— Ты слишком часто повторяешь одно и то же, и этим оскорбляешь меня. Это ты неправильно истолковываешь некоторые вещи, ты думаешь обо мне только плохо без всяких на то оснований. Одежда, которую я тебе предлагал, не предназначена в качестве взятки за то, чтобы купить себе постель на несколько ночей. Я не собираюсь делать из тебя содержанку!
Именно такие мысли пришли ей в голову, когда она увидела его в двери покоев. В том-то и вся беда. Было бы лучше, если бы он просто хотел получить ее для кратковременного удовольствия.
— Неважно, какое название вы этому придумаете. Все остальные женщины такого рода являются теми, кто они есть на самом деле.
Он рассерженно заходил по комнате; на его лице проступило выражение растерянного раздражения. Аддис оглянулся через плечо и метнул в ее сторону взгляд, в котором горели те же чувства, что и в тот момент, когда он входил в комнату.
— А как же Эдит? Она жила со своим лордом в счастье и согласии. Все видели, какие между ними отношения. И ты хочешь сказать, что знала собственную мать именно так? Как шлюху Бернарда?
— Вы говорите о моем восприятии, согласитесь. А вспомните, как вы и остальные называли ее, если не в лицо, то между собой? Моя мать испытывала не просто привязанность к Бернарду, она познала с ним любовь. Да, он содержал ее, но в сердце этого человека она занимала большее место, нежели большинство жен в сердцах своих мужей. Она получила лучшее из того, на что только может рассчитывать женщина, и все же ей в спину нередко летели обидные словечки.
— Никто не скажет в твой адрес ни слова, если не захочет лишиться языка.
— А разве обязательно слышать произнесенные вслух слова, чтобы понимать, что у людей на уме? Пожалуйста, послушайте меня, услышьте, что я хочу сказать, и попытайтесь меня понять. Вы не можете дать мне даже того, что Бернард дал моей матери. У Бернарда был сын, сам Бернард был уже в возрасте. Он отдал должное и семье, и чести, и принял решение больше не жениться. Он мог относиться к моей матери как к леди, потому что в Хоксфорде не было настоящей леди. С вами такого быть не может, и вы это прекрасно понимаете. Лорд Барроуборо — не просто лорд Хоксфорда, а человек короля, находящийся на очень высокой ступеньке социальной лестницы, и за вашим высоким столом не может сидеть рожденная в крепостничестве женщина. К тому же вы еще молоды. Если не для того, чтобы произвести на свет новых сыновей, то хотя бы для союза, который укрепит ваши имя и род, вы все равно женитесь снова, Аддис.
Он не мог протестовать против правды, и она внутренне поблагодарила его за то, что он не стал спорить.
— Она смирится с этим. Ей придется смириться.
— Зато я не смирюсь. Я не хочу быть женщиной, которую держат в южной башне и которой приходится ждать, когда лорд сможет урвать часок от семейных и прочих обязанностей, чтобы прилечь с ней ненадолго. Я не хочу быть содержанкой с незаконнорожденными детьми на руках, лишенными отца и признания.
— Ты сомневаешься в том, что я буду заботиться о собственных кровных детях?
— Я не хочу превратиться в крепостную женщину, которая с возрастом будет все больше и больше нервничать из-за того, что лорд заглядывается на девушек помоложе, или же ревновать его из-за привязанности к его законной жене.
— Я тоже не останусь вечно молодым, Мойра.
Его настойчивость угрожала растопить лед ее решимости.
— Я не хочу отказываться от намерения обзавестись собственным домом, найти место, где царили бы любовь и согласие. Я слишком долго жила на задворках чужих жизней, Аддис. И сознательно я по этой дороге больше не пойду, даже если речь идет о вашей жизни; даже ради страсти, которую вы во мне пробуждаете. Я устала быть тенью.
Он подошел к окну и посмотрел на улицу, сложив руки на груди. Когда же он вновь повернулся к ней, Мойра заглянула в глубину его глаз и увидела понимание; но понимание не могло подавить те чувства, которые им владели.
— И ты полагаешь, что я способен принять это, Мойра? Махнуть рукой на покой и удовольствие, которое я испытываю, когда обнимаю тебя? Плюнуть на то, что ты нужна мне? Забыть о страсти, родившейся в тот самый миг, как только я увидел тебя?
— Если вы не способны примириться с этим, тогда дайте мне уехать! На худой конец, отправьте меня назад в Дарвентон. Отпустите навсегда и забудьте обо мне! Увидите, очень скоро вы найдете успокоение в другой.
— Никуда я тебя не отпущу!
— И что дальше, мой лорд? Вы нас обоих ставите в невыносимое положение. Или же вы хотите взять меня насильно и разрушить привязанность, которая, как мне кажется, взаимна?
Аддис промолчал, не успокоил ее, не предложил слов утешения, которые она так отчаянно хотела услышать. Он лишь посмотрел на нее долгим и пронзительным взглядом, заставившим ее, несмотря на одеяло, почувствовать себя совершенно обнаженной. Все доводы показались вдруг ничего не значащими; а его взгляд проникал внутрь нее, как раньше, призывая воспоминания отдаленные и близкие, требуя, чтобы она припомнила их близость и страсть, возрождая к жизни образы и чувства, которые ее усталая душа не могла ни отвергнуть, ни погасить.
Она проигрывала битву, в которой где-то в глубине души и не хотела одержать победу. Ее тело откликнулось на установившуюся между ними невидимую связь приливом жара и предвкушения, одновременно пугающим и притягательным. Ее оборонительные сооружения рушились, жажда любви заполонила безумное сердце.
— Думаю, мне не придется прибегать к силе, — произнес он, словно читая ее мысли и видя слабость, уступающую доводам благоразумия. Он протянул руку. — Иди ко мне, Мойра. Ты сама увидишь, что все будет хорошо.
Приказ ударил ее, как молния, и все же она ощутила нечто, удивительно походившее на радостное и возбужденное волнение. Она отвернулась от протянутой к ней сильной руки.
— Нет.
— Сбрось одеяло и иди ко мне. Я хочу увидеть и взять тебя при полном свете дня.
Мойра мысленно призвала на помощь всех святых; еще немного, и она разжала бы пальцы, отпуская одеяло.
— Я не хочу получить то, от чего уже отказалась.
— Может быть, я должен приказать тебе, как твой лорд, чтобы ты могла винить лишь собственное послушание, а не чувства?
Слабая вспышка негодования придала ей сил.
— Благодарю вас, милорд, за то, что напомнили, где мое место. Как я уже однажды сказала, я постоянно об этом забываю, что доставляет мне излишние неприятности. Свободная женщина сдалась по глупости, но вилланка отказывается.
— Они обе — один и тот же человек.
— Нет, на мой взгляд, это разные люди. Не стану отрицать, с вами я ощущала такое блаженство, которого не испытывала ранее никогда. Но предлагаемый вами рай на самом деле является лишь одной из форм ада, особенно с такими кандалами. Вы привязали меня к себе с помощью клятвы и подчинения; я не могу нарушить клятву, но я не стану той, кем вы хотите меня сделать. То, чего вам так хочется, вы можете получить только силой, и никаким другим способом.
