Но в таком случае не безнадежна ли борьба пчеловодов с роением? Не является ли она близоруким покушением на основные законы жизни живого? Не получится ли, что победа над роением, если б она оказалась возможной, приведет к полной гибели пчел как вида, к их быстрому вымиранию?
Нет! Все опасения безосновательны и напрасны. Разве мы не имеем перед глазами обнадеживающий пример без преувеличения огромного числа цветковых растений, которые воспроизводятся и размножаются не только с помощью семян, завязывающихся при переопылении или самоопылении, но также и неполовым путем – вегетативно? Вспомним здесь хотя бы глазки на клубнях картофеля, усы земляники, окореняющиеся стебли, листья, даже черенки стеблей, клочки листьев, корневые отпрыски, запасные почки на корневищах, в узлах кущения, в шейках корнеплодов, на луковицах, бульбочки в пазухах листьев «живородящих» растений – всего не перечислить!
Любой из приведенных примеров говорит о том, что и способы воспроизведения биологических видов могут перестраиваться, регулироваться, изменяться.
Способы искусственного роения давно известны пчеловодам, которые простым делением гнезд и рассортировкой летных пчел успешно получают из одной семьи две, три, а если надо, и больше.
Впоследствии каждая часть снова может определенное время спокойно расти и развиваться.
В этом смысле опытные пчеловоды научились неплохо подражать природе.
Но одно подражание природе не есть управление ею.
Уже давно наблюдатели пчел заметили, что многие семьи и их потомства более склонны роиться, а другие богаче медом, так что даже следует различать роящихся и медистых пчел.
К этому старому наблюдению теперь добавлено немало новых. Так, практики давно подозревают, что семьи с матками из свищевых, то есть нероевых, маточников или с матками позднего осеннего вывода при прочих равных условиях менее ройливы. Практики находят также, что из засева более старых маток выводятся мат-. ки, образующие при прочих равных условиях более рой-ливые семьи. Опираясь на эти наблюдения, наши лучшие мастера пчеловодства давно и упорно учатся жестким отбором и направляемым развитием ослаблять естественную склонность пчел к роению.
Растениеводы давно знают, какое благотворное влияние на некоторые породы оказывает посев их семян в другой местности, с несколько отличными от старых условиями.
Установлено, в частности, что ячмень или картофель, если их в течение нескольких лет возделывать на одном месте, первый – посевом своими семенами, второй – посадкой своих клубней, начинают в конце концов плохо родить. Те же семена, те же клубни на другом поле, иногда даже по соседству, могут принести неплохой урожай, но на старом уже негодны, на старом требуются уже новые семена.
Биологические преимущества легкой перемены условий жизни растительных и животных организмов с давних пор известны ученым и практикам. Этот закон действителен и для пчел. Их роение в природной обстановке было естественным переходом в другую местность, легкой переменой условий, которая всегда является раньше всего сменой пастбища.
В одной небольшой семье были помечены индивидуальными номерами сорок летных пчел. Ботанический анализ пыльцы снимавшихся с них обножек позволил установить видовой состав растений, с которых сборщицы брали корм. Но вот эту семью увезли за восемь километров и попробовали на новом месте проверить обножки тех же меченых сборщиц. Оказалось, что из них только восемь летали здесь на те же растения, что и на старом месте. Остальные изменили своим цветкам и переключились на другие виды. Одна пчела, посещавшая прежде шиповник, стала собирать взяток с боярышника, другая с боярышника перешла на ястребинку, третья с ястребинки перебралась на одуванчик, четвертая – с одуванчика на ежевику… Нет нужды говорить о том, что и растения в новой местности были несколько иными.
Смена места гнездования оказывается, таким образом, сменой пастбища.
Можно, следовательно, думать, что не случайно хорошие пчеловоды держат маток не больше двух лет: от старых, жизненно изношенных маток выводились бы пчелы, образующие более ройливые семьи. И понятно почему: таким семьям особенно требовалось бы обновляющее влияние сменяемых при перемене места условий. Не случайно же семьи с молодыми матками первого года жизни меньше роятся: импульс жизненности в них еще силен. Не случайно и рой-вторак легче, подвижнее, дальше улетает: семья, отпускающая второй рой, очевидно, острее нуждается в смене условий и, видимо, в более резкой смене условий. Не случайно в то же время чужие, залетные рои иногда по нескольку лет живут на пасеках без роения. Не случайно на пасеках, завезенных в новый район, в новые условия, где жизнедеятельность пчел повышается, они дают в первые годы медосборы в массе более высокие, чем средние сборы местных пчел.
А разве не о том же говорит факт, что роящаяся семья оставляет в старом гнезде молодую, только что родившуюся матку (хотя это, может быть, целесообразно и в других отношениях)? И разве не подкрепляется все сказанное тем, что с роем уходит именно старая матка, уже второй, а то и третий год живущая в улье, где она успела отложить тысяч сто-двести яиц и больше?
Так мы устанавливаем, в чем и где надо искать искру, зажигающую роевой пожар, начало всей цепи событий, развертывающихся в роящейся семье.
Но если закономерность явления установлена правильно, то можно ожидать, что и путь управления им будет найден, что пасечники забудут о стихийном роении, И тогда пчелиные семьи перестанут, вопреки воле человека, отделять рои, уносящиеся с пасек, как зонтики семянок с созревших головок одуванчика.
Квартирьеры роя
Уже более или менее широко известно, что «когда пчела из кельи восковой летит за данью полевой» (если это не разведчица, отправившаяся на поиск взятка для семьи, а фуражир, стартующий от летка к ожидающим его где-то полю цветущей гречихи или поляне кипрея на лесной гари), то в точечный мозговой нервный узел насекомого уже заложены точные координаты финишной площадки. Они получены пчелой-фуражиром в лишенном света улье на отвесной восковой стене сота, где резерв не занятых делом рабочих пчел сзывается и мобилизуется очередной пчелой-разведчицей, вернувшейся после удачного рейса.
Она доставила в улей информацию: в радиусе лета сборщиц есть участок, покрытый тысячами разноколер-ных или одинаковых венчиков-цветозапахов с нектар– никами, полными приворотного пчелиного зелья.
Мы уже кое-что знаем о его свойствах, как и о свойствах цветочной пыльцы, спрессовываемой пчелами в обножку, которая в сотовых ячеях становится пергой, знаем кое-что и о том, как разведчицы высылают к местонахождению богатых кормом участков новые вереницы сборщиц, передавая информацию на языке танцев.
Но танец фуражиров, хоть внешне и походит на танец разведчиц пчелиного роя, это нечто совершенно иное…
В один из апрельских дней 1945 года видавший виды «виллис» стоял на обочине перед развилкой асфальтовых дорог в Померании, и пожилой сержант-шофер вдвоем с вышедшим из машины молодым подполковником, разложив на капоте машины истрепанную на сгибах карту, разбирались в ней, выясняя, в какую сторону податься. Внезапно оба услышали глухой гул и сразу подняли головы. Нет, никакие это были не «хейнкели», у тех и звук другой. Ах вот оно что: на высоте метров десять, мерно гудя, плыло почти плотное облачко неправильной формы.
– Рой слетел, – вздохнул сержант – бывший тракторист МТС. Он проводил облачко взглядом. – Много их тут будет этой весной…
– А как кучно летят и как нацеленно, – заметил офицер. – Можно подумать, штурман какой курс дает…
– Точно, – подтвердил сержант. – Пасечники так и считают. Матка ли всеми командует или пчелы сами ведут, насчет этого говорят разно. А что все к своему месту курс держат, оно и на глаз видать…
Оба вновь углубились в изучение карты.
Тогда, весной 1945 года, о перелетах пчелиного роя было известно лишь то, о чем они успели обменяться репликами.
Спустя десять лет один любознательный пчеловод – дело было на Украине – расставил в укромных местах леса десятка два старых соломенных ульев. Когда наступила роевая пора, во многих ульях стали появляться пчелы. Поначалу их было мало, но с каждым днем становилось больше. Они проводили здесь немного времени и быстро улетали. Позже их пребывание заметно удлинялось, а отлучки стали вроде реже.
Наблюдая поведение пчел у летков соломенных ульев, заметив несколько стычек между залетными пчелами и отдельными вновь появляющимися, пчеловод подумал, а позже рассказал о своей догадке в письме в редакцию:
«Похоже, первые прилетевшие пчелы были квартирьерами-разведчицами готовящегося выйти, а может, уже и вышедшего роя. Остановив свой выбор на одном из ульев, они уже обороняют его от конкурентов из других роев. А некоторые возвращаются домой и сообщают родной семье о месте и вызывают новых удостовериться, что улей подходящий. Прилетающих становится все больше, и наконец прибывает весь рой. Впоследствии я эти рои перевез на пасеку и здесь пересадил в нормальные ульи…»
