— Я пригласил моего личного доктора, — сказал Джеред.
— В этом нет необходимости. У моей жены есть к кому обратиться за медицинским советом. Она уже послала за тем, кому доверяет.
Эта новость, похоже, тоже его не обрадовала. Но, с другой стороны, Грегори Эстли не дал бы и ломаного гроша за то, чего хочет и чего не хочет Киттридж в данный конкретный момент. Все происходящее было кошмаром. С той минуты как в их дом прибыл лакей с сообщением, что дочь ранена и зовет мать, по настоящий момент, когда они оба стояли у дверей комнаты Тессы и изображали нечто вроде взаимного участия.
Его жена сейчас занималась Тессой, то разражаясь дрожащими всхлипами, то впадая в безудержную ярость. В данный конкретный момент для здоровья Киттриджа лучше было бы находиться подальше от Елены. Тем более что она все равно не пустит его в комнату. Глаза Тессы приоткрылись только раз, чтобы заметить Киттриджа в ногах ее кровати. Она просто отвернулась и пробормотала: «Нет». Этот еле слышный шепот имел эффект папского указа, королевского эдикта. Отныне Киттриджу не позволено приближаться к его дочери.
— Я хочу видеть ее!
Грегори еще раз окинул взглядом Киттриджа. Какое счастье, что его лицо не выдает никаких эмоций. Иначе он был уверен, что его зять увидел бы всю степень его презрения.
— Боюсь, она не хочет видеть вас.
— Я ее муж.
— Немного поздновато вспоминать о супружеских правах, не так ли, Киттридж? Какого черта она оказалась на церковном дворе? Ей следовало быть дома. А если не там, то на балу или в театре. Она не должна была наступать на пружинное ружье, установленное около свежей могилы. Почему она оказалась там, Киттридж? Объясните мне. Если меня удовлетворит ваш ответ, я подумаю, стоит ли заступиться за вас перед моей женой.
Очевидно, он не единственный, кто умеет контролировать свои эмоции. Ему ответил злой взгляд этих странных глаз, и больше никакого выражения не появилось на лице Киттриджа. Ни заботы, ни сочувствия, ни вины. И ни слова объяснения не слетело с его губ.
Ну и хорошо. Он вообще сомневался, что смог бы скрыть свой гнев настолько, чтобы просить Елену позволить Киттриджу увидеть Тессу. Никакая причина не была достаточной, чтобы объяснить то, что произошло; ничто из того, что Киттридж мог бы сказать, не было бы достаточно значимым и разумным, чтобы уравновесить безумие этого момента.
Пружинное ружье! Его дочь! Она была невероятно бледна, как будто вся кровь из ее тела вылилась на платье. Ее губы были почти белыми, и в первый раз в своей жизни Грегори захотелось поднять кулак к небесам, закричать и выплеснуть свой гнев. Его обожаемая дочь! Его Тесса с ее улыбкой, с ее благонравием, ее карими глазами с искорками золота. В детстве у нее была привычка приходить к нему в библиотеку, когда он работал, пробираться под его письменным столом и вставать рядом с ним. Она терпеливо молча ждала, пока он заметит ее. Конечно, он видел ее сразу, едва она открывала дверь. Но прятал улыбку и ждал, пока она от нетерпения не начинала дергать его за брюки. Тогда он откладывал перо, сажал ее на колени и рассказывал сказку, пока она не засыпала у него на руках.
Когда она выросла, она улыбнулась ему и сказала, что хочет Джереда Мэндевилла в мужья. Какой отец мог бы отказать такой дочери?
Но это согласие могло убить ее.
Они стояли молча, пытаясь сохранить остаток светской любезности, которая становилась все тоньше с каждой проходящей минутой. Грегори наконец сел в одно из ближайших кресел. Киттридж стоял, его взгляд время от времени направлялся на куполообразную крышу, венчающую лестницу.
Или это он взывал к небесам?
В этом Грегори сомневался.
Это была действительно случайность, что его кучер нашел ее. Они разделились, чтобы искать Тессу, и как раз тогда, когда он уже уверился, что ее невозможно найти, Джеред услышал крик. Он побежал по улице, ведущей к церковному двору. Добежав до него, он понял, почему в голосе его кучера был такой ужас.
Тесса была залита кровью. Ее кровью.
Сначала он подумал, что она мертва. А потом его жена застонала, едва слышная мольба, от которой у него чуть не остановилось сердце. Единственным словом, которое она произнесла, было «мама». Не «Джеред».
«А какого черта ты ожидал? Ведь это именно то, чего ты хотел, что планировал, разве не так?» Охладить этот любящий взгляд в ее глазах, погасить эту нежную улыбку. Он не желал никаких эмоций, замыслил отослать ее назад в Киттридж-Хаус. Он хотел заставить свою жену быть покорной, послушной, молчаливой.
Теперь она была даже слишком молчалива. Только то одно слово в его сторону. «Нет». Просто и по существу.
Абсурдно, что он чувствует себя преданным. Нежеланным в своем собственном доме.
Час назад он старался унизить ее. Она только сидела и принимала его выходку с царственным видом, который произвел на него впечатление, а потом также сильно пристыдила его. Он сделал то, что пытался. Она отреклась от него так решительно, как он и хотел.
«Нет». Простое слово, простое действие. От ворот поворот.
Его тесть выглядел так, будто предпочел бы ударить его, чем все эти разговоры. Но это и к лучшему; он все равно не знал, что может сказать. Что сделал бы Грегори Эстли, если бы Джеред поведал ему правду? Можно ли рассказать эту правду? Могут ли слова передать всю растерянность, которую он чувствовал, все ею сожаление?
Он смотрел вверх на купол, на витраж с изображением греческой богини Геи, дочери Хаоса, матери и жены неба и моря. Искусные художники создали его, чтобы радовать глаз. В солнечный день сияющие синий и зеленый цвета были видны даже в холле. Сегодня они казались странно приглушенными из-за только что вставшего солнца.
Звук шагов, и невысокий мужчина с усами суетливо поднялся по лестнице. За ним появился дворецкий, совсем не такой торопливый, как незнакомец. Джеред сделал ему знак удалиться, когда его тесть приветствовал прибывшего и проводил его в спальню Тессы.
А потом захлопнул дверь у него перед носом.
Питер Лэнтерли склонился над Тессой и аппаратом, который называл цилиндром, снова прослушал ее грудную клетку. Цилиндр был полым куском дерева в фут длиной и два дюйма в диаметре.
— Таким способом возможно, — объяснил он, — услышать звук сердца более отчетливо, чем просто прикладывая ухо. — Он подошел к другой стороне кровати, встал на колени и снова наклонился над своей пациенткой. Хотя кровотечение из раны уменьшилось, появление крови у нее на губах было плохим знаком. — Дыхание не прослушивается в правой части груди. Действительно, перкуссия гораздо более четкая. И есть характерный шум флуктуации.
