— Государей и великих князей Василия и Дмитрия... — прочитал наконец надпись кузен. — Годно.
— Только вот не знаю, какой рисунок делать. Сложный пока не получается, такие кракозябры выходят, что спаси господь. А из простых только крест.
— Георгия Победоносца?
— Пробуем, пока не выходит. Скорее всего, начнем пока мелкие чеканить, там без сложного рисунка обойдемся, а как подучимся, так уже с Георгием сделаем.
— Копейка, значит.
— Ага, а потом и рубль, посолиднее и с хорошим рисунком.
— Чеканить на Москве? — положил монету на стол Дима.
— Не, надо бы куда подальше, в Вологду, что ли.
На Пушечном дворе показал повозки для легких орудий, которые разработал Кассиодор. Хорошие повозки, со спицованными колесами, легкие, все как я хотел. Причем с поворотными деталями и хвостовиком вертикальной наводки сильно помог тот же Збынек. Я-то думал, что коли он оружейник, так и работает только с оружием, так нет, тут эпоха специализации еще не наступила. Вон, Леонардо почему всем сразу занимался? Знаний накоплено мало, мозг человека может охватить десяток-другой смежных областей на уровне хорошего мастера, а уж мозг гения... Опять же, опытных и обученных людей немного, хошь не хошь, приходится браться за все сразу. Вот и Збынек, чертов универсал, лез всюду, пока не нарвался со своим гонором на меня. Дескать, он человек знающий и нехрен ему указывать. Ну я в раздражении ему и ляпнул, что если он меня разозлит, то легко может вместе со всеми своими знаниями на ближайшей осине повиснуть.
Чех разобиделся, но сотоварищи его вразумили — а чего ты, собственно, кобенишься? Князь уважает, договоры блюдет, слушайся и будешь при славе и достатке. Он неделю-другую подулся, внутри себя ситуацию прокрутил и решил что да, нехрен выеживаться. И сразу все стало заметно спокойнее, а с Кассиодором они вообще в чрезвычайно удачный тандем слились.
— Ух ты, фитильный замок! — восхитился Дима, когда я ему насунул очередное творение механиков. — Да с полкой!
— И крышкой, чтобы дождем не мочило.
Шемяка нажал на спуск, стрелядла щелкнула, пружина толкнула держатель фитиля к полке, от удара откинулась крышка...
— Странный симбиоз. Вроде аркебуза, а полка мушкетная.
— Ну, что вспомнил. Вроде рабочий вариант.
— А фитиль не тухнет? — еще раз приложился к ружьищу соправитель.
— Не-а, поначалу мы его в спирте вымачивали.
— Однако! Красиво жить не запретишь.
— Вот-вот. А потом сообразили в золе вываривать. Так что тлеет медленно, но, сам понимаешь, как ветер или дождь, начинаются проблемы.
— А мушкет выделать не пробовали?
— Тяжеленный и дорогущий выходит.
— Ствол, небось, полосами вдоль свариваете? — ехидно спросил Шемяка.
— Ну да, а как еще?
— Винтом. На оправку навивать, так раза в полтора прочнее на разрыв.
— Точно?
— Точно, на всех попаданческих сайтах прописано.
Я почесал в затылке, а Дима с затаенной тоской поведал, что на этих сайтах знающие люди расписали все возможные изобретения и технологии. Эх, грехи наши тяжкие — где мы и где Интернет? Но про навивку я Кассиодору и Збынеку передал, пусть пробуют.
Дима оставил привезенные с собой изразцы и прихваченного мастера по их выделке, да убыл геройствовать дальше. И почти сразу приехал Никула, без малого три года проведший в Царьграде. Что характерно, приехал раньше, чем отправленное им письмо о том, что он скоро будет, вот так тут почта работает. Или не работает — ямская гоньба только в землях Монгольской империи есть, бывших и настоящих, а в прочих местах пока только с оказией.
И все это очень долго, ибо путешествия не просто медленные, а очень медленные. Если на лошадках в кибитке какой — так это, почитай, скоростной поезд. А так и на волах, и на веслах, когда-нибудь да приедут.
Поначалу я прямо рвал и метал, ну как же — подумал, написал, дзыньк, пришел ответ в мессенджере. Или по электронной почте. Да ладно уж, неча привередничать, хотя бы и по факсу. А тут кинул весточку как в море бутылку и сиди, жди, жди, жди...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но потом привык и даже начал находить в этом приятное. Не дребезжит постоянно смартфон, не насовываются секретари с просящими глазами, можно спокойно делать одно выбранное дело, не опасаясь, что вот сейчас тебя раздергают на тысячу маленьких меджвежат.
Так вышло, что письмо Никулы застряло по дороге и он явился как снег на голову. Сразу же устроил благодарственный молебен за успешное завершение вояжа, после выпарился в бане, а с утра первым делом кинулся смотреть Спас-Андрониковскую школу, за что потом получил изрядный втык от митрополита, ибо обязан был предстать и доложиться.
— Сто и восем десят отроков? — неверяще переспрашивал Никула в третий раз, наблюдая за веселой возней, ставившей на уши весь городок при монастыре.
Да, пришлось пристраивать к монастырской ограде несколько изб — и для занятий, и для проживания отроков, и для всех служб.
— Так монастыри присылают на обучение, — объяснил я. — По благословению владыки.
— А обучателей где столько взяли?
— Самые первые, кого набрали, письмо да счет уже добре разумеют. Половину оставили в схолии, следующих учить, половину разобрали дьяки.
— А геометрия и риторика?
— Греки твои помогают, да с кир Герасимом пара человек приехала.
— Когда отроки в Пандидактерионе обучение закончат, с ними еще несколько человек приедет.
Радостный и от возвращения домой, и от того, что сделали такое огромное дело, Никула стоически вынес разнос от митрополита и принял наложенную по такому случаю епитимью. Привез он и новых книг, разбором коих занялся вместе с Феофаном, все время отвлекаясь на высокоученые беседы — образованных людей мало, найти понимающего человека трудно, поговорить почти не с кем. Ну да ничего, пусть их, главное чтобы они не перессорились из-за какой схоластической фигни, типа сколько ангелов может уместиться на острие иглы. Поэтому я в их общение понемножку вклинивался с отвлекающими вопросами об устройстве жизни в Царьграде и вообще в империи.
Никула подтвердил все мои опасения насчет Византии.
— Город весь в руинах лежит, никто старые здания не чинит и не разбирает, в казне денег нет даже на содержание Влахерны, — с горечью рассказывал хартофилакс. — Живут в одном крыле, остальные время рушит. Несколько раз свинец с кровли снимали и продавали.
— А что, из Мореи доходов нет?
— Деспоты сами по себе, императора признают, а налоги задерживают или не платят вовсе.
Ну понятно, все как у нас — есть великий хан, но коли он слаб, выход мы попридержим.
— А турки?
— Турки со всех сторон и сильнее год от года. Пятнадцать лет назад салтан уже Царьград осаждал, но без кораблей и пушек не преуспел. Ныне же у него и корабли и пушки в немалом числе есть.
— А люди? Греки на захваченных землях не бунтуют?
— Если бы! — аж скривился Никула. — Напротив, в магометанство переходят.
— Точно знаешь? — с широко распахнутыми глазами вопросил Феофан.
— Вот этими очами видел, — показал на себе Никула, — когда в Эфес и Смирну ездил.
— Никула, а зачем тебе туда понадобилось? — оторопел уже я.
Ну действительно, посылаешь человека с важнейшим делом, а он вместо того лезет буквально в пасть ко льву.
— Виссарион из Трапезунда и Марк Манганский, мужи большого знания, волей императора в митрополитов Никеи и Эфеса поставлены. С ними и я, грешный, поехал, чтоб в митрополиях вивлиофики уцелевшие разобрать. И множество книг оттуда привез.
— А как же вас турки пропустили?
— По просьбе императора Мурад-салтан фирман на проезд выдал.
— А ты видел, как у турок войско устроено? — подался я вперед.
— Знал я, что спросишь, княже, — улыбнулся хартофилакс. — Потому я туда сходно Господу нашему Иисусу Христу на осляти поехал и сведущих людей по дороге испытывал, и сам смотрел.
— Молодец, порадовал.
— У турок войско от тимара кормится, яко же древней византийской пронии...
