муслин, прижатый к боку Лайя.
Я заполняла пустоту бессмысленными словами: позволяя мужчине цепляться за мой голос, чтобы его не утянуло во тьму. Рассказала о том, как прошла встреча с Императором, а после начала нести несвязную болтовню: когда новости и открытия закончились (на известии, что мой фриондс и есть Божественная Птица, Лайонел распахнул свои полуприкрытые глаза), я начала рассказывать ему о своем мире.
А на задворках в голове маячило черным по белому «Где же лаизареис?». Неужели и Амнон ненавидит своего Светлейшего, и решил дать ему уме…
Резко мотнула головой, прогоняя мрачные мысли. От неосторожного движения голову снова прошибла боль.
Закусила губу и, выдохнув через нос, продолжила:
— Как думаешь, используя ту Сферу, про которую ты мне говорил, ты сможешь попасть в мой мир? Я бы хотела показать тебе его…
Горячие слезы уже пробивали блокаду, обжигая уголки глаз.
— Геня… — стремительно холодеющая ладонь коснулась моей щеки. Большим пальцем Лайонел смахнул одинокую слезу, за которой через минуту-другую грозил последовать целый поток. — Мне бы тоже хотелось…
Слабеющий голос и беднеющее в потемках лицо резанули по сердцу.
— Я… тебя…
Стиснула дрогнувшие на моем виске пальцы, и прижала к груди, надеясь хоть немного передать мужчине часть своего тепла.
— Помолчи. Не трать силы. Поговорим, когда поправишься.
— Нет, — слабо возразил он. — Я должен…
И тут тяжелая дверь распахнулась: в помещение влетели четыре стража с носилками, больше похожими на паланкин без крыши, слишком уж роскошные — нечета нашим, состоящим из двух металлических брусьев и куска брезента. За ними вбежали фродас и лаизареис.
Амнон летучей мышью — его длинный черный плащ вызывал ассоциации — подлетел ко мне, а Табиб занялся Лайонелом, попутно раздавая указания гадраутсам.
— Что случилось? — встревоженно спросил фродас, бегая глазами от меня к Лаю, пока не зацепился взглядом за лежащего на полу ливу.
Я сбивчиво рассказала обо всем, что случилось.
— Значит, Джиро… — Амнон нахмурился. — Никогда бы не подумал…
— Это я… виновата… — тихо выдавила вертевшиеся на языке слова.
Вместо резких обвинений и утешающих слов, я услышала красноречивый фырк.
— Вот уж неправда. Всему виной этот упрямый асилус (осел), — Амнон кивнул в сторону носилок-паланкина, на которые четверо стражников осторожно перекладывали Лайонела.
Возразила бы — но Амнон круто развернулся, чтобы проверить виновника всего случившегося.
Мне было все равно, в каком состоянии Джиро. Как только стражники направились к выходу — и я ринулась за ними.
— Как он? — не выдержав, спросила Табиба, который быстрым шагом, насколько позволял его возраст, замыкал процессию.
— Рана не задела органы, но…
Лаизареис замолчал. Взгляд, полный сожаления, скользнул по моему лицу.
Внутри все похолодело в ожидании продолжения.
— Клинок был вымазан ядом Свартс-Надрса. Если отрава уже успела дойти до сердца, то… Ему осталось жить три дня… Не больше.
52
Известие ударило по мне с такой силой, что я пошатнулась. И непременно кубарем скатилась с лестницы, если бы Амнон не поддержал меня за локоть.
— Джиро жив. Колотых ран на нем нет. Думаю, Лайонел изловчился и приложил его пару раз головой о стену. Как придет в сознание, я отправлю его в темницу, — ответил фродас на немой вопрос лаизареис.
Во мне внутри забурлили ярость и злоба, подпитывающаяся от несправедливости. Почему? Почему этот выродок получил всего лишь сотрясение, а Лай, мой Лай, находится при смерти?
Но я молчала. Меня трясло от возмущения и подступающей истерики, но сдавленное горло, будто под завязку набитое камнями, мешало говорить.
Открыла рот, судорожно вдохнув порцию затхлого подвального воздуха.
— Соберись, тебе еще за своим абой ухаживать, — черный походный плащ опустился мне на плечи. При других обстоятельствах я бы обрадовалась проявлению участия со стороны Амнона, но не сегодня… Когда мир, трещит по швам, грозя от легкого дуновения ветра превратиться в руины.
— Ты не слышал? — резко обернувшись, напустилась на фродаса. — Лай… — горло снова болезненно сжалось, в этот раз я не смогла подавить рвущийся наружу всхлип. — Ему осталось жить три дня…
«Если яд уже успел дойти до сердца, то…», — всплыла в голове обнадеживающая фраза, сказанная Табибом, но я не могла заставить себя полагаться на это «если».
Оцепенение с фродаса спало, и он легонько тряхнул меня за плечи, заставляя взглянуть в его угольно-черные глаза с почти незаметными красными вспышками.
— Почему…? Что случилось…? Это ведь… пустяковая рана… Я, — обычно сдержанный фродас, умеющий четко и складно излагать свои мысли, растерял как свое самообладание, так и красноречие.
Черные пальцы сжались на моих предплечьях. Я не заметила ни боли, ни того, как длинные ноги впиваются в кожу под тканью плаща.
Ступор и бессилие накрыли меня тяжелой пеленой, мне хотелось просто позволить себе потерять сознание, а очнувшись, обнаружить, что все это было просто кошмарным сном.
— Яд… — только и смогла с усилием вытолкать из себя одно-единственное слово.
Зрачки, почти сливающиеся с радужкой, на секунду расширись, а как пришли в норму, на собакоподобном лице застыло напряженное выражение. Амнон разжал пальцы.
— Мы должны что-то сделать… — ледяной голос растерял львиную долю присущей ему уверенности.
Фродас, не заботясь о чистоте своей одежды, сел прямо на грязные ступени, в одном лестничном пролете до двери, ведущей на первый этаж замка. Он будто бы за один миг лишился сил. Или же решил пустить всю энергию и оставшееся время на то, чтобы придумать способ, как вытащить Лайя из цепких лап смерти.
— А есть хоть один шанс, что…? — опустилась рядом: в сидячем положении у меня не так кружилась голова. Понятия не имела, как продолжить фразу, но Амнон ответил, не дождавшись уточнения.
— Если Джиро пропитал лезвие кинжала ядом Свартс Надрса, — сердце пронзил болезненный укол, хотелось зажать уши, чтобы не услышать продолжения. Анубис с надеждой повернул голову в мою сторону: мое побелевшее лицо, сжатые губы и переполненные влагой глаза, выпускавшие скудные слезинки, все сказали. Я едва сдерживалась. Держась на одном честном слове. — Не одно существующее лекарство на земле Хайма и в Империи Кигаль не излечит рану, нанесенную таким клинком.
— Значит… — напряжение в голосе вырвалось едва различимым хрипом. Чувства разрывали пополам: хотелось пулей лететь к Лайонелу, быть с ним каждую отведенную минуту, а следом накрывало волной апатии, смешанной с диким желание выть в пустоту, как чистокровный вулвз, проклиная все и жалея себя.
Боже, почему это случилось со мной, с Лайем? Ох… Если бы я не пошла на то дурацкое собеседование, осталась бы в своем мире… Лайонел был бы…
Обхватила себя руками, пытаясь унять разгорающийся огонь, стремящийся поглотить сердце и превратить его в обугленные кровоточащие
