— Богом? — усмехнулась я.
Беглар вгляделся в мое лицо, и, не увидев на нем признаков гнева, кивнул:
— Да, Великая Мать! Это… восхитительно! Я вижу мир как орел, летающий под самыми облаками — каждый камушек, каждую травинку, каждую букашку! Я чувствую движение противника раньше, чем он начинает двигаться! Я совсем не устаю…
— А как остальные?
— Чувствуют то же самое… — радостно оскалился Беглар. — Мы тут провели несколько тренировочных боев — так мои воины стали двигаться так, как не снилось даже Азнуку Мзаану…
— Дался тебе этот Мзаан… — поморщилась я. — Забудь про него, Тур! Тебе надо думать о встрече с моим отцом. И пить айир два раза в день…
— Мех почти пуст… — расстроенно пробормотал равсар. — На рассвете, как ты и приказала, каждый из моих воинов сделал еще по глотку, а там было совсем немного. Ночью к нему не прикасались — это точно. И утром никто не пытался выпить больше, чем следует…
— Тебе-то хватило? — перебила его я.
Равсар кивнул:
— Да… Я выпил два… Но там осталось совсем немного… В общем, на вечер уже не хватит…
— Видимо, глотки были о-о-очень большими… — хмыкнула я. И, мысленно представив себе последствия принятия такого количества отвара равельника, ужаснулась: — Мда… Что ж, все равно до вечера айир потеряет силу, и мне придется снова отворять себе кровь. Поэтому прикажи вылить то, что осталось, и хорошенько прополоскать мех…
Беглар встревоженно посмотрел на меня, подергал себя за ус и хмуро пробормотал:
— Я-то прикажу. Только… Мда… В общем, если ты собираешься вечером отдать нам столько же ее крови, то тебе надо выпить вина, чтобы восстановить хоть какую-то часть…
— Угу… — кивнула я. — Только сначала не мешает поесть…
…Несмотря на весьма плотный завтрак, выпитое вино сразу же ударило в голову. И как только Равсарский Тур привязал меня к своей спине и двинулся к скальной стене, меня потянуло в сон. Причем настолько сильно, что я, сделав несколько безуспешных попыток уйти в состояние небытия, сдалась. И сразу же провалилась в мутное черное Ничто.
Впрочем, ненадолго: где-то через час, когда мой эдилье взобрался на седловину, мне в левый бок задул ураганный ветер, и, мгновенно выстудив кольчугу до температуры льда, заставил прийти в себя…
…Работать со своей памятью, умирая от слабости и холода, оказалось безумно сложно: я то соскальзывала с зыбкой грани между небытием и реальностью, то теряла нужные мне пленочки, то впадала в сонное оцепенение. Кроме того, у меня жутко затекли перетянутые ремнями бедра, а левую ногу начала сводить судорога. Поэтому, в те короткие промежутки времени, когда у меня получалось нормально соображать, я до рези в глазах всматривалась в окрестные скалы и нагромождения камней, или горячечным шепотом описывала Беглару приметы будущих ориентиров.
В отличие от меня, равсары, находящиеся под действием отвара равельника, не чувствовали ни холода, ни усталости. И неслись по горам, как по ровной дороге. Что удивительно, их нисколько не беспокоило то, что их лица превратились в кроваво-красные маски, склеры стали отливать желтым, а под глазами появились черные мешки: эти наивные дети гор действительно верили в то, что все эти признаки — следствие воздействия мифического айира…
…К приметной скале, нависающей над верхним входом в узкое и извилистое ущелье, которое вело к замку Красной Скалы, мы подошли часа за три до заката. Воины, все еще чувствующие в себе 'божественную силу', рвались идти дальше, но, услышав мой приказ, мгновенно побросали дорожные мешки и принялись обустраивать лагерь. Равсарский Тур, аккуратно посадив меня на брошенную на камень бурку, опустился на колени и заглянул мне в глаза:
— Как ты себя чувствуешь, Великая Мать?
— Я? Или это тело? — устало поинтересовалась я.
Беглар непонимающе сдвинул брови, а потом расхохотался:
— А, ну да! Не сообразил…
Я 'полюбовалась' на его лицо, украшенное звездочками полопавшихся сосудов, на потеки крови на его усах и бороде, и вдруг почувствовала себя хладнокровной убийцей. Такой же как, мэтр Джиэро, Коэлин или мой отец.
'Как же я ненавижу слово 'Долг''… - мысленно повторила я слова, сказанные мне графом Ауроном в день, когда я поклялась от него не убегать. И добавила от себя: — 'И свободу выбора между смертью и Смертью…'
— Скажи, Мать Виера, — почему-то опустив титул 'Великая', хрипло спросил Тур. — А как ты выглядишь на самом деле?
Проследив за направлением его взгляда, я мысленно схватилась за голову: совершенно не уставший во время дневного перехода равсар почувствовал желание. И сейчас, пялясь на мою затянутую кольчугой грудь, пытался удержаться от действий…
— Увидишь, мой нетерпеливый эдилье… Скорее всего, послезавтра… — улыбнулась я. И, почувствовав, что он начинает плыть, еле слышно прошептала: — Адириэла-тэйс!
Услышав Слово, воин застыл, и мгновенно превратился из возбужденного самца в безмолвного, готового на все раба.
'Вот и все…' — улыбнулась я. И, поглядывая по сторонам, принялась корректировать его крону…
…Мда. Избавить Беглара от вспыхнувшего желания оказалось сложней, чем я ожидала: даже находясь в трансе, воин упорно не желал отказываться от своих намерений, и подсознательно сопротивлялся моему внушению. Кроме того, мимо нас то и дело проходил кто-нибудь из воинов, и мне приходилось делать вид, что мы просто беседуем. В общем, к тому времени, как 'мой эдилье' перестал видеть во мне объект неутолимой страсти, равсары закончили обустройство лагеря, выложили на чистый кусок полотна вяленое мясо, сыр и порядком зачерствевший хлеб и принялись прислушиваться к нашей 'беседе'.
Закончив работу, вывела Тура из транса, жестом подозвала к себе Ушейбу, и, приказав ему принести мне мех с вином и три кубка, хмуро уставилась на все удлиняющиеся тени: времени оставалось все меньше и меньше, а я до сих пор не решила, что мне делать с равсарами.
Прочувствовавшие те преимущества, которые им дает моя 'божественная' сила, они были готовы выпить из моих рук все, что угодно. И следовать за мной в Рейвейн, к престолу 'моего отца', зная, что вечное посмертие дается вместо жизни…
Только вот для меня вариантов их будущего было два: снотворное — сон на камнях — смерть от рук воинов Правой Руки, или смесь снотворного с ядом — смерть во сне, но уже от моей. Разница — совсем небольшая. Но существенная: в первом варианте я перекладывала свою ответственность за их жизни на плечи вассалов графа Утерса. А во втором — должна была отнять жизни. Сама. У двадцати девяти человек. Хладнокровно и расчетливо, как наемный убийца. И становилась почти такой же, как они…
'Что выбрать, смерть или Смерть?' — раз за разом спрашивала себя я. И не находила ответа…
…Увидев, что вождь начал соображать, я ненадолго отвлеклась от тягостных раздумий:
— Беглар? Где баночка с айиром?
Непонимающе посмотрев на меня, Дзагай прикрыл глаза, несколько раз сжал и разжал кулаки, и, наконец, разродился:
— А, айир? У меня…
— Давай его сюда. И принеси мне мой дорожный мешок — сегодня я вас немного полечу…
Равсар тут же оказался на ногах. И, вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, хмуро уставился на своих воинов:
— Ну и чего вы расселись? Райваз! Лашша! Спуститесь вниз по ущелью и…
— Стоять! — не дав ему договорить, рыкнула я. И, закрыв глаза, изобразила очередное 'прозрение': — В часе ходьбы отсюда — два воина Правой Руки… На высокой скале… Наблюдают за тропой… С этой стороны к ним не подняться… С той, пожалуй, тоже…
Развернувшись ко мне, Тур удивленно сдвинул брови:
— Но они же как-то поднялись?
— Спустились. С другой скалы. По веревкам… — я пожала плечами и медленно открыла глаза. — Они хорошие воины, Беглар! Ничуть не хуже твоих…
— Их двое, а нас…
— Для того чтобы запалить сигнальный костер, им потребуется одно мгновение. Дальше объяснять?
— Да, но пройти мимо них, в полной темноте, по совершенно незнакомой тропе…
— Я тебе обещала, что помогу? — снова перебила его я.
