бы нечто подобное даже если бы все закончилось кучей трупов.
— Потому что Академия нужна.
— Да, — комиссар вздохнул, — потому что она нужна. Нужна армии, нужна ОСП, нужна Королям, секретным службам, ученым из институтов, конструкторским бюро, больницам, астрономам, торговцам, столичным модницам, чиновникам… И да будет так. Единственное: здесь временно пропишется ударный отряд ОСП. Думаю, на пару месяцев. Хочу, кстати, их выгнать на полигон — тренировать пятикурсников… В общем, что ни делается — все к лучшему. Но я еще не задал тебе второй вопрос.
Комиссар сел на крышку стола, пыхнул сигарой и внимательно посмотрел на следователя. Во взгляде зама ректора не было ни злобы, ни угрозы, а лишь усталость и плохо скрываемое любопытство. Фигаро напрягся. От Пфуя можно было ожидать чего угодно; шокировать окружающих для него было в порядке вещей.
Но даже полное осознание этого факта не смогло подготовить его к следующей фразе комиссара:
— Фигаро, хочешь, я дам тебе рекомендацию о зачислении в штат ОСП?
…Дождавшись пока следователь закончит давиться воздухом и, наконец, возьмет себя в руки, Пфуй с каменным лицом добавил:
— Как следователя первого ранга. С серым жетоном.
— Серый жетон… — Фигаро потряс головой словно собака, выбравшаяся на берег из воды. — Это, если я правильно помню, возможность класть с прибором на любые нормы законодательства. Привилегия верхушки Ордена Строгого Призрения, десятка правительственных агентов, ваша с Целестой, и королевского советника Штайнера.
— Да, все верно.
— Поясните.
— Фигаро, — комиссар прикусил губу, — мне уже немало лет. Но мне хватает квалификации и специальных знаний, чтобы понять некоторые важные вещи. Например, то, что вешалка, с которой тебя нашли в обнимку — трансформированный Таккер. И что если уж у тебя хватило сил ухайдокать колдуна с которым не справились ударный отряд ОСП, преподаватели Академии и Савелий Качка, то…
— Что если это вышло случайно? — перебил Фигаро. Он с такой силой вцепился в подлокотники кресла, что костяшки на его пальцах побелели.
— Да, — легко согласился Пфуй, — такое тоже вполне возможно. Но вот это случайностью не объяснишь.
С этими словами комиссар, обойдя стол, открыл шкаф и, достав из него стопку мелко исписанных листков бумаги, хлопнул ими о столешницу.
— Что это? — следователь с опаской покосился на листки. — Где-то я это уже видел…
— Это квалификационный тест для работников ДДД. Тот самый, который ты недавно заполнял. Так вот: для подтверждения твоей квалификации нужно набрать сто баллов. Ты набрал триста тридцать. Это возможный максимум, Фигаро.
— Я списал, — с каменным лицом процедил следователь. — Можете направить меня на пересдачу.
— Ты, конечно, мог списать, — вздохнул Пфуй. — Но есть одна проблема. Последние сто заданий — задачи по квазиматематике. И я, разумеется, готов поверить в то, что какой-нибудь студент шестого курса кафедры метафизики решил тебе несколько задачек за бутылку коньяка. Но я никогда не поверю, что среди них ты нашел вундеркинда способного решить задачу Крегора-Моне. Или задачу о наложении лямбда-потоков в пространстве Мерлина.
— Это был очень умный студент.
— Ага, — комиссар чуть улыбнулся, — конечно. Очень-очень умный.
Он аккуратно, почти нежно взял один из листков теста и поднес его к глазам.
— Эти задачи… Они не имеют решения, Фигаро. Точнее, не имели его до того дня пока ты их не решил. Их специально включают в тесты как пример предельной сложности научной проблемы; решать их не нужно.
«Проклятый Артур», подумал следователь.
— … и если мой сотрудник, который еще вчера не умел сотворить элементарный кинетик без того чтобы не поджечь себе ботинки вдруг становится круче Мерлина Первого, то нетрудно догадаться что происходит нечто из ряда вон выходящее.
— И что теперь? — спросил Фигаро после недолгого молчания. — Заявите в ОСП?
— Нет, — коротко хохотнул Пфуй. — Повторю свой вопрос: как насчет…
— Мне не нужна эта должность, — тон следователя был, возможно, несколько более резковат, нежели он рассчитывал. — Мне нужно кое-что другое. Я прошу вас ответить на один простой вопрос, господин комиссар. На один-единственный.
— Я слушаю. — На лице Пфуя не дрогнула ни одна мышца.
— Насколько вы мне верите?
— Хм…
— Я имею в виду, верите не как сотруднику, а как человеку? Вы знаете меня уже черт знает сколько лет. Я не раз слышал, что вы доверяете мне бесповоротно. Но вас хрен поймешь: то ли вы шутите, то ли говорите правду. Поэтому…
— Я верю тебе, Фигаро, — Пфуй вздохнул и сдул пепел с сигары. — И я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
— О… Тогда выслушайте меня… — Следователь прочистил горло, — Я не буду рассказывать всю суть переделки в которую я попал. Пока не буду — думаю, придет время, и мне понадобится вся помощь, которую я только смогу получить. Скажу просто: я тот же Фигаро, которым был всегда. Ничего не изменилось.
— Охотно верю. — Комиссар чуть улыбнулся. — Только следователь Александр Фигаро, оболтус, остолоп и троечник мог произнести эту фразу с таким выражением физиономии и таким тоном. Так что ты явно не Другой, занявший место Фигаро и не колдун под личиной… Ты во что-то ввязался, во что-то темное и непонятное — я это прекрасно вижу. Уж не знаю, что ты там взвалил на свои плечи, но скажу одно: ты помог нам, и в урочный час мы с Целестой тоже придем тебе на помощь. А пока…
Он взял со стола лист бумаги, исписанный знакомым следователю бисерным почерком (Фигаро, если честно, вообще не понимал, как комиссар умудряется держать пальцами автоматическое перо, не разламывая его на части), скомкал его, швырнул бумажный катышек в мусорную корзину, витиевато выругался и спросил:
— А пока давай вместе подумаем, что мне писать в заключительном отчете по этому делу.
…Холодный весенний дождь короткими очередями бил в жестяной оконный козырек; тяжелые капли расшибались, превращаясь в фонтанчики водяной пыли, и эта пыль сеялась на окна словно туман. Иногда, когда порывистый ветер вдруг менял свое направление, капли дождя барабанили прямо в стекло, полностью скрывая от глаз следователя широкий двор городской резиденции комиссара Пфуя: серые мокрые деревья маленького парка, отключенный фонтан в стиле барокко и ряды хозяйственных пристроек: пару флигелей из потемневшего от времени красного кирпича, дровяной сарай и покосившуюся деревянную будку непонятного назначения из крыши которой торчала кривая жестяная труба. Чуть дальше, почти скрытая пеленой дождя, тянулась высокая решетчатая ограда, увитая сухой виноградной лозой.
Фигаро отвернулся от окна и притворился спящим, сквозь полуприкрытые веки наблюдая за Савелием Качкой, который тихонько напевал себе под нос, суетясь у низкого журнального столика. Колдуна окутывало облако едких алхимических запахов; он что-то смешивал в тонкой высокой колбе, время
