Рафаэль Ше обратилась к роли филиации, сосредоточив внимание на группе популяций Центральной Азии. Эти популяции представляют собой «традиционные» общества, организованные в группы согласно филиации патрилинейного типа. Каждый индивид принадлежит определенному роду, роды группируются в кланы, а кланы – в племена. По устной традиции, члены одной и той же группы филиации происходят от общего предка по отцовской линии. Ученые поставили перед собой следующий вопрос: имеют ли эти группы филиации какие-либо биологические основы, или речь идет исключительно о социальном делении? Согласно гипотезе о соответствии между социальными и биологическими группами, два индивида, принадлежащие одной и той же социальной группе (род, клан, племя), должны иметь большее генетическое сходство, чем два случайных индивида в популяции. Генетическое родство было измерено с помощью анализа Y-хромосомы, которая также передается патрилинейным образом. Результаты оказались удивительными: если принадлежащие к одному роду или клану индивиды генетически похожи друг на друга, то индивиды, принадлежащие к одному племени, имеют между собой не больше генетического сходства, чем случайно выбранные в популяции. Таким образом, эти результаты демонстрируют, что роды и кланы соответствуют реальным генетическим основам, тогда как племена являются социальными, а не биологическими группировками кланов различного происхождения. А общий предок племени, по всей вероятности, больше соответствует некоему легендарному, а не биологическому предку, общественная функция которого могла укрепить сплоченность группы.
Кастовая система в Индии
Кастовая система, бытовавшая в Индии до совсем недавнего времени, показывает нам еще один пример влияния культурных факторов на генетическое разнообразие. Касты делят общество на иерархические группы, принадлежность к которым передается по наследству. Часто эти группы эндогамны: поощряются браки внутри касты. Иногда мужчины женились на женщинах из низшей касты, но брак между мужчиной из низшей касты и женщиной из высшей касты был просто немыслим. Таким образом, как и в случае с патрилокальностью, мобильность женщин кажется более высокой: они имеют тенденцию менять касту чаще, чем мужчины. Как представляется, это должно было повлиять на распределение генетического разнообразия на уровне Y-хромосомы и на уровне митохондриальной ДНК.
Исследование Майкла Бэмшеда и Линн Джорд из университета Юты впервые подтвердило эти предположения в 1998 году. При сравнении каст генетическое разнообразие между ними оказывается в десять раз выше у мужчин (остающихся часто в своей же касте и отвечающих, таким образом, за накопление различий между кастами на уровне Y-хромосом), чем у женщин (более мобильных, а значит, способствующих более однородному распределению митохондриальной ДНК). Эти результаты предоставляют еще одну наглядную иллюстрацию того, каким образом культурные обычаи участвуют в формировании генетической изменчивости человеческих популяций.
Когда человек оделся
Итак, мы выяснили, что культурные навыки и обычаи влияют на генетическое разнообразие. А значит, мы можем, проявив немного смекалки, сделать обратное – использовать генетическое разнообразие, чтобы установить и описать культурные обычаи на основании следов, которые они оставили в геноме человека в процессе эволюции. Вот один из примеров, выбранный мною за его оригинальность. Речь идет об исследовании появления одежды у человека: была поставлена задача датировать момент, когда человек начал одеваться. Оригинальность исследования состоит в том, что для изучения этого вопроса команда Марка Стоункинга использовала генетическое разнообразие не людей, а… вшей!
Вошь – это паразит, который неизменно сопровождает человека; мы знаем две его разновидности: головная вошь (Pediculus humanus capitis) и платяная, или нательная вошь (Pediculus humanus corporis). Эти «неизбежные» паразиты различаются главным образом местом их обитания: головная вошь живет и питается исключительно на волосяном покрове головы, тогда как платяная вошь питается на кожном покрове, но живет в складках одежды. У команды Стоункинга родилось предположение, что это различие в среде обитания, вероятно, появилось в тот период, когда у людей сформировалась привычка постоянно носить одежду – событие, которому не существует прямых археологических доказательств. Сравнив генетическое разнообразие головной и платяной вши, исследователи определили, что их расхождение произошло как минимум 100 000 лет назад в Африке. Этот результат позволяет предположить, что современный человек начал использовать первые предметы одежды в Африке в период от среднего до позднего плейстоцена. Гениальное использование генетики для проникновения в историю человеческих культур!
Возникновение земледелия: пример совместной эволюции генов и культуры
Культурный навык, оставивший, вероятно, самый заметный след в истории нашего вида, возник в результате перехода[114] от образа жизни, основанного на охоте и собирательстве, к образу жизни, основанному на земледелии и скотоводстве, во времена неолита. Этот переход стал ключевым моментом на пути человечества к современной жизни. Он начался около 10 000 лет назад одновременно в разных регионах земного шара, и в итоге люди стали вести оседлый образ жизни, что повлекло за собой увеличение плотности населения, а также изменение окружающей среды, пищи человека и патогенов вокруг него. Например, в соответствии с одной популярной гипотезой, развитие земледелия и одомашнивание животных способствовало передаче некоторых возбудителей инфекционных заболеваний и распространению новых зоонозов[115].
Уже в 1990-е годы был задан важный вопрос: начиная со времен неолита мы находим следы похожей сельскохозяйственной деятельности в очень удаленных друг от друга регионах, но как этот новый образ жизни, основанный на земледелии, попал с одного континента на другой? В одной из предыдущих глав мы вкратце рассмотрели две противоположные модели распространения культурных навыков. С одной стороны, это модель культурной диффузии. Она утверждает, что перемещались технологии, а не люди: первые земледельцы просто обучили новым навыкам охотников-собирателей, при этом сами популяции оставались на месте. Таким образом, диффузия навыков происходила без какого-либо заметного скрещивания между двумя группами. С другой стороны, альтернативой этой модели выступает модель демической диффузии: земледелие возникло на разных континентах благодаря миграциям земледельческих народов. То есть эти народы передали охотникам-собирателям не только новые техники, но и – путем скрещивания – свои гены. И снова генетика показала, что она стала замечательным инструментом в помощь историкам. Именно благодаря ей удалось выбрать одну из этих гипотез, потому что данные генетических исследований очевидно свидетельствовали в пользу модели демической диффузии. В Европе земледельческие народы, пришедшие с Ближнего Востока, оставили явные генетические следы в большинстве популяций. В Африке то же самое сделали земледельческие народы – носители языков банту. Таким образом, анализ генома подтверждает, что распространение навыков земледелия произошло не просто благодаря передаче культурных обычаев, но что также имели место миграции и связанные с ними гибридизации.
Кроме того, генетические исследования подкрепили своими результатами идею, что переход к образу жизни, основанному на земледелии, повлек за собой явления генетической адаптации к новым условиям окружающей среды, с которыми пришлось столкнуться первым земледельцам. Например, одно из исследований моей лаборатории,
