— Я все понял! — Он кивнул и решил поскорее удалиться. Он пытался набрать номер Валерии, но девушка не отвечала на телефон.
21 глава
Высокая, с прямой спиной, ровными плечами и гордо вздернутым подбородком, девушка стояла на том месте, где ее настиг Павел Шелковский в тот вечер, когда она решила стать Викторией. Она оглянулась, и подстриженные золотые волосы разметались по плечам. Сердце девушки билось, так быстро, что ей казалось, что оно может внезапно остановиться. Она сжимала в руках маленькую сумочку, в которой спрятала газовый баллончик, дрожащими руками и ей хотелось бежать от этого дома, быстрее ветра. Она медленно прошла к гостиной, но остановилась у арочного проема, вспоминая момент, когда она упала на пол от удара Павла Шелковского. Девушка зажмурилась и сделала еще несколько шагов.
Елизавета Петровна остановилась, как только открыла дверь из гостиной и увидела стоящею у арки девушку. Ее синии глаза сузились, рассматривая ее, а губы поджались в тонкую ниточку. Виктория Сафина! Черт побери, как она осмелилась заявиться к ней, что ей нужно! Шелковская сжала трость, так сильно, что ее костяшки побелели, но ощутив свою опору, она решила отложить трость. Никто не должен видеть, что у нее есть болезненность!
— Что вам угодно? — Резко спросила она, — Виктория Сафина, как же вы не побоялись явиться ко мне без своего верзилы мужа?
Девушка резко повернулась и вздрогнула при взгляде, ледяных синих глаз. Елизавета Петровна с надменностью рассматривала ее! Что-то насторожило старуху, и скорее всего испуг на лице девушки, ее неуверенность.
Девушка заметила, что ее рассматривают, она увидела ухмылку на лице Шелковской и отвернулась.
— Что же вы молчите? — Старуха открыла шире дверь. — Прошу, проходите в гостиную, Виктория.
Они прошли в просторную комнату и Валерия оглянулась. В массивном камине, играли языки огня, облизывая березовые дрова, она ощутила приятный запах, дорогой кожи на диване и креслах. Ноги ступали по роскошному персидскому ковру. Но, все было в мрачных, траурных тонах, навевающих на нее тревогу.
«Все темное и темное, как страшная ночь, — пронеслось в голове Валерии, — Я надела платье траурного цвета, под стать этому мрачному дому».
— Как же причина могла вас привести в мой дом Виктория, но чувствую, что речь не о делах компании. — Шелковская пришла за свой стол и присела в кресло.
— Мне неприятно находиться с вами, — тихо, сквозь зубы произнесла девушка.
— Вас никто не держит, — Елизавета Петровна не сводила глаз с нее.
— Вы даже представить не можете, как сильна моя ненависть к вам и вашему дому.
— Мне вас жаль, Виктория, вы так пусты — как самая дорогая игрушка для вашего буржуя мужа.
— Я не Виктория! — Закричала девушка, — и я пришла к вам с одной лишь целью.
— Я догадывалась, что ты не Виктория, выдержки маловато. Убить ты меня не можешь, охрана тебя обыскала, если только словами по-играться, но я слишком для этого устала.
— Мне наплевать на ваши чувства.
— Я поражаюсь твоей наглости, Валерия, зачем ты явилась?
— Что бы расквитаться с вами за мою покалеченную жизнь!
Шелковская запрокинула голову и вдруг принялась смеяться.
Валерия смотрела на нее, и сжимала кулаки, только бы не сорваться и не надавать ей пощечин.
— Ты меня так утомила, — Шелковская поднялась.
— Я приехала, чтобы забрать от вас Алину Сафину? — выплеснула ей в лицо Валерия.
— Что? — Шелковская замерла, руки ее застыли на краю стола, а рот исказился.
— Я знаю, что девочка у вас!
— Что за бред? Ты, просто сумасшедшая женщина! Это вздор! Какая девочка?
— Которую мы все эти годы считали погибшей, а вы ее прятали.
— Да, что вы несете? Кого я прячу? — Она вышла из-за стола и взяла свою трость.
— Только не говорите, что у вас в доме нет девочки, пятнадцати лет? У меня есть доказательства, — Валерия протянула ей золотую цепочку. Елизавета Петровна посмотрела на ее ладонь и лицо ее побледнело.
— Вы узнаете, чья это вещь? — Валерия сжала кулак, скрыв украшение.
— Я вас не понимаю, — Шелковская закрыла глаза и глубоко вздохнула, чувствовалось, что ей не хватает воздуха, но она держалась.
— Вы все понимаете, мадам Шелковская, и теперь, вам это так не пройдет! Я сама видела девочку, когда заехала в сад, но она спряталась, вы, что, ее прячете от людей?
— Это не ваше дело! — Пошла в наступления старуха. Если вы думаете, что это девочка пропавшая дочь вашей сестры, вы ошибаетесь! Это девочка моя внучка, ее зову Лаура, она красивая, умная, добрая, она не похожа на Сафиных!
— Значит это она! — Кивнула Валерия. — Вы ее украли из самолета, и привезли к себе, в этот отвратительный дом!
— Родители Лауры, Анжелина и Павлуша, мой сыночек.
— Все ложь, одна ложь, у них родился сын, которого вы, по-видимому, умертвили! — Валерия схватила со стола книгу и бросила ее в стенку.
Наступила тишина, только шелест рассыпавших страниц и треск в камине, раздавался в комнате.
Шелковская сжала губы и гордо вздернула подбородок.
— Можете звать на помощь свою охрану, пока я не задушила вас собственными руками. Такие как вы и ваш поддонок сынок, должны гореть в аду!
— Я не позволю, тебе оскорблять память о моем сыне! — Шелковская сделала к ней шаг.
— Ваш сын изнасиловал меня, когда мне было 14 лет. Он искалечил мою жизнь! Я забеременела и родила мальчика! Я не могла все эти годы сказать ему, какой негодяй и поддонок его отец.
— Я не верю вам, — тихо произнесла Шелковская, руки ее дрожали. — Всё, что вы говорите — ложь!
— Ваш сын гнусное, мерзкое животное, и я не хочу, чтобы из девочки выросло такое же грубое и злое существо. Я заберу ее у вас!
Шелковская глубоко вздохнула и приподняла голову, презрительно взглянув на девушку. Валерия не сомневалась в том, что она права и это давала ей уверенность.
— Что же ты ожидаешь? — Елизавета Петровна с иронией ухмыльнулась, — И я даже начинаю догадываться!
Она подошла к девушке ближе и осмотрела ее с ног до головы. Она принялась обходить ее со всех сторон.
— Ты ожидаешь понимание и любовь со стороны своей сестры? А может, ты рассчитываешь, что вновь будет, как в старые времена, и Вика пустит тебя в свой роскошный дом? Ты думаешь, что сестра начнет тебя полностью содержать?
— Это не ваше дело! Вас не касаются мои отношения с сестрой!
— Ничего не будет, — словно кобра прошептала ей в лицо Елизавета Петровна, — Ни-че-го! Ни денег, ни дружбы, вас двоих уже давно нет! Она давно, уже вычеркнула тебя из своей жизни.
