— Пан княже, паны рынды, черстве пиво, прецлики, просим сделать честь...
Румяная и благообразная личность чеха, в аккуратной одежде, с чистеньким полотенчиком через руку плохо вязалась с разудалой репутацией корчмы, но пиво он варил отменное и попал, так сказать, в «поставщики двора».
— Спаси Бог, Коранда, при исполнении мы, — важно ответил за всех Гвоздь, но глаза его говорили обратное.
Рынды наперебой закивали, подтверждая, что на службе не пьют. Хотя будь они без меня, уже сидели бы за столами.
— Коня Волку, — негромко скомандовал я.
Братца водрузили в седло, Ипатий уцепился за стремя — как мы ни старались, перемещаться верхом он отказывался наотрез — и мы тронулись в обратный путь.
Как Волк не сверзился по дороге, неизвестно, но до Кремля он малость проветрился и от ведра холодной воды на голову отказался. Выпал же ему путь дальний из казенного дома — доставить притащенную Димой бомбарду в Нижний. Туда понемногу стягивали припасы и снаряжение для грядущего взятия Иске-Казан, вот пришел черед и этого творения сумрачного немецкого гения. Утешало лишь то, что до Нижнего Новгорода путь водный, не надо волочь упряжку, но под эту здоровенную дуру пришлось ладить специальный насад. Сопровождал ее целый караван лодий с охраной, пушкарями, ядрами, огненным зельем и попутным грузом и Волку надлежало стать «княжьим доглядчиком» при этой шобле.
После триумфального возвращения Шемяки из Литвы мы наметили в качестве следующей стратегической цели именно Казань — ворота на Урал, контроль над Волгой и обеспечение восточного фланга державы. И потому в Великом княжестве Московском царило радостное возбуждение, обычно возникающее перед большой дракой. Строили телеги со щитами по мотивам чешских вагенбургов, отливали полевые пушки, принимали обозы с белым оружием из Устюга и за всем этим наблюдали государевы путные бояре. А беспутные удельные и безудельные княжата точили сабли и зубы на предмет разжиться при грабежах.
Дима готовил пехоту, без которой город не возьмешь и мотался на Вятку, сколачивая там экспедиционный корпус, от яма к яму скакали во весь опор гонцы, Ипатия наладили в Нижний поднимать настрой, словом, все при деле, все кипит.
— Торговые дворы государевым повелением поставили на Чебоксаре, Иске-Казане да Бог даст, на Самархе следущим годом уговоримся поставить, — докладывал Данила Бибиков.
Купец за последние годы твердо связал свою жизнь с московским товаром, ну и понемногу с московскими проектами, даже двор себе на посаде завел. И таких людей, кто ехал к нам за мылом или за воском, становилось все больше.
— Бесерменские торговцы бают, что Иске-Казан укреплен слабо, да наши тоже говорят. Владетель казанский, Лебедий, больше о хоромах своих заботится, чем о стенах градских.
— Сколько человек на торговом дворе в Казани?
— Нижегородских пятеро, да тверских трое, да с Углича трое, да ярославцев... — принялся старательно перечислять Данила.
— Всего сколько?
— Два десятка да великого князя людишек тридесят, да бесермен казанских нанято полста.
— Товар что в Казани лежит, понемногу распродайте, лишь малость для виду оставьте, а людишек, кто не из местных, разошлите с поручениями.
По всему выходило, что Казань мы возьмем, если только не случится какой перемены в обстановке.
— Наврус-бий, коего царь Махмуд Большой в беклярбеки возвел, от оного царя отшатнул и к его супротивнику к Махмуду к Малому отъехал.
Ох, едрена корень... Этих биев, амиров, беклярбеков в Орде десятки и нужно помнить все расклады, кто кому сын-сват-брат-друг, кто за кого впишется и какую масть держать будет. Даже не знаю, с чем сравнить — наверное, это как футбольные фанаты помнят всех игроков, их переходы из клуба в клуб и результаты. Только тут интерес не спортивный и не статистический, а напрямую жизненный, стоит ошибиться и можно попасть под такие молотки, что и следа не останется. Хватает пока сил у Орды, может еще очень больно ударить.
Ну да мы тоже не лыком шиты, во всю эту свару понемногу подбрасываем серебришко да подарки ценные. Тегинин род подговариваем от Большой орды отложиться, самое же время — цари-ханы заняты, Литве не до Крыма, генуэзцы на турок оглядываются. Вчера было рано, завтра будет поздно, как говорил один известный деятель. Нам-то пока Крымское ханство союзником будет, потому как между нами останется та самая Большая орда, желающая и нас, и крымцев обратно под свою власть вернуть. А вот после, коли бог даст Орду осилить, дорожки непременно разойдутся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Торговлишка по Волге нынешним годом лучше идет, монету нашу с ездецом хорошо принимают, все менялы на нее дивятся, дюже ровная да лепая.
— А что Святой Георгий изображен, не смущает?
— Так они его за багатура считают.
От креста при чеканке, несмотря на все сложности изображения всадника с копьем, отказались. На всякий случай, чтобы у мусульман не было лишнего повода не принимать «христианскую» монету. Так-то сейчас в ходу что угодно, арабские дирхемы, веницианские цехины, даже бронзовые китайские чохи с дыркой попадаются и ничего, все берут, все обменивают, но мне нужно, чтобы, случись чего, и завтра от московских денег не отказывались.
Никто пока не может сделать монету такого же качества, да к тому же защищенную от обрезания. И потому мы будем расплачиваться новыми монетами, принимать старые и перечеканивать их, став, таким образом центром эмиссии. И чем дальше проберутся наши купцы, тем шире будет область, для которой мы будем делать деньги. Короче, идея печатать доллары, но в серебре. Выгоды пока больше имиджевые, но иметь возможность слегка изменить стоимость монеты (в свою, разумеется, пользу) очень мне импонировала.
Да и чеканку в уделах и прочих великих княжествах тем самым слегка придушить — не будет спроса на их кривенькие монетки из проволоки, вытесним потихонечку. А что нашу монету будут ныкать и беречь на черный день, это неизбежные издержки. Но, блин, как подумаю, что лет через двадцать мы будем эдакой Федеральной Резервной Системой, аж дыхание спирает от осознания перспектив. Долго это, конечно, не продлится, переймут и начнут свою монету с гуртом шлепать, но к тому времени, бог даст, мы на Урал выйдем, да и прочего сколько совершить успеем! Но до того монетный двор надо перенести подальше на север. Я пока перебирал возможные места, от Белозера до Вологды и Устюга, дошел до Череповца — наш банк имел дела с «Северсталью». Ну и потянув за эту ниточку, вспомнил и «Карельский окатыш», добывающую часть компании. Причем железняк в Карелии копали открытым способом! И очень кстати подвернувшийся под руку Вышата Ахмылов был налажен в новгородские земли выяснить, не ковырял ли кто руду в карельских болотах, недалече от речки Кемь. Йа-йа, та самая волость. И что характерно, она уже существует, как и поселение с таким названием. И принадлежит новгородскому посаднику с подозрительно знакомой фамилией Борецкий [ii].
Так что если месторождение там известно, то есть вариант доставлять нарытое самым дешевым водным транспортом — Кемью до Бела-моря, а оттуда по Онеге, скажем, до Каргополя и проблема с железом будет решена надолго,
Бибиков тем временем продолжал дозволенные речи:
— Грамотку також Андрейка сын Шихов с верным человеком прислал. До Ширвана через Хаджи-Тархан и Дербент-город он с трудами великими доправился. Дале же тамошний правитель, ширваншахом рекомый, пути не дал. Однакож Андрейка купцов парсийских сыскал и про ямчугу с ними уговорился.
— Молодец Андрей, отпиши ему, что жалую шубой куньей.
Данила склонил голову и продолжил:
— Також медника искусного сыскал, именем Сумбат и доброго оружейника Рустема, обоих от армянского рода.
— Когда отправит?
— Пишет, что купцов из Парса сожидает, с товаром и семенем овощи разной.
Машка ходила с заметным пузом, придерживая его руками, а я время от времени строил повитух, временно прописавшихся на княгининой половине. Зазвать-то их зазвали, да только местные светила акушерства и гинекологии впервые столкнулись с требованиями санитарии и гигиены, и оттого, случалось, косячили. Казалось бы, что тут сложного: мой руки, носи чистое, ошпаривай все, что соприкасается с телом, холстины кипяти, ан нет, все норовят по старинке.
