Андрюша, подбежавший следом, вынул из руки девушки нагайку. Вероника и не сопротивлялась.
И только когда Вероника была обезврежена, Дуглас уполз в палатку – исчез. Так же бессловесно.
– Молодец, Верочка! – сказала Нина. – Его счастье, что ты успела первой. Я бы воспользовалась ружьем.
– Господа, господа! – Мюллер даже забыл о потерянном сучке. – Ну почему такое самоуправство? Немедленно расскажите мне, что произошло? Что побудило вас, мисс Смит, к таким резким действиям?
– Пускай она расскажет, – сказала Вероника, указав на Ниночку. – Она все знает. А я должна сделать еще одно дело.
Но японского маркиза и след простыл.
* * *
Ниночка, как ей ни хотелось скорее побежать к космическому аппарату и посмотреть на астронавта, все же пересилила себя – долг прежде всего. Она подробно рассказала о том, как пропали бумаги капитана Смита и как потом сбежали от них Дуглас и его слуга.
Порой она обращалась к палатке Дугласа, закрытой пологом, понимая, что он отлично слышит каждое слово.
– Господи! – сказал, когда рассказ закончился, профессор Мюллер. – Представляете, что он о нас думает?
Профессор имел в виду пришельца, и все его поняли.
– Вряд ли это что-то изменит, – сказал Андрюша. – Он к этому готов.
Пегги смотрела на Андрюшу умиленно. Он был такой хилый, некормленый, что ей хотелось носить его на руках и согревать на своей высокой груди. Такого чувства у нее никогда еще не возникало по отношению к англосаксам, и она осмелилась на него, хотя бы в мыслях, оттого, что ей неоднократно приходилось слышать как от мисс Смит, так и от мистера Робертсона и даже китайца Лю, который вовсе не китаец, что русские – это дикие варвары. Но она сама тоже относилась к варварской породе людей, так что нежно думать об Андрюше ей было можно.
– В конце концов, господа! – воскликнул приободрившийся Костик. – Все эти гадости – дело рук японского шпиона. И его пособника. Почему мы должны отвечать за этих морально нечистоплотных людей?
– Разумеется, разумеется, – устало согласился Мюллер, который совсем иначе представлял себе эту экспедицию еще два дня назад. Это была уже не экспедиция, а Ноев ковчег, и трудно было понять, сколько же здесь нечистых.
– А вы, господин Робертсон, – обратился Костик к закрытому пологу палатки, – будьте любезны немедленно возвратить владелице принадлежащие ей бумаги отца и его завещание.
– Какие бумаги? – донесся после довольно долгой паузы голос из палатки.
– Он ничего не знает! – с сарказмом сказал Костик, обращаясь к аудитории. – Тогда выходите, мистер, и вы испытаете силу моих кулаков. Сейчас с вами не будет вашего прислужника. Выходите, если вы не последний трус.
– Господин Колоколов, – послышался из палатки слабый голос Дугласа, – клянусь вам, что не имею никакого представления о том, где находятся бумаги моей невесты.
– Невесты! – фыркнул Костик. – Вы недостойны целовать пыль у ее ног.
– Мистер Костя совершенно прав, – сказала Пегги.
В руке у нее был кусок копченой курицы, положенный между двух ломтиков черствого хлеба. Она протянула его Андрюше и сказала по-русски:
– Добро пошаловат.
– Спасибо. – Андрюша рассеянно взял сандвич, не заметив голодного укоризненного взгляда профессора Мюллера.
– Этот вопрос решать не вам, – ответил Дуглас.
– Правильно! Этот вопрос мисс Смит уже решила. Надеюсь, следы ее решения надолго останутся на вашем лице.
– Трусливый насильник! – сказала Вероника.
Она не подумала, что эта фраза может оказать такой эффект на ее поклонника. Костя сразу сник, и ненависть его к Дугласу приняла иную форму – форму рокового молчания.
– Господа. – полог палатки чуть приоткрылся, но наружу Дуглас вылезти не решился, – не будем устраивать самосуд. Если вы позволите, я сам все вам расскажу. Ничего не утаивая. И вы тогда решите – прав я или виноват.
– Костя, – спросил профессор Мюллер, – вы можете держать себя в руках?
– Да, – ответила за него Вероника.
– Мы дадим ему слово, – сказала Ниночка. – Но и сами вынесем приговор.
Исповедь свою мистер Дуглас Робертсон произносил, чуть высунув из палатки исполосованное лицо.
Слушали его внимательно. Как на поляне, так и в космическом аппарате. Рон записывал на специальную видовую пленку все явления земного мира, коим был свидетелем, не без основания полагая, что его кадры станут на родине сенсацией.
– Да, я разорен, – говорил Дуглас. – Но разорен давно и привычно. И в общих интересах – моих и моих кредиторов – представлять дело таким образом, словно я все же обладаю некими неизвестными источниками доходов. Однако я должен дать слово джентльмена, что в тот день, когда я увидел мисс Смит, выступающую на эстраде, я менее всего думал о том, что она богатая наследница. Да и как я мог подумать об этом, видя девушку, вынужденную ради куска хлеба выступать перед скопищем недостойных мещан – простите, мисс Смит! Мое искреннее увлечение Вероникой – ему суждено будет уйти в могилу вместе со мной – не было связано с путешествием в Сибирь. Да и откуда мне было достать денег на такое путешествие? Правда, идя навстречу горячим просьбам мисс Смит, я обращался в редакции некоторых крупных газет, надеясь, что они пошлют меня корреспондентом, но сумма, потребная для путешествия, и отсутствие у меня репутации крупного журналиста обратились против меня… Простите, там не осталось чашки чаю?
Дуглас вылез из палатки почти по пояс.
Андрюша сделал было шаг к костру, чтобы налить чаю англичанину, но натолкнулся на столь гневный взгляд Костика, что остановился.
– Простите, я и не ожидал великодушия, – сказал Дуглас. – Тогда я продолжу. Итак, я беспомощен, Вероника нервничает, так как надеялась на мою помощь.
– И согласилась терпеть ваше общество, надеясь, что вы мне поможете, – сказала Вероника.
– Я догадывался, – вздохнул Дуглас. – Но что я мог поделать? И вот тогда маркиз Минамото предложил мне нужную сумму…
– Вы его знали раньше? – спросил Андрюша.
– В некотором роде… Он был моим слугой еще со времени моего путешествия в Маньчжурию…
– Значит, вы его давнишний сообщник! – сказал Костик. – Вероника, мистер Робертсон – давнишний японский шпион!
– Это ложь! – обиделся Дуглас. – Раньше я об этом не подозревал. Учтите, что я джентльмен!
– Нет, он не джентльмен, – сообщила Пегги Андрюше. Дуглас совсем осмелел, поднялся, подошел к костру и налил себе из чайника чаю. Ну и рожа, подумал Костик без сочувствия и даже с некоторым удовлетворением, глядя на руины недавно еще совершенного лица и идеальной прически.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
