Родители осматриваются вокруг, и мама первым делом открывает шторы и распахивает окна. Свежий воздух тут же заполняет пространство, и дышать становится проще. А мне то и дело видятся какие-то картинки из нашего прошлого. Вот на этом белом диване, мама обрабатывала мои разбитые коленки. Я помню, как уронил фотографии с каминной полки, когда играл в гостиной с мячом. Помню, как вечерами мы устраивали вечера с ужастиками и попкорном. Воспоминания заполняют мою голову, поглощая и затягивая меня всё дальше. И я понимаю, что очень скучаю по тем временам. Когда все мы были единым целым.
— Всё почти так же как было раньше, — бодрым голосом говорит мама, вытаскивая меня из воспоминаний, — только мебели маловато.
— Мне она была не нужна, вся мебель на чердаке, — отвечаю я, получается немного грубо, но я не собираюсь извиняться. Сейчас я злюсь на них, за то, что они не смогли удержать нашу семью в целости. Они оставили меня. И мне совершенно наплевать, что пришлось убрать всю их ненужную роскошь на чердак. Мама всегда занималась обустройством дома, нанимала именитых дизайнеров и тратила кучу денег на безделушки, вроде ненужных ваз или бронзовых статуэток. И когда они уехали, то я первым делом избавился от всего, что бы напоминало о них и о нашей прошлой жизни.
— Конечно, думаю, мы займёмся этим позже, — произносит мама, потирая руки и переводя взгляд с меня на отца и обратно. Папа согласно кивает, я на себе чувствую его напряжение. Он сейчас точно хочет оказаться где угодно лишь бы не здесь, как и я. Все мы ощущаем неловкость, словно пришли на первое свидание вслепую. Кензи рядом со мной исполняет роль буфера. Благодаря её присутствию мама старается выглядеть, как настоящая любящая мать. Будто всех этих лет не было, и они просто ездили в небольшой отпуск. Вот только этот отпуск растянулся на годы.
— Как на счёт чая? — спрашивает мама, мастерски скрывая свою нервозность за обворожительной улыбкой.
Мы с Кензи переглядываемся, и по моему лицу она явно понимает, что сейчас мне не до чая. Она ободряюще мне улыбается, сцепляя наши руки вместе. Её рука холодная, поэтому я машинально стискиваю её сильнее, желая согреть.
— Может в следующий раз, — говорит Кензи, извиняющимся тоном, — мне нужна помощь Джека в моём магазине. Это никак нельзя отложить.
— Конечно, мы понимаем, — мама кивает головой, и на миг я замечаю облегчение в выражении её лица. Отец, возвышаясь над ней, смотрит на меня, собираясь что-то сказать. Это я понимаю по его рту, который то открывается, то закрывается, но из него не вылетает ни звука. В итоге он просто обнимает мать за плечи и кивает нам.
— Как-нибудь можем встретиться и сходить в ресторан, — говорит отец тихо. Сейчас он выглядит старым, я замечаю морщины в уголках глаз. Конечно, с первого взгляда он всё так же излучает силу и мужскую красоту, но стоит приглядеться и понимаешь, что годы берут своё. Он стареет, как и все мы когда-нибудь.
— Мы будем не против, — Кензи лучезарно улыбается им, и на миг между всеми нами тает лёд. Она мой солнечный лучик и теперь даже родители это понимают. Я вижу это по их счастливым взглядам.
— Да, в любое время, — соглашаюсь я, тем самым подводя итог этой неловкой встречи. Но в глубине души я смею думать, что у нас есть шанс перейти от неловкости к чему-то лучшему. Возможно, Кэм был прав, говоря, что я ещё могу вернуть своих родителей. Но я всё ещё не знаю, можно ли это сделать после стольких лет…
МАККЕНЗИ
Всю дорогу до дома мы проводим в тишине. Джек блуждает где-то в своих мыслях, а я слежу за тем, чтобы он ни во что не врезался. Было бы безопасней, если повела я, но Джек не пустил меня за руль, объясняя это тем, что ему нужно на что-то отвлечься Я переживаю за него. Ему нельзя давать углубляться в свои мысли. Он всегда так делает, когда расстроен. Он не умеет говорить о том, что его мучает. Но иногда стоит произнести всё, что тебя тревожит вслух. Поделиться с кем-то своими бедами. С некоторыми из них просто не справиться в одиночку. Нередко мы нуждаемся в советах или простой поддержке. Но не каждый имеет смелость попросить об этом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда мы приезжаем домой, Джек провожает меня до квартиры, но заходить не торопится. Он складывает руки в карманы чёрной куртки и топчется на месте. Выглядит он уставшим, словно не спал несколько ночей. Эта встреча его здорово вымотала.
— Пойдём, — тихо говорю я, легонько касаясь его локтя, — закажем пиццу и будем весь вечер лежать перед телевизором. Я даже соглашусь посмотреть твой любимый футбол.
— Прости, Кенз, — отвечает Джек, вымучено улыбнувшись, — я устал, пойду к себе и посплю. Увидимся позже?
— Конечно, — я понимаю, что он хочет побыть один, но меня немного расстраивает, что он не хочет, чтобы я помогла ему это пережить. Он снова отдаляется и это больно.
— Спасибо, — он обнимает меня и кладёт голову на моё плечо, — я бы не смог пройти через это дерьмо без тебя. Ты спасла меня, не дала рассыпаться на кусочки. Спасибо тебе.
От этих слов я чувствую себя лучше. Но мне всё ещё хочется, чтобы он знал, что может мне довериться. Хочется, чтобы он говорил со мной о своих тревогах, а не отгораживался. В горе и радости, ведь так?
Джек нежно целует меня в макушку и уходит в свою квартиру. Дверь за ним с тихим щелчком захлопывается, а я ещё пять минут стою посреди коридора и тупо таращусь туда, где только что стоял Джек. Хочу пойти за ним, но понимаю, что он вряд ли обрадуется. Он ясно дал понять, что сейчас ему лучше побыть одному. И я буду уважать его желание. Я дам ему время, но не позволю закрываться наедине со своей болью слишком долго.
Захожу в свою квартиру, бросаю ключи на стеклянный столик, и звонкий звук эхом разносится по пустым комнатам. Я уже слишком давно не была тут в полном одиночестве. Квартира кажется такой огромной и неприветливой. За последнее время я привыкла к смеху Джека, к тому, что он постоянно что-то готовит на кухне и это всегда нечто необычное, но безумно вкусное. Теперь в ванной комнате к моей одинокой ярко-розовой щётке присоединилась его тёмно-синяя. Простыни в спальне пахнут Джеком и даже после стирки сохраняют этот запах. Я освободила для него несколько секций в шкафу, и сейчас там лежат его футболки с названиями разнообразных музыкальных групп. Куда не посмотри, я везде натыкаюсь на наши общие воспоминания с Джеком. За стенкой ничего не слышно и меня это убивает. Быть с ним так близко, но не иметь возможности видеть или прикоснуться. Пытаясь отвлечь себя от грустных мыслей, я включаю телевизор, сразу же натыкаясь на какое-то глупое ток-шоу. Иду на кухню и готовлю попкорн. Сейчас мне как никогда нужно съесть что-то вкусное и сладкое. Позднее я буду себя корить за это, пробегая очередной лишний километр на беговой дорожке. Но в этот момент я отгоняю от себя эти мысли и с довольным видом устраиваюсь с огромной чашкой попкорна перед телевизором.
Так проходит несколько часов. На город опускается ночь и с открытого балкона доносится звонкий смех и разговоры молодых людей. Вечер время для развлечений, поэтому молодёжь, как правило, отправляется в клубы и бары. И меня посещает немного дикая идея. Выключаю телевизор и иду в душ. После привожу длинные волосы в порядок, укладывая их мягкими волнами. Достаю из шкафа узкие белые джинсы и топ в чёрно-белую полоску. Он немного свисает с моего плеча, оголяя загорелую кожу. Наношу немного туши на глаза и яркую красную помаду на губы. В уши вставляю серьги-кольца, я их просто обожаю, у меня есть целая коллекция с такими кольцами всех размеров. Беру небольшую чёрную сумочку и складываю туда всё необходимое. После надеваю, босоножки на высокой танкетке, и последний раз оглядываю своё отражение в зеркале. Ну, теперь дело остаётся за Джеком. Выхожу из своей квартиры, заперев её на ключ, и стучусь в соседнюю дверь. Джек открывает не сразу и мне приходится стучать несколько раз. Наконец он предстаёт передо мной в своём сонном великолепии. Но стоит ему разглядеть меня, как его взгляд проясняется. Он восторженно смотрит на меня, взглядом прохаживаясь по моему телу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
