- Союзники, дети мои! - с надрывом начал он. - Вы - единственная надежда Родины! Враг не дремлет! Он уже пробрался вовнутрь страны. Все вы знаете что произошло первого Мая. Это позор для России!
Факельщики ответили на это гневным ревом. Переждав его Малахов снова начал говорить.
- Когда эти длинноволосые педирасты оккупировали святыню России, Красную Площадь, только вы смогли ее освободить.
После очередной паузы Малахов обвел тяжелым, значительным взглядом собравшихся внизу и уже с голосом полным истеричного бешенства крикнул:
- Теперь вас снова хотят предать! Там, в Кремле, эти зажравшиеся сволочи, бывшие майоры и капитаны навешавшие на себя маршальские звезды, решили закрыть наш союз!
Взрыв общей ярости был страшен.
- Давайте пойдем туда! - Малахов ткнул рукой куда-то в сторону города. - И покажем им на что мы способны!
За его спиной происходило непрерывное движение. Жигун, Михайлов и еще несколько деятелей "Союза Молодежи" с бледными лицами обсуждали ситуацию. В конце-концов Жигун осторожно тронул Малахова за плече.
- Анатолий Ильич, вы несколько перегнули!
- Пошел на хрен! - буркнул в его сторону Малахов, и крикнул в микрофон. - За мной, дети мои!
С неожиданной силой оттолкнув попавшегося на пути рослого десантника Малахов быстро скатился вниз с трибуны, его тот час же окружили, подняли на руки и начали подбрасывать вверх. Когда бывшего министра опустили на землю его лицо было красным, потным от возбуждения. Кто-то всунул в его руку горящий факел, и подняв его Малахов снова вскрикнул:
- Вперед, за мной!
Ашот Хачатрян ехал на своей "Волге" по Кутузовскому проспекту не ожидая в этот поздний час ни каких особых приключений. Уже пять лет он на своей личной машине трудился таксистом, привык к столице, изучил ее всю, и ни о чем плохом не думал в этот свежий, предосенний вечер. Когда навстречу ему вывалилась толпа с кое где еще мелькавшими, затухающими факелами, единственное, что он успел сделать, это затормозить. Сзади его машину тут же подперла синяя "десятка", и "Волга" оказалась внутри огромного людского муравейника. Кто-то рассмотрел в освещенном салоне шофера и крикнул: Смотри, черножопый!
Толпа ответила на это удовлетворенным рыком. Именно этого и не хватало возбужденным, привыкшем громить все на свете подросткам. Сразу несколько самодельных дубинок начали бить стекла машины, распахнулась дверь, и упирающегося армянина выволокли из салона. Кепка упала с его лысеющей головы, и на нее обрушились десятки ударов. В этой давке "союзники" мешали друг другу, каждый хотел излить на жертву свою ненависть. Остальная людская масса обогнув круговорот избиения полилась дальше, громя остановившиеся машины, и избивая их владельцев уже не обращая внимания на их национальность, пол и возраст. В числе прочих была остановлена машина полковник ВДВ в отставке, возвращавшегося с торжественного вечера в честь дня десантника.
- Вы что делаете, волки, я же вам в отцы гожусь! - успел крикнуть тот прежде чем ему проломили череп.
По ходу дела многие "союзники" макали свои потухшие факела в бензобаки машин, одна из них от неосторожной искры вспыхнула, и это уже послужило сигналом к действиям остальных. Через десять минут на проспекте пылало как минимум десять машин, а толпа двигалась дальше, занимая всю площадь улицы.
Первый раз их попытались остановить на пересечении Кутузовского проспекта и Большой Дорогомиловской. С десяток милицейских машин перегородили дорогу, и металлизированый начальственный голос начал вещать одно и то же.
- Остановитесь! Я приказываю вам немедленно остановиться, и разойтись по домам. В случае сопротивления будем применять оружие! Остановитесь! Я приказываю вам остановиться...
Но эту толпу было уже не удержать, они перешли грань разума и только звериные эмоции владели тысячами юнцов. При виде преграды "союзники" дружно взвыли и перешли на бег. Со стороны машин раздались несколько нестройных выстрелов вверх, дважды бабахнули свето-шумовые гранаты, прочертив беловатые шлейфы полетели к ногам подростков гранаты со слезоточивым газом. С таким же успехом выстрел из рогатки мог остановить слона. Когда до толпы оставалось метров тридцать торопливые выстрелы наконец начали стегать по толпе свинцом. Но было поздно. Толпа пробежала по упавшим убитым и раненым почти не заметив этого, и с криками начала штурмовать баррикаду из машин. Полковник, до конца диктовавший свои наставления погиб первым, один из водителей сумел развернуть машину и вырваться из смертельных объятий яростной массы. Гораздо меньше повезло тем милиционерам, кто не успел убежать от погромщиков. Их ловили, нещадно забивали дубинками и ногами, отбирали оружие. Когда все семьдесят тысяч человек прошли столь неудачно построенную баррикаду, она запылала одним большим костром.
По пути попалось отделение милиции, и толпа влилась в него с силой сносящего все на своем пути весеннего половодья. Минут десять из здания доносился звон бьющегося стекла, крики, выстрелы, затем подростки покинули помещение с раздобытым оружием, оставив позади нещадно избитых милиционеров, разбитые компьютеры, и костры из бумаг и разломанной мебели. Разошедшиеся юнцы громили попадающиеся на пути магазины, вынося все, что попадалось под руки, особенно спиртное, которое тут же поглощалось возбужденной толпой. Не менее водки и пива юнцов в черных рубахах пьянила атмосфера безнаказанности. Они кидали камни, пустые бутылки и даже стреляли в окна домов где мелькали лица любопытствующих обывателей.
- Сидеть по домам, суки, когда мы идем! - заорал рослый парень в кожаной куртке от бедра полоснув очередью из автомата по окнам одного из домов. Через несколько секунд в квартирах семиэтажной громады пробежалась торопливая агония отключения света.
- Так-то лучше! - довольно заявил "союзник", опуская автомат и принимая из рук друга очередную бутылку ворованного пива.
Лишь у самого начала Нового Арбата их встретил заслон из двух "Камазов", больше не удалось найти в это позднее время, а за ним устроились одетые в полной экипировке омоновцы. Эти разговаривать не стали, просто открыли огонь из автоматов, хотя первую очередь они все же дали в воздух. Толпа кинулась кто по сторонам, кто просто плашмя на асфальт, но уже через несколько минут по омоновцам открыли нестройный, но довольно плотный огонь.
- Ни хрена себе, примочки! - Крикнул командир роты капитан Нестерук своему заместителю. - Мы так не договаривались. Говорили же что они безоружные!?
- Ага, зато ты сам обучал их стрелять, забыл?
- Да помню! Выучил на свою голову!
"Союзников" и в самом деле несколько раз в год непременно вывози на стрельбы в подмосковные воинские части и на базу того же ОМОНА. Перестрелка длилась минут десять. В первых рядах с автоматом в руке метался затянутый в кожу Михайлов. Время от времени он что-то кричал своим подчиненным. Огонь "союзников" начал было слабеть, но затем он снова усилился, и пули начали свистеть как-то уж через чур близко от ушей омоновцев. Вскрикнул и упал один раненый, обмяк получивший пулю в шею сзади, под самую каску, мертвый Нестерук.
- Они обошли нас и стреляют с крыши! - крикнул один из его замов, развернувшись он поливал огнем крышу ближайшего дома.
Эта перестрелка длилась еще минут десять, затем она затихла. К изумлению омоновцев перед ними не оказалось врагов. Толпа разошлась по переулком и, обойдя заслон, двинулась теперь уже по Арбату. Дальнейшее их продвижение явно подсказали два больших костра. Это горели омоновские автобусы, оставленные солдатами метрах в двухстах от баррикады. Десять убитых и двадцать три раненых солдата остались за спиной союзников.
Во время этого непроизвольного, но хитрого маневра количество манифестантов уменьшилось, когда толпа теряет свою массовость, у многих начинает просыпаться разум. От усталости толпа растянулась почти на километр, несколько сот человек занимались только разгромом всех попадавших по пути многочисленных арбатских магазинов, кафе и ресторанов. Еще тысяч пять разошлись по домам, вполне удовлетворенных прошедшими погромами.
Всеми оставшимися теперь командовал один Михайлов. Жигун так и остался стоять на трибуне, словно растворился в толпе Малахов, остальные руководящие деятели "Союза Молодежи" потихоньку дезертировали по домам. Зато восьмикратный чемпион мира по мотогонкам на льду был хорош! Он чувствовал себя словно на самом азартом чемпионате. Прежде всего он организовал разведку из числа своих мотогонщиков. Один из них как раз подлетел к авангарду во главе с Михайловым.
- Воздвиженка перекрыта! - возбужденно прокричал он. - Там все перегородили автобусами, солдат до хрена и больше!
- А Знаменка?
- Там чисто!
- Значит сворачиваем туда!
Через Афанасьевский переулок и Арбатскую площадь "союзники" вышли на Знаменскую улицу, миновав предназначенный им заслон, и вскоре увидели башни Кремля. За это время количество манифестантов уменьшилось еще больше. И все равно, к Боровиковской площади подошло не менее пятидесяти тысяч возбужденных, частично вооруженных подростков. Они достаточно устали за это время, но уверенность в своей неуязвимости и безнаказанности владели ими. На этот раз властям на Манежной улице удалось построить более грандиозный заслон из десятка груженых "КАМАЗов" и пары троллейбусов. Едва передовые цепи "союзников" показались на Боровиковской площади как они попали под плотный обстрел спецназа, усиленного войсками из кремлевской охраны. Юнцы тот час отхлынули назад. Тут же перекрывая Волхонку показались еще несколько автобусов с солдатами.
