Эта трагедия имела одно неожиданное следствие. Губернатор Аляски пригласил к себе генерал-губернатора Чукотки и Камчатки Строганова, а потом, через полгода, и сам приехал с дружественным визитом. Правитель самой Восточной части России постарался не ударить лицом в грязь. Кларка провезли по самым потрясающим местам Камчатки, вулканам, долине гейзеров, позволили подстрелить громадного местного медведя, порыбачить на нересте горбуши. Именно там, после доброй порции ухи и еще более доброй порции водки американец обратился к Строганову с необычным предложением. Он сам довольно хорошо говорил по русски, лишь иногда обращаясь к помощи переводчика.
- Иван, продай мне это все!
Строганов с изумлением посмотрел на своего гостя. Золотые очки и продолговатое лицо с тонкими чертами лица выдавали в облике Кларка хрестоматийно профессорское начало, правда сейчас изрядно покрасневшее и перекошенное от спиртного.
"Вот блин, и этот из ЦРУ! - подумал генерал. - А по виду и не скажешь".
- Нет, ты меня не понял! - Поняв его взгляд Кларк замахал своим тонким, длинным указательным пальцем. - Продай мне это все в аренду!
- Зачем? - удивился Строганов.
- Ты не понимаешь?
- Нет!
- Мы здесь, - Кларк пьяным жестом обвел целую вселенную. - Одни. И сколько мы до этого сюда летели, не было видно ни кого и на других реках.
- И что? - по прежнему не понимал своего собеседника русский губернатор.
- У меня такого нет. У меня на каждой речке на нерест рыбаки стоят вот так, - американец раздвинул на сколько мог свои руки. - Через каждые два метра. К нам приезжают сотни тысяч рыбаков со всей Америки! Каждый из них имеет право выловить в день одного серебристого лосося и двух красных. Остальных отпускают.
Все русские собеседники Кларка ухмыльнулись. Мысль о том, что пойманную рыбу потом надо отпускать показалась им смешной.
- А здесь, - Кларк снова округло описал синусоиду в половину неба. Здесь столько простора, столько одиночества. Этого сейчас так не хватает нашим горожанам из Нью-Йорка и Детройта, из каждого другого города Америки. Они вырываются в отпуск откладывая деньги весь год. Прошлые годы у нас был спад, туристов было мало, теперь снова пошел подъем. А сюда приедут очень много людей, чтобы посмотреть все это, побывать в этом... диком очаровании!
Последние слова удались аляскинскому губернатору только с помощью переводчика.
- И как ты это себе представляешь? - спросил, нахмурив морщинистый лоб Строганов. Для бывшего авиатора все эти административно-хозяйственные дела были большой обузой. Они проговорили почти до рассвета, потом Кларк отключился, а грузный, монументальный как статуя Будды Строганов встретил зарю, с задумчивым видом потягивая горячий чай.
Через неделю он вылетел в Москву, на очередное заседание Верховного Совета. Вел его в этот раз Соломин, Сизов неожиданно, не в сезон, загриповал. После обсуждения всех заранее обговоренных вопросов Соломин сделал паузу, прочитал какую-то бумажку, и, странно хмыкнув, сказал:
- У меня вот тут поступило предложение от Строганова. Он хочет Камчатку американцам продать.
Все министры и губернаторы с изумлением повернулись в сторону набычившегося авиатора.
- Что, лавры Екатерины покоя не дают? Хочешь как Аляску и Камчатку сбагрить? - поддел соседа Дальневосточный губернатор Седов.
- Аляску, дорогой Николай Иванович, вовсе не Екатерина продала, а Александр Второй, - заметил Соломин. - Не будем строго судить Строгонова, Премьер даже улыбнулся этому невольному каламбуру. - На самом деле он предлагает пустить туда американцев попастись на наших красотах. Этакую туристскую лицензию оформить для аляскинских бизнесменов.
- С ума сошел что ли? - сказал губернатор центральной Сибири Нефедов. Их только пусти, потом не выгонишь.
- Да, а сколько они с собой притащат шпионов, - хмыкнул Ждан.
- Ну и что? Что у меня там воровать, какие секреты? - возразил Строганов. - Про танковую дивизию? Базу подводных лодок? Так над ней круглосуточно два спутника висят. А так я хоть деньги там буду зарабатывать.
- И сколько? - поинтересовался кто-то с дальнего конца стола.
- Десять миллионов в год только за аренду.
- Десять миллионов! - усмехнулся Литовченко, губернатор Восточной Сибири. - Мне испанцы за Байкал сорок предлагали, я и то их развернул пятками назад.
Соломин странно посмотрел на последнего оратора.
- Это когда они тебе такое предлагали?
- Да в прошлом году. Приехала какая-то делегация, из этой... Каталонии, что ли. Ну, столица там еще Барселона. Я их, естественно, на Байкал. Они ахали, охали, потом двое так же вот подошли, и говорят: " Готовы платить сколько угодно, только отдайте его нам в аренду".
- Ну, а ты что? - допытывался Соломин.
- Что-что, послал их и все! Родину, говорю, не продаю!
Довольный Литовченко оглянулся на своих коллег, но только на губах у некоторых он увидел улыбки одобрения. Остальные смотрели на него с явной завистью.
- И что они предлагали конкретно? - настаивал Соломин.
- Да, ерунду разную! Кемпинги построить, гостиницы эти, как их,... пятизвездочные. Два небольших аэропорта обещали построить, потом, говорят, мы привезем сюда два миллиона туристов.
- И ты отказался? - ахнул Седов.
- Конечно! Я говорю, давайте лучше мне что-нибудь из промышленности, вон целлюлозный, хотя бы реконструировать, а то и вторую очередь открыть.
- Ладно, поговорили и хватит, - сказал Соломин, морщась, как от хинина. - Все свободны, Строганов останься.
Когда все вышли Премьер спросил.
- Это твое предложение экономически обосновано?
- Да.
- Какие основные трудности?
Строганов вздохнул.
- Заставить потесниться дальнюю авиацию. На тот же аэродром будем сажать Боинги с туристами. Потом нужно примерно с десяток аэродромов для легкомоторной авиации, топливо. Кадры предоставляют американцы.
- Хорошо, давай бумаги. Если все у тебя сходится, то я подпишу и съезжу в "Сосны", завизирую у Сизова.
Когда Камчатский губернатор ушел, Соломин расстегнул китель, и пододвигая документы, пробормотал себе под нос:
- А Литовченко прийдеться менять. Ни хрена не понимает ситуацию, толстозадый.
Не смотря на сильное противодействие Сазонтьева и особенно Ждана, уже следующей весной на Камчатку прибыла первая партия американских туристов. В тоже время на Байкале началось строительство фешенебельной, пятизвездочной гостиницы в районе Листвянки. Недорогие мотели и кемпинги стилизованные под русские избы росли как грибы. Вскоре испанская, французская и немецкая речь стала обычной для этих берегов.
ЭПИЗОД 64.
Эта майская ночь была особенно хороша, и молодежь долго хороводилась по селу, с хохотом, попытками игры на гитаре и даже, судя по шуму, небольшой, пьяной драке. Только в три все затихло, но не надолго. Сначала зарево прорезало темноту, потом донесся отдаленный тяжкий гул, звякнули в буфете плотно стоявшие фужеры. Хозяин дома, Никита Могильный как был, в одних трусах, подскочил к окошку.
- Что там? - тревожно спросила с кровати его жена, Наталья.
- Иди сюда, да быстрей! - крикнул он, и та босиком прошлепала к окну.
А зарево на востоке начало медленно подниматься вверх, потом заострилось, превратилось в большую, пульсирующую огненную черту. Прошло несколько секунд, и пламя все быстрей и быстрей начало набирать скорость, так, что вскоре превратилось в одну большую, быстро летящую звезду.
- Е... мать! Все таки они ее запустили! - в сердцах выматерился Никита. - Теперь, мать, толком нам спать не прийдеться.
Агентство "Рейтер" прокомментировало это событие совсем по другому.
"В России осуществлен первый запуск ракетоносителя с нового космодрома в районе Благовещенска. Судя по сообщениям российской прессы тяжелый ракетоноситель "Протон-М" вывел на орбиту сразу целую серию космических спутников. По предположениям аналитиков НАСА большинство из них предназначены для проведения разведывательных работ, а так же для осуществления радиопередач военного командования. Но это не самое главное. Главное, что с этой минуты в России существует космодром, способный отправлять в космос ракеты с человеком на борту. Ей теперь не нужен будет окончательно разграбленный местными мародерами казахский Байконур. Президент Казахстана наверняка уже осознал свою ошибку, ведь закрыв в свое время Байконур он невольно лишился ста пятидесяти миллионов долларов ежегодно получаемых от России за его аренду".
Комментариев было много, но этот поток длился недолго. Другая космическая тема надолго заслонила скромный запуск первой ракеты с нового космодрома.
Самое трудное в длительном космическом полете, это первая неделя привыкания к невесомости и смена естественных ритмов. Три американских астронавта, два исследователя из Франции и один из Англии по десять раз на дню встречали и провожали зарю. Американцы к этому привыкли, они уже третий месяц висели на орбите, остальные же прибыли лишь три дня назад, с челноком "Атлантис". Особенно тяжело далась смена климата единственной женщине, француженке Доминик Клеманс. Она сама была медиком, готовилась изучать влияние невесомости на женский организм, но и представить себе не могла, что это будет так тяжко. Невесомость, казавшаяся со стороны забавным развлечением, вызывала у ней длительные приступы дурноты. Странно, но во всех земных тренировках она ничего подобного не испытывала. Доминик держалась героически, но все же время от времени ей приходилось пользоваться самым обычным гигиеническим пакетом.
