Пятнадцать минут до финального свистка. Яшин в рамке творит чудеса, вытащив за последнюю четверть часа пару непростых мячей. Как говорится, нам бы день простоять, да ночь продержаться.
Смотрю на Морозова — тот разве что не подпрыгивает на месте, то и дело кидая взгляд на большие часы в центре табло, где на белом фоне жирно темнеют цифры — 1:0. Как же медленно движется минутная стрелка! Семь минут до финального свистка… Пытаемся организовать редкую контратаку. Меня загоняют в угол поля, и я там просто тяну время, прижав мяч к угловому флажку и растопырив руки.
Все кончается корнером. Еще возможность потянуть время. Понимаю, что не совсем по-джентльменски, но в данном случае счет важнее. На последней минуте — кажется, шло уже добавленное время — Беккенбауэр умудряется мазануть по мячу, находясь чуть ли не на 11-метровой отметке. Круглый укатывается в аут, звучит долгожданная трель судейского свистка, и я обессиленный падаю на газон, где запах подстриженной травы не смогло перебить даже 90-минутное вытаптывание бутсами. Все, мы в финале!
Глава 16
В раздевалке на удивление эмоции не били через край. Пробки от шампанского, во всяком случае, в потолок не летели. Первым делом я поблагодарил Стрельцова за филигранный пас, справедливо считая, что половина забитого гола принадлежит ему. Эдик немного смутился, махнул рукой и отправился в душ.
Банишевский проковылял ко мне и с чувством произнес:
— Егор, я даже рад, что так со мной получилось. Потому что если бы ты не играл вместо меня — еще неизвестно, как бы все закончилось!
Причем говорил он это совершенно искренне, я видел это по его глазам.
Нарисовавшиеся минут через пять Гранаткин с Ряшенцевым сдержанно поздравили нас с выходом в финал первенства мира, причем с таким видом, будто по-другому и быть не могло.
— Молодцы, выполнили установку тренера, — говорил между тем Гранаткин. — Вот что значит дисциплина, полная самоотдача на поле! Осталось доказать, что советский футбол — сильнейший в мире.
Эх, ребята, знали бы вы, как низко пал отечественный футбол в реальности Алексея Лозового, что и 4-е место, завоеванное в 1966 году, окажется в ближайшие полвека непревзойденным результатом! Да что там полвека, можно смело и на 100 лет загадывать — все равно в полуфинал чемпионата мира хрен попадем.
Хотя тут можно сказать и по-другому: что это другие страны шагнули вперед, а мы остались топтаться на месте. А тут еще, мать ее, Перестройка с последующим развалом СССР, а заодно и спортивных школ, откуда тренеры, получавшие копейки, уходили на базар торговать шмотками. А то и в бандиты подавались, или вовсе спивались… Ведь последние успехи национальной сборной как раз и пришлись на советский период — победа на Олимпийских Играх 1988 года и финал чемпионата Европы в том же году. Костяк сборной всегда составляй русские и украинцы, плюс туда иногда попадали грузины, армяне и представители прочих малых народностей.
— Гляди-ка, наш Малец сияет как начищенный самовар, — осклабился Серебряников.
— Имеет право парень, гол забил победный, — по-отечески потрепал меня за вихор проходивший мимо Стрельцов из душа с полотенцем на плече. — Щас бы, мужики, в баньку сходить, на скамейке прилечь, чтобы тебя веничком березовым по спине, да по заднице…
— А потом кваску холодного, а еще лучше пивка! — подхватил Численко.
— Могу попробовать устроить, — откликнулся я.
— Серьезно? Это где же ты в Англии баню видел?
— Есть одна, в Фулхэме. Пенсионер у меня там знакомый живет, Федором Максимовичем кличут, сам он родом с Алтая, а женился на англичанке, сейчас уже вдовец. Вот и поставил баньку, ностальгирует. Я у него несколько раз парился, пока за 'Челси' играл. Дух там какой — вы не представляете! Выходишь из баньки — и словно заново родился. Кстати, и квасок сам делает, вкуснотища!
— А что, нам же финал в Лондоне играть, завтра уже туда и отчаливаем, — оживился Шестернев. — Владимир Петрович, вы же не против, если мы в баньку к знакомому Егора наведаемся?
— Решим этот вопрос, — улыбнулся Морозов. — Я бы и сам с удовольствием попарился. Но сначала нужно будет согласовать с руководством.
Мне вспомнился случай из прошлого Лозового. Мы тогда с Бари Алибасовым как раз сидели после баньки, разгоняясь пивком, и не спеша вели беседу о шоу-бизнесе, как нашем, так и глобального масштаба.
— Понимаешь, Леха, они просто раскручены, — говорил Бари, отрываясь от кружки. — Сначала в их раскрутку вкладываются, а затем отбивают с них в 10 раз больше. Просто бизнес! Кому-то повезло с продюсером, кому-то нет… Моим 'нанайцам' повезло, иначе прозябали бы где-нибудь по третьесортным клубам.
— Так их время вышло, согласись.
— Но свое-то они взяли, лет 10 были на волне. 'Spice Girls' вон тоже давно разбежались, а как звездили! Мои-то хоть еще попердывают… Так что, Леха, без продюсера, без раскрутки в современном шоу-бизнесе ты никто и звать тебя никак. Просто одних на весь мир раскручивают, а мы тут ограничены пределами 'совка'. Вон возьми Надю Кадышеву, чем она хуже той же Pink? Поет шикарно, а наряды какие!.. Да этой Пинке до нее еще петь и петь!
Так и не понял в тот раз, прикалывался Бари или говорил на полном серьезе. Я представил Pink в сарафане и кокошнике, и не удержался от улыбки…
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился наш немолодой администратор.
— Егор, там тебя какие-то ребята спрашивают, из местных.
— Кто такие?
— Один Джоном представился, который со мной говорил.
— Хм, интересно…
В коридор я вышел с обмотанным вокруг торса полотенцем, и нос к носу столкнулся со знаменитой ливерпульской четверкой в лице улыбающихся Джона, Пола, Джорджа и Ринго. А рядом крутилась парочка пишущих журналистов и трое с фотоаппаратами, тут же принявшись ослеплять нас вспышками.
— О, круто выглядишь! — слегка меня приобнимая, заявил Леннон.
Тут же последовали объятия от остальных 'битлов'.
— Поздравляю с победой! Ты был лучшим!
— Спасибо… А вы-то тут какими судьбами?
— У нас просто совпал приезд в родной город с вашей игрой, и мы не могли упустить шанс посмотреть тебя в деле. Почему ты раньше не играл?
— Это был хитрый тактический ход наших тренеров, — ухмыльнулся я. — Так что, какие ваши прогнозы на второй полуфинал?
— Ну, мы-то надеемся, что наши разделают португальцев, несмотря на наличие в их составе 'черной жемчужины' Эйсебио, — ответил также улыбавшийся Пол. — Уверен, это будет классный финал на 'Уэмбли' — сборная Советов и сборная Англии!
— А если я вашим гол забью?
— Если он будет победным — то для англичан ты станешь врагом номер один, — прищурился Джон сквозь линзы очков. — Нет, серьезно, тебе тут прохода не дадут, так что ты хорошенько подумай, прежде чем огорчать королеву и английских болельщиков.
Дверь раздевалки распахнулась, и в коридор выглянул Галимзян, он же Гиля.
— Егор, ты куда пропал? Там тебя Морозов спрашивает… Ох, мать моя женщина! Это же…
— Знакомься, Гиля, это Джон, это Пол, Джордж и Ринго. Пришли выразить восхищение нашей игрой.
Хусаинов тут же на сносном английском — где только выучить успел — принялся в свою очередь выражать восхищение творчеством 'The Beatles', заявив, что у него имеются все альбомы группы.
— Парни, вы чего зависли? — выглянул из раздевалки Шестернев. — Там Петрович уже нервничает, что-то сказать хочет.
— Все, идем-идем, — ответил я на русском и снова перешел на английский. — Ладно, ребята, нам нужно идти, спасибо, что поддержали сегодня нашу сборную, еще увидимся.
Ночь мы провели в Ливерпуле, причем толком поспать мне так и не удалось. Перед глазами то и дело мелькали кадры нашего полуфинала с немцами, да еще побаливала лодыжка, на которой образовался приличных размеров синяк. Не говоря уже о какой-то ошалелой поклоннице, полночи голосившей под окнами: 'Егор, я тебя люблю!' Куда только полиция смотрит! И вот что значит номер без кондиционера; форточку прикроешь — уже дышать нечем, а так хоть бриз малость задувает. Яшину я завидовал черной завистью — наш кипер спал как убитый, казалось, его даже орудийная канонада не заставит подняться с постели.
— Там какая-то сумасшедшая до двух часов твое имя голосила, в любви признавалась, что ли? — недовольно пробурчал за завтраком севший за мой столик Метревели. — Пришлось мне звонить администратору, тот вызвал 'бобби', и ее куда-то увезли.
Я только виновато развел руками, мол, что поделаешь, ради славы приходится чем-то жертвовать.
Утром вылетели в Лондон, и уже через час приземлились в столице Британии. И тут не обошлось без фанаток, девиц пять с плакатами, на которых было намалевано мое имя и даже что-то вроде неудачного шаржа, голосили, приветствуя меня и опять же — признаваясь в любви. Эх, Ленка бы услышала — космы им повыдирала. И мне заодно чего-нибудь оторвала бы.
