— Вот именно. Я остался из-за Олева Киви. Я остался из-за фотографий. И я остался из-за вас.
— Правда? — Я призывно улыбнулась, но закинуть ногу на ногу не получилось: в злополучном «опельке» явно не хватало пространства.
Да и Рейно остался равнодушен к моим профессиональным телодвижениям.
— Вы обвели меня вокруг пальца. Первый раз меня обводят вокруг пальца… И кто — русская!..
— Я не хотела. Я просто жертва обстоятельств. Я попала в безвыходное положение. Меня обвиняют в убийст ве, которого я не совершала. А если я заплачу вам тысячу долларов, вы поможете мне?
— Если это не будет нарушать мой принцип.
— И что же это за принцип? — осторожно поинтересовалась я.
— Принцип простой — «когда дело касается денег — засунь все свои принципы себе в задницу». Тысяча двести, и я берусь за это.
— Хорошо.
В конце концов, я всегда смогу отработать эти деньги на шведской лесопилке Монтесумы… Успокоившись на этот счет, я вынула триста баксов, полученные от Монти, и протянула их Рейно.
— Задаток, — сказала я.
— Задаток обычно определяется половиной суммы…
Я едва не произнесла сакраментальную фразу «могу заплатить натурой», но вовремя сдержалась.
— У меня больше нет. Я в бегах, не забывайте. Остальное получите завтра вечером. Или послезавтра утром. А как вы меня нашли?
— Заплатил сам себе пятьдесят долларов, поднатужился и нашел, — ускользнул от прямого ответа Рейно.
Так-то, Варвара. Ставки как никогда низки. Пятьдесят долларов — твоя красная цена.
— Ладно. Не хотите говорить — не надо. Тогда скажите хотя бы, кто изображен на фотографии?
— А вы не знаете?
— Нет.
— Заплатили две тысячи, сами не зная за что? — Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
— Выходит. Так кого вы засняли? И почему?
— Я скажу. Когда получу всю сумму. Извините.
Ничего не скажешь, мой собственный паноптикум расширялся и постоянно пополнялся экспонатами: в нем уже числились Сергуня Синенко, готовый заложить душу за самую небольшую информацию, и малопонятный Рейно, готовый заложить душу за самые небольшие деньги.
— Вы не подбросите меня к Калинкину мосту? — вежливо спросила я. Раскрывать свое местоположение до конца мне не хотелось.
— Я плохо знаю ваш город.
— Я покажу.
— Транспортные расходы — отдельно, — тотчас же ввернул этот сомнительный частный детектив. — Я предоставлю смету.
А, чтоб ты пропал!..
— Как я проверю, что вы хороший специалист?' — решила я напоследок уесть этого пальцем деланного эстонского Шерлока Холмса. — Денежки-то вы возьмете, а вдруг ничего и не получится?..
Рейно оскорбился:
— Я нашел вас? Нашел. Я работал на Олева Киви? Работал. А Олев Киви слишком серьезный человек, чтобы доверять свои дела первому встречному. Я — профессионал.
— Так, может, у вас и лицензия есть?
— А как же! — Рейно покопался в карманах пиджака и извлек оттуда сложенную вчетверо гербовую бумагу, закатанную в тонкий пластик.
Из бумаги я узнала, что Reino Uuskula действительно является частным детективом без права ношения и использования огнестрельного оружия. Лицензия была выдана департаментом полиции города Мыйзакюла (боже, храни меня от подобных географических извращений!).
— Как поживает ваша льнопрядильная фабрика? — спросила я.
Рейно удивленно поднял брови.
— Я давно не был дома, так что ничего сказать не могу. Наверное, наращивает мощности…
— Будем надеяться, — улыбнулась Рейно я. — Так вы отвезете меня к Калинкину мосту?
…У Калинкина моста я простояла до шести утра. И только в пять минут седьмого какой-то снулый водитель бетономешалки согласился подбросить меня до Канонерского. Я едва не заснула в лифте, а когда приехала на вожделенный шестнадцатый этаж, то сразу же наткнулась на листок бумаги, воткнутый в дверь: «УЕХАЛ НА РЕДАКЦИОННОЕ ЗАДАНИЕ. ВСТРЕЧАЕМСЯ В 18.30 У МЕТРО „ВАСИЛЕОСТРОВСКАЯ“. ПОКОРМИ ИДИСЮДА. ТВОЙ СЕРГЕЙ».
Задав корму вечно недовольному коту, я как подкошенная рухнула на кровать и уснула. Весь остаток утра мне снились сиамские близнецы Евгений Данилович Ле-мешонок и Reino Uuskula, отплясывающие дьявольский краковяк в сопровождении струнного оркестра. При этом Кайе, как и положено, сидела на цимбалах, Монтесума наяривала на скрипке, мне же досталась виолончель.
Виолончель Олева Киви.
И хотя ни сам Олев Киви, ни Стасевич мне не снились, я все равно проснулась с тяжелой головой. И подскочила как ужаленная: допотопный будильник Сергуни показывал половину двенадцатого! К часу мне нужно быть в кафе «Севан», так что времени остается только на чистку зубов и легкий душ в Сергуниной ванной, загаженной невесть откуда взявшимся цементом и погибшими во цвете лет сперматозоидами.
Едва я вышла из подъезда, как услышала хриплый звук автомобильного клаксона: к аллейке напротив дома был припаркован задрыга-«опелек» Рейно.
Но откуда он здесь взялся? Я могла бы поклясться, что сегодня утром, рассекая на бетономешалке подступы к Канонерскому, не видела за собой никакого «хвоста». Да, шоссе было пустынным. Но не из воздуха же он материализовался, этот липучий частный детектив!..
«Опелек» по-прежнему оглашал окрестности дурным голосом, и мне ничего не оставалось, как подойти к нему. Услужливый Рейно, как швейцар, распахнул переднюю дверцу, и я…
Я сунула ему в руку рубль, будь я проклята!
И Рейно этот рубль взял, будь он проклят!
— Ничего, что не в валюте? — спросила я, усаживаясь на продавленное сиденье «опелька».
— Я поменяю, — успокоил меня Рейно.
— Как вы меня нашли?
— Заплатил сам себе десятку, поднатужился и нашел.
— А зачем? Мы же договорились — встречаемся, когда будут деньги.
— Хотел еще раз на вас взглянуть, — сознался Рейно. — Все поверить не могу, что какая-то русская обвела меня вокруг пальца…
— Ну, раз уж вы здесь, может быть, добросите меня до Петроградки?
— Я плохо знаю ваш город.
— Я покажу…
— Хорошо. Кстати, я узнавал. Километр стоит пять рублей. Так что…
— Я помню. Транспортный тариф, — упредив Рейно, я вынула из кармана полтаху и протянула ему. — Хватит?
— Посмотрим по километражу.
Ну и гад же мне попался!
— Послушайте, Рейно. А состояние вашей колымаги не учитывается? Ручки отвалились, стекла дребезжат, все пружины уже давно у меня в заднице. Надо бы сбросить. Этак вы всех клиентов растеряете…
— Я подумаю, — изрек он через десять минут, когда мы выскочили на Обводник и лихо пронеслись мимо магазина «Недоимка». Магазин «Недоимка» торговал конфискованным имуществом, и я снова загрустила. Ну почему меня все время окружают навязчивые, как татуировки, тюремные символы?..
…«Севан» оказался крошечным заведением, под завязку набитым иссиня-черными мужиками самой кровожадной наружности. Все эти бармалеи кучковались вокруг столов, пили коньяк и резались в нарды. Под приглушенную до невозможности музыку Арама Хачатуряна. Мое появление было встречено одобрительным гулом и похотливым блеском нескольких десятков глаз. Даже увязавшийся за мной Рейно приуныл. Но раздеть меня все-таки не успели: подскочивший к нам верный Акоп проводил нас к своему столику и в полном молчании налил коньяку.
— Настоящий армянский, — отрекомендовал коньяк Акоп.
— Я за рулем, — пробубнил Рейно.
— А вы в нарды играете? — спросил Акоп у эстонца.
— Ну что вы. — Даже здесь надменный Рейно умудрился отличиться. — Нарды — игра для басмачей. А я играю в шахматы.
После этого Акоп сразу же потерял интерес к эстонцу и отвел меня к стойке для почетных гостей.
— Ну, как? — спросила я.
— Ее пасут, — ответил хорошо осведомленный Акоп. — Лучше вам сейчас не встречаться.
— Я понимаю…
— Она даст знать, когда все утрясется.
— Хорошо.
— Днем я всегда здесь. Вечером — в «Бронепоезде», но там тоже могут завестись черви. В скором времени… А что это за тип?
— Приятель… Слушай, Акоп… Я понимаю, это ужасно… Но мне нужны деньги. Ты бы не мог сказать Каринэ…
Смуглая физиономия Монтиного оруженосца расплылась в понимающей улыбке.
— Женщинам всегда нужны деньги. Я получил от Нее инструкции…
Шикарный бармен «Бронепоезда» ни разу еще не упомянул имя Монтесумы, — очевидно, в целях конспирации. Но слова «Ее» и «Она» Акоп выговаривал с придыханием, надраивая их до блеска. Монтесума множеством солнц сияла на небосводе Акопа, а валютное молоко, лившееся из ее щедрых сосцов, обеспечивало ему процветание. Пожалуй, на Акопа можно положиться так же, как и на саму Монти, подумала я — и успокоилась.
— Сколько тебе нужно сейчас? — спросил Акоп.
— Тысяча, — сгорая от стыда, пролепетала я. Акоп вынул из кармана носовой платок, развернул его и старательно отсчитал мне деньги.
— Держи.
— Я напишу расписку…
— Вай мэ! Какая расписка, дорогая? Неужели ты думаешь, что Она…
