не вожу никого к себе. Не люблю этого.
– Не надо, Мариб. Не надо. Я видела вас. Я столько раз к тебе приезжала тогда. Поговорить хотела. Все объяснить. А ты был с ней! К чему лгать? Я просто не желаю видеть у тебя в квартире следы пребывания других женщин. Это неприятно.
– Я тебе ещё раз говорю, – Мариб стискивает зубы, теряя терпение, но все же медленно и четко, а самое главное, негромко, произносит слова, – я женщин к себе домой не вожу. Ты не могла ничего видеть. Даже если приезжала.
– А я видела. Высокую, худенькую. Длинные темные локоны. Платье чёрное. Короткое. Красивая очень. И она целовала тебя. А ты отвечал.
Последние два слова я произнесла тихо-тихо, потому что голос дрогнул, а картины той сцены снова пронеслись перед глазами, сковырнув едва затянувшуюся рану.
Мариб хмурится, и по его лицу я понимаю, что он тоже вспомнил тот вечер. Прекрасно. Больше мужчина не возражает.
– Пойдем.
Распахивает дверь с моей стороны и заставляет выйти из машины.
Лифт едет оглушительно медленно. Улитка и то ползет быстрее. А Мариб все это время стоит рядом и крепко держит меня за руку. Ну да, правильно делает. Я и убежать могу.
Когда я прошла в квартиру, сердце болезненно сжалось.
Вот здесь, в прихожей, я всегда оставляла ключи от его машины, потому что сам он их вечно забывал не то в барсетке, не то в карманах. С этой стороны в шкафу находились мои вещи, а здесь шляпа висела. А прямо по коридору была спальня моя, слева. И его – справа, в самом конце.
Мариб даёт мне время осмотреться, помыть руки. Привычно щелкаю чайник, запоздало напоминая себе, что, наверное, теперь я должна уточнять, могу ли это сделать.
– Все здесь в твоём распоряжении, как и раньше.
– Незачем.
Дальше он говорит, что приставит ко мне своих людей. И даже папа временно будет под охраной – Мариб сам переговорит с отцом.
Мы долго обсуждаем то, что произошло. Мариб задаёт разные вопросы, но у меня нет дополнительной информации. Все что знала, я ему уже рассказала. А сам он коротко поясняет, что правда не знал о моих визитах: сам же велел не пускать никого к себе и оградил от посторонних. Старого телефона он лишился, звонков и смс не видел. А еще заверяет: если бы видел, перезвонил обязательно. Да и приехал бы, наверное, тоже. Вот уж не знаю теперь: верить или нет. Но сердце от обезоруживающих слов забилось чаще.
Чай уже начал остывать, как Мариб внезапно огорошил новостью:
– И я считаю, что тебе лучше снова ко мне переехать.
– Нет, – ни секунды мне не потребовалось для размышлений. Разве он ждал другого ответа?
– Почему? Так будет безопаснее. В себе я уверен, а в других – нет.
– Я не хочу здесь жить больше.
А в глубине души предательский голос шепчет вероломное: и меньше тоже.
– Кроме тебя здесь не было ни одной женщины. Никогда. Это тебя устроит?
– Мариб, я не прошу оправдываться. Ты спросил, я ответила. Не хочу с тобой жить.
Поразмыслив несколько лишних секунд, Мариб неожиданно начинает давать пояснения.
– Да, ее зовут Лия. Да, в тот день у нас действительно была назначена встреча, – как официально, с ума сойти, «назначена встреча», – но я замотался по рабочим вопросам и заехать за ней не успел. Поэтому она подъехала на такси, и дальше мы пересели в мою тачку. Я не вожу женщин к себе.
Или я сейчас пну его в колено, или ударю. Он совсем бездушный? Не понимает, что эти слова ломают меня изнутри?
– Мариб, я домой хочу.
– Сначала нам нужно договориться.
Пряча лицо, я отворачиваюсь к окну, и плотину прорывает. Слезы льются как из рога изобилия. И я безуспешно пытаюсь стереть их.
– Это для твоей же безопасности.
Прозвучавшая фраза снимает с предохранителя весь поток эмоций, которые уже льются наружу. И я, резко оборачиваясь, больше не в состоянии сдерживаться.
– Да я не смогу так жить!!! Смотреть, как ты зацелованный приходишь от любовницы?! Как ты уезжаешь к ней?! Слушать ваши телефонные разговоры?! Ты хоть понимаешь, как это больно?!
– У нас с ней уже все. Мы разошлись.
– Не надо лгать! Она постоянно тебе звонит!!! Постоянно!!! Ты думаешь, я не вижу? Ты думаешь, я не помню, как ты в прошлый раз случайно с ней пересекался в спортивном центре твоего брата?!
– Это действительно была случайность. И я никогда вас с ней не совмещал. Просто так получилось, что после моего возвращения мы с ней на короткое время вновь сошлись.
– Мариб, ты мне не веришь теперь. И, знаешь, это взаимно. Я тебе тоже больше не верю. Я не буду так жить. И мешать тоже никому не буду. Вот это вот все… чтобы меня это не касалось. Можешь приезжать к ребёнку в будущем, когда захочешь, но я быть свидетелем твоей личной жизни не хочу!
Внезапно мое запястье воспламеняется от жесткой хватки, и меня мощной волной ведёт вперёд. Я утыкаюсь ладонями Марибу в грудь, а он запускает пальцы мне в волосы и до боли сжимает их, заставляя откинуть голову назад.
Его губы накрывают мой рот в неудержимом порыве, и я чувствую, как мужчина страстно втягивает мой язык, лаская его неудержимо и дерзко. Ноги подкашиваются, особенно когда я чувствую, как Мариб требователен, словно изголодался. Жадный. Неудержимый. Такой родной.
Ненасытные поцелуи переходят на шею, а ладонь Мариб спускает на поясницу, не позволяя мне отодвинуться.
– Мы уже с ней разошлись. Не общаемся вообще, – тихий шёпот как раскат грома. Неужели это правда?
Я замираю в его руках, чувствуя себя марионеткой. Потому что собственное тело начинает меня предавать. Грудь теперь очень чувствительная, ведь идёт перестройка организма, напряжение уже сковало мое нутро, а дыхание тяжелое. Уверена, ещё и глаза затуманены. И вдруг сквозь оглушающую пелену слышу хриплый вопрос:
– У тебя другие после меня были?
– Что? – я осекаюсь, понимая, что он не шутит. Какие другие? Мне кроме него вообще никто не нужен.
– Может, тот мальчик твой? Ты была ещё с кем-то, Мира?
– Мариб, – губы пересохли, я дышу очень тяжело, – нет. Конечно, нет, ты что? Я о тебе каждый день думала. Да и о беременности почти сразу узнала.
В его глазах насторожённость. Он внимательно и сурово смотрит на мое лицо.
– Скучала?
Я не отвечаю, лишь едва заметно киваю головой.
– Ласкала себя, как это делал я?
Во рту сухо, слова застряли в горле. Неужели он
