Мир странно вздрагивает и на секунду делается ослепительно — белым. Белизна становится черной, и мир умирает.
«Это взорвалась проклятая пушка!» — мелькает в крохотном уголке сознания. И это последнее, что ты еще сознаешь. Осознание гаснет вместе с жизнью. Последним отчаянным усилием ты вслушиваешься в исчезающий, уходящий от тебя мир, надеясь, что там, на правом, тяжко дрогнет земля и ты поймешь, умирая, что все было не зря… Что третья гвардейская выполнила все, что смогла, и победила…
Тишина… тишина… хуже смерти, горше могильной земли и оглушительней погребального колокола — тишина на правом.
«Ну и сволочь же вы, ваше величество!»
Ничего.
Больше нет ничего.
Пустота… пустота сменяется отвратительным ревом. Это ревет, возвращаясь обратно, втекая в тебя, окружающий мир. Он омерзителен. Пятна тьмы и света, уродливые, ни на что не похожие звуки, перемежающиеся внезапными возвратами к оглушающей тишине. Мир хрипит и содрогается, как умирающий на виселице преступник.
Оживать — очень больно.
Больнее, чем умирать.
Ты открываешь глаза. Ты все еще не умер. Ты все еще странным образом здесь. Чьи — то сапоги переступают через тебя. Ты слышишь вражескую речь и понимаешь, что бой продолжается. Ты подымаешь голову и смотришь в сторону вражеских позиций.
Правый фланг все еще смят. Перестроение еще только началось, и шанс сохраняется. Вот только… никто не рвется его осуществить. Никто не атакует на правом.
Ты подымаешься на ноги. Кажется, все цело. Раны? Ерунда это… какие, к черту, раны?! Раны — это там, где теплое… ты смотришь вокруг себя, понимаешь, что третьей гвардейской больше нет, и тебя охватывает непереносимый холод. Какие уж тут раны? Раны, это когда тепло. А тебе холодно.
Чем же занят его величество Транерт? Ах да, перестроением! Действительно, нужно же успеть вновь построить армию, а то враг раньше разберется со своими пушками, а стрелять ему будет не в кого! Неудобно получается. Надо пошевеливаться. Перестраивать! А то ведь враги не найдут кого убивать и обидятся!
«Третья гвардейская погибла зря, — четко осознаешь ты. — Я зря погубил свою роту!»
А вслед за ней погибнет и вся армия… потому что этот остолоп…
Новые вражеские пушкари уже налаживают порушенное хозяйство. Вот — вот подвезут порох. С минуты на минуту они вновь откроют огонь. Вражеских гвардейцев и след простыл, не то уж они бы тебя заметили. И без того странно, что тебя не замечают. Не обращают внимания.
Или ты все же умер, и твой бесплотный дух так и будет теперь неупокоенным бродить по этому месту?
Впрочем, это неважно. Мертвый или живой, ты собираешься сделать то, что должен. И лучше никому не вставать на твоем пути, даже Богу! Ты бредешь через голое, исковерканное ядрами, щедро усеянное трупами поле, и мир скользит мимо тебя, не задевая. Люди, кони и взрывы не касаются тебя. Наверное, ты и в самом деле умер. Ты почти не двигаешься, но все же каким — то чудом оказываешься там, где хотел оказаться.
«Разве живые так могут?»
— А я говорю, мы должны немедля нанести удар по правому флангу, пока это еще возможно! — слышишь ты взволнованный голос принца Илгена.
— Сейчас, когда генерал Кланден ранен, я не решусь без его совета принять столь опрометчивое решение, — возражает ему голос короля.
— Так генерал еще когда это советовал! — восклицает принц. — А этот граф, о котором вы говорили, ваше величество? Вы же ему обещали!
— Тогда мне и впрямь показалось, что это отличная идея, — недовольно отвечает король. — Но ты посмотри, что там творится! Бросить остатки армии в эту жуткую мясорубку?! Боюсь, это значит вовсе остаться без оной! А генерал… Кто знает, что он посоветовал бы сейчас? Риск слишком велик. Мы можем потерять и то, что осталось!
— Да поймите же, дорогой брат! — Голос принца звенит отчаяньем. — Мы теряем! Прямо сейчас теряем! Это последний шанс! Иначе битва проиграна!
— Мы можем отступить и закрепиться где — нибудь, — возражает его величество. — Или перейти Бирс и сжечь мосты.
— И оставить им полстраны на разграбление!
— Мы можем потерять все, — напоминает король.
— Мы теряем сейчас! — вновь восклицает принц.
Что ж, ты пришел туда, куда следовало. Третья гвардейская стоит у тебя за спиной. Ты чувствуешь их могучую безмолвную поддержку. Они совершенно не страшатся того, что тебе предстоит сделать. Мертвые не боятся королей.
А значит, и тебе не след. Ведь и ты — мертвый. Незачем тебе быть живым, капитан погибшей роты.
— Стой! — восклицают два королевских стража. Но это всего лишь стражники. И они — живые. Шпаги выхватываются из ножен и приставляются к твоему горлу.
— Вы что, не видите, что я мертвый? — интересуешься ты, отбирая шпаги голыми руками и швыряя их прочь.
У его величества много стражи. Эти двое летят в стороны, как тряпичные куклы, но на смену им устремляется добрый десяток других.
— Кто вы, черт побери?! — рявкает их старший.
— Граф Лэрис с докладом к его величеству! — в ответ рычишь ты.
— Пропустить! — завидев тебя, приказывает король. — Господин граф, мы изволили созерцать ваш беспримерный подвиг…
Король натыкается на твой взгляд и замолкает.
— Ты почему не атаковал на правом? — выплевывают твои губы.
Тебе наплевать, что будет, тебе наплевать, что он король, что к королям так не обращаются, даже если они полные мерзавцы. Мертвецы третьей гвардейской стоят за твоей спиной. Мертвецы третьей гвардейской глядят через твои глаза. Они все хотели бы задать его величеству один этот вопрос. Ты и жив — то лишь потому, что они все еще хотят это узнать.
— Ты почему не атаковал на правом… трус?!
Лицо короля смертельно бледнеет.
— Что вы сказали, граф?!
— Трус, недостойный памяти предков… позор династии… — продолжают выплевывать твои губы. — Ты почему не атаковал на правом? Ведь ты обещал это!
Теперь король еще более мертвый, чем ты. Трудно остаться живым, когда мертвецы хором спрашивают ответа. Он ведь король, короли всегда отвечают мертвым. Даже если они мерзавцы и трусы.
— Отлично, — кивает он. — Премного вам благодарен, граф!
Он поворачивается к своему адъютанту.
— Коня. Трубачей. Все силы на правый фланг. Немедленно, — тихим бесцветным голосом произносит он.
Мир вздрагивает и приходит в движение.
— И ваш личный резерв?! — восклицает адъютант.
— Вы еще здесь? — интересуется его величество. В его голосе холод могилы.
Адъютант исчезает.
— Я вам отвечу, когда вернусь, граф! — через плечо бросает его величество, вскакивая в седло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
