. И, скорее всего, именно это и произойдет.
Во время суда Артем, Юля и Алла сидели то во дворе, то в коридоре. Они решили, что не смогут это вынести. Первым из зала вышел Сергей с серьезным лицом, посмотрел на них и подмигнул всем сразу. Получилось, – поняли они. Потом провели Викторию, она взглянула на всех растерянно, устало, явно еще не понимая, что к чему.
Зато адвокат как в воду глядел. Через несколько месяцев Виктория стала его женой, потом возникло особое обстоятельство в виде беременности. Состоялся короткий пересмотр дела, срок заменили условным.
...Однажды Юля по дороге на работу увидела у проезжей части Викторию, которая пыталась поймать машину. Очень скромно одетая, с немаленьким уже животиком, ненакрашенная, русые волосы прямо пострижены чуть выше плеч, над глазами челка «каре», – она выделялась среди всех остальных людей словно «инопланетянка», как называл ее Артем.
