Юля остановила машину рядом с ней, открыла дверцу и сказала:
– Таксо подано, шеф.
– Юля, – обрадовалась Виктория. – Подвезешь, что ли?
– Ну, если быстро сядешь, если тебе не за город, то подвезу.
Виктория очень осторожно, бережно устроила себя и свой животик на переднем сиденье и улыбнулась Юле.
– Надо же, как повезло. Стою двадцать пять минут, хоть бы одна сволочь остановилась. Видно, боятся, что я в машине рожу.
– А куда это ты вообще собралась одна? Своим ходом?
– Да понимаешь, в нашей консультации, где я на учете, такие специалисты... Только ходят по коридору и удивляются. Кому: «Как, вы еще не беременная?» Кому: «Ой, вы еще беременная?» И пошло – ля-ля, тополя. Мне посоветовали хорошего врача, хорошую клинику, я туда иногда езжу. Проверяюсь, мы вдвоем гимнастику делаем, сейчас на УЗИ еду.
– А муж почему не отвез?
– У него процесс тяжелый в Мособлсуде. Рано утром уезжает, ночью возвращается.
– И что... Больше никак? Ты из-за беременности машину не водишь?
– Да нечего водить. Одна она у нас. Мы, Юль, теперь люди средней бедности. Хочешь анекдот услышать? За честного адвоката я вышла. Без конца – то бесплатно надо кого-то вытащить, то в долг. Во втором случае у клиента денег никогда не будет, и мы это знаем.
– Да, Андрей такой, Сережа рассказывал. Но ты...
– Я ковровской семейке отдала все, что от него получила. И, как выяснилось, не только то, что от него. Такой цирк был. Явились жена с дочерью и юристами-нотариусами, я отказ на все дарственные написала, потом они опись драгоценностей вынимают. Я все, что было, в своей банковской ячейке держала. Перед их приездом выгребли с Андреем, домой привезли, смотреть ничего не хотелось, говорю, по описи и будем выдавать. А они такой концерт устроили – со слезами, воплями-соплями... Короче, все под шумок увезли. То, чего Ковров и в глаза никогда не видел. Остались только деньги, которые ты тогда моей матери передала. Она их в кресле держит. Вот села на это кресло и сидела весь вечер, как приклеенная. Я про них забыла, а она потом говорит: «И не вспоминай. Я на внучку буду тратить».
– У тебя девочка?
– Представляешь, не могут определить, говорят, сильно крутится. Может, и мальчик. Сейчас попробуем посмотреть. Ну, для нас это не принципиально. Муж сказал, возьмет в любом случае, – Виктория рассмеялась. – Что ты на меня так смотришь? Удивляешься?
– Удивляюсь. Ты, такая роковая, трагическая женщина, одиночка, как сама мне говорила, и вдруг – нормальная семейная жизнь... Тебе комфортно? Извини, конечно, за любопытство.
– Извиняю. Юль, я вообще не представляла, что мне такой кусочек счастья был приготовлен, я собиралась выть, как одинокая волчица, до конца дней. Хорошо мне. Утром просыпаться стала любить.
– Точно никаких проблем? – придирчиво допрашивала Юля.
– Ну, как. Денег часто не хватает. Муж ревнует. Представляешь, вот такую, какую видишь, всех других мужиков ненавидящую, он ревнует! Какой-то дурень он у меня просто.
– Ну, Вика, ты чего. Он на процессе такого о тебе наслушался. Прямо скажем, после этого жениться – серьезный поступок. Любовь.
– А ему и сейчас какие-то соседки чего-то пытаются нашептать. То в магазине с кем-то поговорила, то в лифт с мужчиной вошла... Он все понимает. Как Андрей любит говорить: «У нас народ очень хороший, население только никуда не годится». Но переживает по любому поводу, я же вижу... Слушай, вот здесь я выйду.
– Как же я рада была тебя повидать, – Юля остановила машину и прижалась щекой к щеке Виктории. – Алле большой-пребольшой привет. Андрею тоже.
– Спасибо, подруга. Передам. Как родим, позвоню, приезжайте в гости... Признаюсь тебе, чтоб ничего между нами несказанного не осталось. Так сильно я тогда на Артема твоего запала... Сейчас почти смешно. Меня загнали в угол, и вдруг встречается первый в жизни порядочный и страшно симпатичный мужик. А потом с тобой познакомилась, сказала себе: стоп! Она для него создана. И тут Андрюшка мой ненаглядный... Опять же вы его ко мне привели. В общем, должница я ваша. Если что надо будет, я за вас стены прогрызу...
– Вика, ничего такого не будет. Прошла черная полоса. Ты на этой мысли остановись. А насчет Артема, я видела, конечно. И я тебя понимаю.
ЭПИЛОГ
И опять наступила зима. Артем вышел поздним звездным вечером с работы, вдохнул глубоко морозный, пахнущий детством воздух и зажмурился. В нем впервые за все это долгое-долгое время странных и страшных событий вновь проснулся маленький мальчик, ждущий радости от завтрашнего дня. Он подумал о том, как давно не ходил пешком по парку. Это было принятое навсегда табу. И вдруг ему захотелось вернуть свою жизнь полностью, со всеми ее подробностями, деталями, счастливыми моментами. Ведь, по сути, он сам вынес себе приговор – несвобода. Безверие. Усталость. Возможно, страх опять увидеть то, что окончательно разобьет его сердце. Эти изменения мало кто в нем замечал, но он сам воспринимал их как увечье. А сегодня он пойдет через парк. Он будет считать звезды, у него под ногами будет хрустеть снег, он попробует помечтать, как в детстве, – так, ни о чем. Пусть будет еще лучше. Он медленно шел по аллее, остановился у знакомой елки, сорвал шишку, вдохнул запах. И вдруг... сердце вздрогнуло. Он увидел стройную девичью фигурку и от волнения даже не понял: то ли она бежит от него, то ли к нему навстречу. Артем застыл в смятении, а девушка уже была совсем рядом.
– Я бегу, бегу за тобой, а ты меня не видишь, – Юля повисла у него на шее, подняв по-девчоночьи ноги.
Эта минута вернула ему все: ликование, покой, уверенность, силу.
– Ты с елки, что ли, спустилась?
– Я приехала за тобой, ждала в машине, потом смотрю, ты уже идешь по парку. Вот я и бегу за тобой. И так люблю, что просто мурашки по коже.
– Какое счастье, – сказал он. – Мы вместе пойдем через парк, потом вернемся к машине, приедем домой, и времени у нас будет – целый вечер и целая ночь...
В эту ночь он не раз думал о том, что столько любви ему послано авансом. Он встанет утром и что-нибудь придумает, чтобы его женщине было с ним по-настоящему хорошо и всегда спокойно. Утром он все-таки решил спросить:
– Юлька, а чего ты все-таки очень хотела бы? Может, нам за границу съездить, может, в театр сходить или купить тебе бриллианты?
– Я думаю, нужно сделать это все, – серьезно ответила Юля. – И как можно быстрее.
– Но не сегодня? – уточнил он.
– А что ты хотел бы делать сегодня? Вообще-то наступила суббота.
– Я? Сказать честно?
– Нет, соври.
– Говорю честно. Один еще денек хотел бы просто на диване полежать, мультики посмотреть...
– И старую комедию с диска, да?
– Ты против? Я не настаиваю.
– Я – за. Я просто в восторге.
Юля бросилась на Артема с объятиями, они опять забыли обо всем на свете, а потом он очень удивился, когда жена и мама его разбудили и показали часы. Было два часа дня.
– Как хорошо мы проводим время, – счастливо потянулся он.
* * *
Сергей шел по коридору к своему другу Славе Земцову. Как всегда, весь в размышлениях. Высокая блондинка уже хотела пройти мимо, так как он ее не сразу заметил.
– Маша, – остановил он ее за руку. – Мне показалось, что ты пытаешься скрыться от меня бегством.
– Пытаюсь, – ответила Маша. – Потому что с тех пор, как я перестала быть начальником отдела, я частных детективов больше не интересую.
– Ты шутишь или переживаешь по этому поводу? – довольно улыбнулся он.
– Убиваюсь, не видишь, что ли. Практически как тень стала, не находишь?
– У меня мысль, что тебе наплевать на мое отсутствие. Поскольку выглядишь ты очень даже здорово.
– Правда? – просияла Маша. – Говори, говори еще про это.
Он уже открыл рот, но тут распахнулась дверь кабинета Онищенко, и тот, мельком взглянув на Сергея и не подумав поздороваться, завилял задом с крайне деловым видом.
– Звездочка упала на его жирные плечи, – заметила Маша.
– Да ты что! Давай угадаю, за что?
– Угадаешь, куда ты денешься.
– Неужели за поимку Корнеевой и раскрытие дела Нины Вешняк?
– А то. Конечно. Ему одному.
– Слушай, я в восторге. Как же люди бывают постоянны в своих привязанностях. А ты все продолжаешь на каждом шагу: «тьфу, сказать противно».
– Да мне, если честно, – Маша на минутку задумалась, а потом расхохоталась: – Сказать противно.
– У меня просто потрясающая идея. Такой отличный повод. Я даже к другу Земцову не зайду. Мы идем в ресторан обедать, главное, звездочку Онищенко обмывать.
– А что. Пошли. Он теперь обедать не ходит. Боится, что я дело громкое уведу.
Этот вечер для Сергея был наверняка более удачным, чем для Онищенко. Утром Маша бежала на работу из его квартиры. «Каждому свои звездочки», – философски подумал Сергей, вспоминая голубое сияние ее глаз.
