она затронула моменты в памяти дракона, которые, как она заметила, принесли ему немалую боль.
Совсем неожиданно тишину в подвале разрезал слабый смех — губы Лейва исказились в усмешке.
— Этим ты похожа на Эидис. Она умела вытащить из нас нужную ей информацию. С легкостью развязывала нам языки, как наловчившийся моряк распутывает морские узлы.
Он захлопнул книгу, так громко, что Микаэлла вздрогнула. Провел пальцами по корешку и с особым интересом взглянул на девушку. Она внимательно следила за каждым движением, пока фолиант вдруг не вспыхнул в его руках. Брови ее дернулись вверх, но ящер в ответ на ее изумление лишь улыбнулся, а после сжег книгу до пепла и как ни в чем не бывало стряхнул его с ладони.
— Что ты делаешь? — Мика постаралась придать голосу уверенность, на самом деле не испытывая ее.
Страх, который вызывал в ней Лейв своими словами, действиями, а порой и взглядом, был отличным от страха, внушаемым Рейнардом. Возможно, потому, что она знала: Рей не причинит ей вреда. Но и эта мысль иногда становилась предательски глупой и шаткой.
— Брат попросил меня избавиться от всех этих вещей перед отъездом, — беззаботно ответил тот и быстро набросил на картину бордовую ткань. Мике даже полегчало, когда портрет женщины пропал за полотном.
— А почему он сам от них не избавится?
— Он уже давно не заходит в эту комнату.
— Почему? — не унималась Мика.
Взяв со стола свечу, она неуверенно шагнула назад под пристальным взглядом мужчины.
— Я бы и рад поболтать, невестка, но Рею это точно не понравится.
К нему быстро вернулась прежняя веселость, хотя Микаэлла догадывалась, что это притворство, а его улыбка — всего лишь искусно надетая маска. Когда Лейв вновь сосредоточил свое внимание на фолиантах, она осторожно шепнула:
— Я ему ничего не скажу...
— Знаю. Но это не значит, что он ни о чем не узнает. — Его улыбка приобрела чистейший оттенок грусти. — Мы — женихи и мужья — можем открыть ваши мысли с такой же легкостью, как и книги. — Он взял одну из маленьких книжек, но не открыл ее. Только погладил красный переплет, который тут же укрыли яркие языки пламени. — И с такой же легкостью можем сжечь ваши прекрасные доверчивые сердца.
Глава 39. Между волей богов и желанием сердца
Сегодня была благоприятная погода для того, чтобы отправиться в долгое плавание. По словам Лейва — а как поняла Мика, он остро чувствовал погодные явления, — в ближайшие дни они не застанут ни штормов, ни сильных волн. Но ярости моря девушка боялась в самую последнюю очередь.
Больше ее страшили неизвестность, поджидающая впереди, далеко на юге, куда не добирался ни один из драккаров, и грусть, появившаяся, пока она смотрела на замок, одиноко стоящий на холме, возвышающийся над всем живым, подобно великанше Модгуд. Она понимала, что будет тосковать по этому месту, ставшему для нее на какое-то время домом, будет тосковать по льду Вальгарда и Агнес, которая одной улыбкой могла растопить этот лед.
— Доброго вам пути, госпожа. — Кухарка сжала своими пухленькими ручонками ладони Микаэллы и, глянув ей за спину, добавила: — Этот красавец помчит быстрее ветра. Не успеете оглянуться — как берега Вальгарда скроет туман.
Мика улыбнулась, и ее взгляд тоже скользнул по покачивающемуся на слабых волнах драккару. Агнес оказалась права: корабль Рея был красив и широк. Вдоль бортов висели щиты, закругленный нос представлял собой драконью голову с раскрытой пастью. Такие величественные корабли она видела только в детских книжках, потому не смогла сдержать восхищения, когда впервые увидела его. Ее восторг едва отличался от восторга Генри, мечтавшего с ранних лет оказаться на борту драккара и вместе с сестрой отправиться к далеким берегам.
Агнес не спешила покидать компанию девушки. Они обе стояли у воды, на берегу узкого и глубоко врезающегося в сушу залива, наблюдая, как Лейв и Рейнард загружают на борт необходимые в плавании припасы и как Генри с серьезным выражением лица старается им всячески помочь. Пару мгновений назад Уна убежала обратно в замок за теплой меховой курткой, когда поняла, что Мика не взяла с собой ничего, кроме жилета, отделанного белым мехом и идеально подходящего к ее простенькому, но удобному наряду — кожаной кирасе, надетой поверх тусклой холщовой рубахи, темным рейтузам и длинным сапогам.
Микаэлла была рада наконец-то избавиться от надоевших платьев и нырнуть в штаны, удобство которых ничем нельзя было заменить. Одна смена наряда зажгла внутри огонек — огонек бунтарства; один взгляд на сложенный бордовый парус драккара вынул из памяти жгучие воспоминания, вынудил ее вспомнить, кем она была все эти годы. Кем себя считала и являлась по сей день.
Викинг. Воин. Сокол севера…
Она предвкушала встречу с морским ветром и заходящим за горизонт солнцем, обласкивающим кожу и поверхность воды последними лучами. От этой мысли все трепетало внутри и тепло разливалось по рукам и ногам, как теплый тягучий мед. Но что-то неустанно продолжало тяготить ее, бередить дрожащее сердце.
Вопросы засели в голове и едва не срывались с языка. Мика старалась думать о разговоре с Лейвом как можно меньше, но победить любопытство никак не могла. Она знала, что Рей уже давно услышал ее мысли, узнал, что тревожит ее и не дает покоя, но не понимала, почему он продолжает делать вид, что ни о чем не догадывается.
По ночам, когда Генри нежился в объятиях сна, Микаэлла думала долго и часто. Ей было интересно, почему настоящая мама отказалась от нее. Что или кто убил ее? И как она попала к женщине и мужчине, которые вскоре стали для нее дороже жизни?
Еще с десяток подобных вопросов крутились в голове с настойчивостью белки, посаженной в колесо. Но Мика знала: ничто и никто пока не мог унять ее интереса, ослабить его хватку и сделать так, чтобы груз милостиво спал с каменных плеч.
— Ох, не к добру это… — тихие слова вырвали девушку из лап размышлений, и она проследила за взглядом кухарки. — Старейшина проститься пришла. Как бы беду не накликала своим появлением. Уж лучше б в своей лачуге сидела…
Микаэллу немало удивила смелость Агнес и неожиданно проявившаяся ворчливость, но та замолкла, как только старейшина спустилась с холма. Следом за ней семенила Уна, прижимая к груди две меховые куртки.
— Что-то случилось? — спросил Рейнард,
