— Не лжешь… Это хорошо… Ладно, на первый раз прощаю… Прикажи воинам разбить лагерь — эту ночь мы проведем тут…
…Ушейба спустился с седловины за час до заката. И, пожирая меня влюбленным взглядом, вытянул перед собой ладонь и продемонстрировал тот самый голыш:
— Великая Мать Виера! Там все так, как ты сказала: и расщелина, и полка, и пирамидка, и этот камень…
Я благосклонно улыбнулась:
— Ты ловок и быстр. Это делает тебе честь. А теперь покажи мне, на что ты способен с мечом в руке…
Воин непонимающе уставился на меня:
— Против тебя, Великая Мать?
Я сделала небольшую паузу, дождалась огоньков ревности в глазах Равсарского Тура, и, мысленно поздравив себя с очередной победой, отрицательно помотала головой:
— Нет. Я не хочу забирать твою жизнь, младший. Меня интересует, умеешь ли ты стоять на ногах… Тур?
— Да, Великая Мать?
— Твои воины застоялись. Пусть разобьются по парам и позвенят мечами.
— А я? Ты не будешь против, если я тоже разомнусь? — взгляд Беглара метнулся вправо-вверх, и я поняла, что он представляет себе бой с Ушейбой.
Я равнодушно пожала плечами:
— Не буду…
Тур тут же оказался на ногах, и через пару минут на берегу реки закипела настоящая сеча…
…Как я и предполагала, Дзагай выбрал себе в противники несчастного Ушейбу. И 'убил' его с первого же удара. Не успевший среагировать на атаку парень густо покраснел, поудобнее перехватил меч, и… снова 'умер'. На этот раз продержавшись против своего вождя чуть больше десяти ударов сердца. Третий бой получился чуть длинней. Но только потому, что Тур решил продемонстрировать мне всю глубину пропасти, лежащей между ним и Ушейбой.
Я не возражала. Вернее, сочла правильным продемонстрировать гордость за своего эдилье. Но… не сразу: отблески гнева в моих глазах пропали только четвертой его победы. После шестой или седьмой он почувствовал мой интерес. А после девятого боя, в котором Тур победил и Ушейбу, и Лашшу Шайгира, я улыбнулась. С той самой гордостью… И… поманила его к себе.
Вождь тут же забыл про свою ревность, про поверженных противников и продолжающуюся тренировку, и мгновенно оказался рядом:
— Да, Великая Мать?
— Я в тебе не ошиблась… — глядя на него снизу вверх, усмехнулась я. — Ты знаешь, с какой стороны нужно браться за меч. Если бы не твоя слабость…
— Слабость? — брови Тура медленно поползли вверх.
— Да… — кивнула я. И… застыла.
…Последние несколько дней, готовя Тура и его воинов к очередному воздействию, я откликалась на 'зов отца' чуть ли не каждые три-четыре часа. Поэтому Тур нисколько не удивился. И, присев передо мной на корточки, приготовился ждать…
…Еще в Свейрене, анализируя слабые стороны использования образа Великой Матери Виеры, я пришла к выводу, что наиболее уязвимым местом моего плана являются мои физические возможности. В частности, моя неспособность передвигаться по горам. По моему разумению, Великая Мать народа, живущего в горах, должна была скакать по скалам, как серна. И не знать усталости. Увы, даже упившись стимулирующих настоек, из своих запасов, я бы не смогла взобраться ни на самую первую скальную стену, с которой начиналась 'тропа', ведущая в долину Красной Скалы, ни на большинство последующих. Соответственно, должна была выпасть из созданного образа, и вызвать у своих 'детей' как минимум, недоумение.
Умирать в шаге от своей цели мне не улыбалось, поэтому пришлось хорошенечко подумать.
Выход нашелся. И весьма неплохой. Правда, для того, чтобы им воспользоваться, мне требовалось довольно много везения. И кое-какие отвары и настойки.
С последними проблем не было. А вот с везением не сложилось: уже в пути, расспрашивая Беглара о жизни его богов, я выяснила, что ни Великая Мать Виера, ни ее родственники так и не додумались ни до чего, хотя бы отдаленно напоминающего нектар или амброзию! И на своих пирах довольствовались мясом, сырами, овощами, фруктами и вином. Правда, отдельные, особо привередливые личности вроде бога Солнца Ойтарра, могли мгновенно восполнить свои силы, выпив по два-три бурдюка с козьим молоком, но в связи с отсутствием у меня последнего этот рецепт меня не устроил. В общем, пришлось придумывать напиток, с помощью которого мы, боги, ускоряем реакцию и повышаем выносливость. А так же продумывать ситуацию, в которой моя фраза про 'забывчивость' равсаров будет воспринята нормально…
…Через пару часов после ухода в небытие, открыв глаза, я обнаружила, что тренировка уже завершилась, что на костре жарится мясо, а мой эдилье сидит не на корточках, а на валяющемся на земле седле.
Требовательно вытянув руку, я дождалась, пока замешкавшийся Беглар поможет мне встать, и еле слышно пробормотала:
— Мда…
Почувствовав, что я расстроена, Тур встревоженно заглянул мне в глаза:
— Что случилось?
— Отец готовится к новой битве, и ищет достойных воинов… Вот, вспомнил про то, что я нашла себе нового эдилье и потребовал тебя показать…
— Так я готов!!! — пожал плечами Дзагай. И тут же умолк, почувствовав мою ладонь на своих губах.
— Не все так просто, Тур! Для того чтобы ты выдержал его взгляд, тебе надо стать втрое сильнее и впятеро выносливее. Представляешь?
— Угу… — неуверенно буркнул воин.
— Я хотела начать поить тебя айиром, но, боюсь, уже поздно…
— Что такое 'айир'?
Я перевернула правую ладонь и продемонстрировала ему 'невесть откуда' взявшуюся в ней баночку с отваром равельника:
— Отвар из корней одного очень редкого цветка, который расцветает раз в тысячу лет. Когда-то он рос и в Шевистских горах, и самые удачливые травницы умудрялись поить его отваром своих сыновей. Увы, те времена давно забыты, и даже название напитка стерлось из вашей памяти…
— И что делает этот отвар?
— Нам, богам, дарит бессмертие и вечную красоту. Вам — умножает силу, выносливость и ловкость… — усмехнулась я.
Глаза Беглара расширились, и он ошарашено пробормотал:
— То есть получается, что Ядвар Эрдзо, сын травницы Гаадат, мог стать первым мечом равсаров именно потому, что пил айир?
Кто такой Ядвар Эрдзо, я не знала. Но утвердительно кивнула:
— Да, мой эдилье…
Тур гордо расправил плечи и посмотрел на меня сверху вниз:
— А я победил Азнука Мзаана без всякого айира!
— Мой отец — не какой-то там Мзаан! — хмыкнула я. — Когда он говорит, люди падают замертво. В общем, без айира ты обречен. А я… я потеряю тебя, так и не познав…
