— Прости, — сипло выговорил Эрвин, и Кристи поняла, что он держится из последних сил. — Не хотел тебя будить, но… Словом, мне надо поспать хотя бы пару часов, иначе днем я не буду ни на что годен. А день обещает быть незаурядным.
— Конечно. — Кристи с усилием покинула лежку. — Устраивайся тут.
— Возьми бич. Тут вроде безопасно, но… сама понимаешь. Увидишь змею — бей, но осторожно, иначе отхватишь себе что-нибудь.
Эрвин свалился кулем на примятую кучу водорослей, благодарно пробормотал: «Нагрела место», — и минуту спустя уже блаженно похрапывал, ни о чем не заботясь, словно буквально только что закончил труд титанического объема и неизмеримой сложности. Кристи даже показалось, что он улыбается во сне.
Она толкнула Джоба — тот недовольно забормотал и попытался вновь уснуть. После шлепка по щеке он поднял голову и проныл:
— Не сплю я, не сплю, отстань…
— Вижу, как ты не спишь, — отрезала Кристи. — А ну, встань!
— Чего еще? — недовольно пробубнил клерк. — Сказал же: не сплю.
— Тихо!
— Что? — Сон с Джоба слетел в одно мгновение.
— Кто-то ходит…
— Где?
— Не вижу.
Джоб долго прислушивался.
— Никого нет, — сказал он недовольно. — Показалось.
— Тш-ш-ш!.. Нет, не показалось. Кто-то был только что. Вот… Чувствуешь, опять?
— Что опять? — Джоб перешел на шепот.
— Зыбун колышится. Но теперь слабее.
— Ничего не чувствую.
— Это не под нами. Кто-то ходит вокруг…
— Кто тут может ходить? — забубнил Джоб. — Эти твари либо ползают, либо летают.
Кристи изо всех сил сжала руку Джоба и, наверное, потревожила обрубок мизинца, потому что Джоб коротко взвыл не своим голосом, выдернул руку и зашипел сквозь зубы, как прохудившийся шланг.
— Тише ты, — шикнула она. — Вот, опять… Неужели не чувствуешь?
— Еще как чувствую, — со злобой объявил Джоб в полный голос.
— Тебе бы так почувствовать! Иди спи. Истеричек мне тут не хватало! С видениями!
Кристи не могла сказать, показалось ли ей или обострившийся слух в самом деле уловил чуть слышное чавканье мокроступов, удаляющееся прочь.
До утра ничего не случилось. Она еще дважды пыталась растолкать клюющего носом Джоба, но тот лишь ругался и ныл, прежде чем вновь уснуть верхом на ящике. Угроза разбудить Юста, чтобы навел порядок, подействовала ненадолго, и в конце концов Кристи оставила попытки. К ней самой сон не шел, а в лунную ночь одного часового вполне достаточно.
Рассвет наступил даже раньше, чем она предполагала. Красное распаренное солнце еще не успело выглянуть из-за горизонта, как стало ясно, кто бродил ночью возле спящих. Две вертикальные черточки вдали, с первого взгляда вроде бы замершие на одном месте, а на самом деле быстро уходящие к Гнилой мели, могли быть только людьми и никем иным.
* * *
Ночной визит незнакомцев встревожил всех, даже Юст казался обеспокоенным и не вполне уверенным в себе.
— Перейдем Гнилую мель ночью, до вечера будем отдыхать, — объявил он и, поколебавшись, добавил без угрозы: — Кто не согласен, пусть скажет.
День занимался ясный, не обещая ни волглой мороси, ни непроглядного тумана. Видимость — как назло — от горизонта до горизонта.
— Через Гнилую мель только ночью, — подобострастно, как показалось Кристи, поддержал Эрвин. — Проскочим, если не нашумим. И лучше обойтись без фонариков. Лун не будет, зато большой прилив обеспечен, и, думаю, мель затопит. Надеюсь, местным будет не до нас.
Юст посмотрел на него с подозрением.
— Насчет прилива и лун — точно?
— Я подсчитал.
— Гляди, умник, не ошибись… Ну-ка все осмотрелись! Ни у кого ничего не пропало?
Не пропало ни одной вещи — как видно, ночные гости испугались голосов дежурных и не решились приблизиться, — но все понимали главное: новых встреч с обитателями Гнилой мели, скорее всего, не избежать — и готовились к худшему. С утра никуда не тронулись. Юст обрезал облохматившийся конец веревки, велел расплести ее и привязать ножи к шестам. Долго рыскали по болоту вокруг лагеря в надежде найти лозу-бичевку, но тщетно. Почти не нашлось и головастиков — не иначе, на них был изрядный спрос далеко вокруг Гнилой мели. Знакомых хищников не попадалось, а незнакомого либо не увидишь, либо не поймешь, что это хищник, пока он тебя не схватит. Но и незнакомых любителей человечьей плоти не встретилось, кроме жгучей Мошкары, ожившей с рассветом. Эрвин первым вымазал лицо грязью и подставил солнцу, чтобы быстрее затвердела защитная корка. Очень скоро его примеру последовали и остальные.
Пищу не делили. Кто замечал головастика, тот, дрожа от голода и возбуждения, не мог успокоиться, пока ему не удавалось схватить его и отправить в рот, и был безутешен, если головастик успевал ушмыгнуть в зыбун. Ян Обермайер, чья благообразная седая грива давно уже превратились в грязный ком, а колено за ночь распухло до того, что пришлось дополнительно надрезать штанину, попробовал жевать соплодия водорослей, но сейчас же выплюнул их с отвращением и долго отплевывался, мыча и мотая головой.
Он так ничего и не нашел, если не считать нескольких крошечных слизнеобразных созданий, прицепившихся снизу к ленточным водорослям, слишком ничтожных, чтобы тратить силы на их поиски. Проповедник явно это понимал. Никто не знал, могли ли они вообще служить пищей, но, по-видимому, яда в них не содержалось.
Полоска Гнилой мели, растаявшая было в лучах восходящего светила, теперь отчетливо различалась на горизонте. Две спешащие к ней далекие фигуры давно исчезли. Ни вблизи, ни вдали ничто не выдавало чужого присутствия.
— Чего им сюда хлюпать? — мрачно озвучил Валентин. — Разведали, сколько нас, теперь ждут. Мимо Гнилой мели не промахнешься.
Никто ему не ответил — глупо отрицать очевидное. Сколь бы недалек умом ни был человек, пять суток в Саргассовом болоте собьют доверчивость с кого угодно. Люди Гнилой мели… можно себе представить, каковы они!
Кристи не пыталась обмануть себя. Людей много, раз они основательно подъели головастиков чуть ли не на полдня пути вокруг своего обиталища! Вероятно, вечно голодные и опасные двуногие крысы… Опаснее любого болотного зверя. Расчетливее Эрвина. Цепче Лейлы. Коварнее Юста.
До полудня отдыхали, набираясь сил перед ночным рывком. Спали, разморившись под лучами солнца, искали головастиков, цедили и пили солоноватую грязь, отходили опорожниться и снова спали, пока Обермайер не поднял тревогу, первым заметив медленное колыхание зыбуна. Кто-то большой и грузный нетерпеливо пропихивал громоздкое тело сквозь гиблую торфяную взвесь под зыбуном, торопясь добраться до беспечных существ, осмелившихся топтаться в его владениях. В ста шагах от бивака он ощутил под собою дно, отчего водорослевый ковер над чудовищем вздулся пологим бугром. Бугор рос, приближался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
