— Еще сигнатуры, опять тридцать, — сообщил капитан флагмана.
— И еще тридцать, — добавил дежурный офицер.
— Значит девяносто, — подвел итог командир.
— Сто двадцать, — исправил дежурный офицер, — они продолжают прибывать.
Командир нахмурился. Неожиданный перевес противника застал его врасплох. С его усиленной эскадрой легких крейсеров тягаться с таким количеством судов хальвариата все равно что добровольно класть голову на плаху. Шанс один из десяти, что удастся уклониться от боя, не попав в жернова, а уж о каком либо эффективном сопротивлении не может быть и речи. Его эскадру сметут первым залпом.
— Сто пятьдесят, двести, триста, триста пятьдесят, они все еще прибывают, — продолжал озвучивать появление “хави”, офицер.
Капитан связался с адмиралом, командующим флотом.
— Что нам делать? Их сотни, адмирал. Нужно подкрепление. Немедленно.
В воздухе повисла пауза. Систему охраняли три сводные линейные эскадры, в сумме восемнадцать линейных кораблей в сопровождении крейсеров и эсминцев, и несколько эскадр пограничников. Сила серьезная, но ее недостаточно, чтобы сдержать концентрированное наступление.
— Приказываю открыть огонь, — нарушил наконец тишину адмирал.
— Адмирал, счет пошел на сотни и конца и края этому не видно. Они продолжают прибывать. Компьютер закончил идентификацию первой волны. Тяжелые крейсера «Сахибы», «Маданфары», «Ислахи» и легкие «Маджлисы» последнего поколения. Но в систему входит вторая волна и их сигнатуры крупнее.
— Открыть огонь. Это приказ. Возьмете удар на себя и отвлеките внимание противника, пока мы перегруппировываемся. — прозвучал жесткий приказ.
— Адмирал, это самоубийство. пока мы не активны, нас не скоро заметят. Но достаточно сделать первый залп и нас снесут.
— Это приказ. Выполнять. Конец связи.
Генерал говорил резко и бесстрастно, будто отдавал команду на плацу. Зачем он хочет бесславной и бессмысленной гибели патрульной эскадры? Отвлечь противника? Да они распылят патруль на атомы, не заметив. Легкая эскадра им как слону дробина.
Коммандер смотрел в пустоту перед собой. Его взгляд не выдавал ровным счётом ничего, ни замешательства от безрассудного приказа начальства, ни страха. Лишь дергающееся первое веко выдавало его внутреннюю борьбу с сами с собой. Ослушаться означало трибунал, а выполнить — верную и быструю смерть. Дилемма не из лёгких.
Выйдя из транса, командир пограничной эскадры окинул взглядом рубку своего флагмана. Все смотрели на него, ждали распоряжений. Гарри Джонсон, офицер связи, женился перед ротацией. Кэт Салливан, — первый пилот, жизнерадостная хохотушка, постоянно шутит и рассказывает о своей мечте полететь на экскурсию на старую Землю, чтобы посмотреть Лондон, где жили ее далекие предки. Капитан Дью Форсайд, самый молодой капитан в шестом флоте. Получил корабль сразу после академии, потому что был лучшим курсантом на последнюю декаду, и за каких то полтора года дослужился до флагманской должности. Велика ответственность за жизни этих людей, и за сотни других жизней на кораблях вверенной ему эскадры. Зачем им умирать? За что?
— Отходим, — приказал коммандер.
На лицах офицеров появилось нескрываемое облегчение.
— Но командер… вас же отдадут под трибунал. — посочувствовал командиру первый пилот флагмана.
— Выполнять, — так же твердо, как и адмирал, приказал коммандер, думая о глазах Сюзан, молодой жены, которая осталась ждать его на Энтаре. Однако в отличии от приказа командующего флотом, его приказ означал людские жизни, а не смерти.
Капитан флагмана кивнул и передал эскадре приказ на скрытный отход.
— Я с вами, — сказал он, — если вас будут судить, то я разделю ответственность за это решение.
— Не стоит, загубите свою блестящую карьеру, — отказался коммандер, но Форсайд упрямо мотнул головой. По его выражению лица было понятно — не отступит, как не отступил бы, выполняя самоубийственный приказ адмирала.
***
Изображение на мониторе скафандра хальвари постоянно менялось. Если поначалу оно воспринималось как совмещенная реальность, то через несколько минут стало проникать в подсознание, вызывая скрытые психологические эффекты. Зрелище завораживало. Попробуй кто-нибудь из присутствующих описать его, и ничего бы не вышло. На всеобщем языке и на хальварском не нашлось бы слов, чтобы передать всех форм и красок, расширяющих сознание. Видение не оставалось статичным. Оно менялось как вселенский калейдоскоп, собираясь в складки и выворачиваясь наизнанку. Если бы человек попал в пяти-шести мерное пространство, и то наверное ощущения были бы более блеклыми.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Даже дети перестали шалить. Открыв рты, они завороженно смотрели на открывшееся им чудо.
На Тахию видение дейчтвовало иначе. Только потом она узнала, что артефакт и его взаимодействие с окружающим миром у всех активировался по разному. Эффект присутствия, умноженный на опыт, образование и " эмоциональное здоровье", так потом объяснил доктор Росс, давал именно тот результат, что видел в конечном итоге, как проекцию подсознания, отдельный "зритель".
— Что-то сродни осознанным снам, но глубже, — пояснил он.
В отличии от остальных, Тахия увидела протуберанцы, тонкие полыхающие языки пламени чужого солнца, что опоясывали гигантскую огненную воронку. Что солнце чужое, Тахия не на секунду в этом не сомневалась, слишком чужеродно оно ей казалось, слишком враждебно.
Приблизиться к звезде на такое расстояние выходило из рамок объяснимого, но тем менее вот она, стояла совсем рядом, рукой дотронься. Но, наблюдая за новыми всполохами видения, она ничего не ощущала кроме какой-то внутренней умиротворенности.
— Что это такое? — не открывая взгляд, спросила она. Но присутствующие как и она застыли в немом оцепенении, не в силах сконцентрироваться на чем то другом, кроме того, что они видели.
— Мы не можем объяснить природу этого явления. Это нечто сродни фата-моргане, если хотите, но с глубоким подсознательным психологическим воздействием, — откуда то издалека, несмотря на то что звучал в динамиках скафандра, раздался голос экскурсовода, — создается ощущение, что все это создано специально для нас, людей, настолько филигранно учтены особенности нашей психики. Среди исследователей бытует теория, что реакция на этот инопланетный артефакт исходно вшита в нашу ДНК. Я в это не верю, но если они правы, то это означало бы что и артефакт и человечество созданы одними и теми же существами. Более того, то, что вы видите никогда больше не повториться, оно живет параллельно с вами, возможно неким образом даже в вас, — и заметив непонимающий взгляд Тахии добавил, — не пытайтесь понять это. Просто наслаждайтесь увиденном, считайте это послание из космоса адресовано именно вам.
Тахия опять погрузилась в созерцание. Используй она хоть раз в жизни галлюциногены, действие артефакта можно было отдаленно сравнить с его свойствами, но Тахия ничего об этом не знала. Джон и Шидо впали в транс и вообще отстранились от реальности, Шиаза замерла как живая скульптура и молча наблюдала за видением, словно смотрела слайды голофильмов, лишь иногда едва заметно улыбаясь. Непроницаемый взгляд, отчужденное лицо, холодная красота Калисты.
Определённо, они были другими.
Тахия вдруг подумала, сквозь плену наваждение, что лица присутствующих в какой-то мере отражает суть их миров, каждый по своему.
И только хальвари отрешился от открывшегося великолепия. Он что то бормотал, держа руку на груди.
— Нет на свете ничего прекраснее нашей находки, — торжественно и с гордостью, будто он сам был создателем, провозгласил археолог.
— Есть! — воскликнул хальвари, разрушив торжественность момента
Археолог растерялся. Хальвари, с горящим взглядом, без обычного надменного выражения лица, напоминал в этот момент сумасшедшего.
— Есть прекраснее? — удивленно спросил доктор Росс.
— Да нет же. Я вспомнил. Есть описание. И мне кажется… Аварийный купол! Быстро, — приказал правитель своим телохранителям.
