— Я спрашиваю тебя в третий раз, Далтон. Что с тобой не так? Почему ты так напряжен?
— А я тебе отвечаю, — сказал он, откидываясь на кровать рядом с ней и уставившись в потолок. — Я не привык просыпаться... с женщиной в своей постели.
— Если память мне не изменяет, в Майами ты просыпался со мной в своей постели не одно утро.
— То была не моя кровать. А койка в отеле. Ни одна женщина не проводит ночь в моей постели.
Джулс потянулась, хмуро глядя на него, и ей было неприятно признавать, что в его постели спалось намного лучше, чем в ее.
— Так что же с ними происходит? Они ускользают от тебя до восхода солнца? — Хотя она и спросила, но не могла представить, что такое может произойти.
— Нет. У меня есть правило. Ни одна женщина не спит в моей постели.
Она замерла.
— Тогда где же они спят, когда вы встречаетесь?
Он снова пожал плечами.
— В их собственных кроватях. Гостиничных номерах. Но, определенно, не здесь.
Она уставилась на него.
— Давай, проясним. Хочешь сказать, ты без проблем спишь в их постелях, но у тебя есть правило, запрещающее им спать в твоей?
— Да, именно это я и сказал.
Она улыбнулась.
— Тогда я рада, что заставила тебя нарушить это правило. Самая идиотская вещь, какую я когда-либо слышала. И откровенно эгоистичная.
— Нет, она очень умная.
— Тогда, полагаю, ты чертовски сглупил прошлой ночью, да?
Джулс увидела, как его глаза полыхнули огнем, но не отреагировала достаточно быстро. Она попыталась вскочить с кровати, но он схватил ее за талию и потянул назад.
— Мне нужно что-то сделать с твоей дерзостью, — прорычал он.
— А мне нужно что-то сделать с твоим высокомерием, — рявкнула она в ответ.
Они долго и пристально смотрели друг на друга, а потом им вдруг пришло в голову, что их дыхание изменилось. Из их уст полыхал огонь другого рода. Не гнева, а желания. Джулс не была уверена, кто сделал первое движение, и ей было все равно. Все, что она знала, что внезапно ее опрокинули на матрас, и руки Далтона касались ее повсюду. Его рот и зубы следовал за руками.
Джулс прерывисто вдохнула. Его прикосновение наполняло ее таким томлением, о каком она и помыслить не могла. Все тело покалывало от предвкушения, а по спине бежали мурашки.
— Джулс, ты так и не ответила, скучала ли по мне? — спросил он, его голос ласкал, словно шелк. Он выпустил из рта ее сосок, но не ослабил хватку между ее ног.
— Разве? — спросила она, с трудом выговаривая слова.
— Нет, не ответила. И думаю, прошлой ночью я достаточно доказал, как сильно скучал по тебе.
Да, совершенно верно. Даже слишком доказал. И в самом грубом, сексуальном смысле. Примитивном лучшем виде. Всю прошлую ночь и раннее утро. До рассвета.
— Я твоя должница.
— И не думай, что я прощу тебе этот долг.
Далтон коленями раздвинул ее бедра, и с губ Джулс сорвался стон, когда он вошел в нее, проникая огромным членом до самого основания. И посмотрев на нее сверху вниз, переплел их пальцы и начал жестко ее объезжать. Задав нужный ритм. Джулс не знала слов, но чувствовала мелодию всякий раз, когда их бедра соприкасались. Они создавали музыку, создавали песню. Которая взорвала бы чарты. У нее был сумасшедший ритм и мощная мелодия.
Ей хотелось раствориться в этой песне, и Далтон приближал ее к этой цели с каждым ударом. Играл на ней, как на гитаре. Бил по ней, как по барабанам. Исполнял на ней мелодию, как на тонко настроенном пианино. И когда ее тело взорвалось одновременно с ним, Джулс почувствовала нечто большее, чем чувственную музыку. Далтон отыграл всю песню, используя все инструменты до единого.
И несколько мгновений спустя, когда он освободил ее от веса своего тела и нежно притянул в объятия, целуя в раскрасневшиеся щеки, она почувствовала себя опустошенной, измученной, но довольной каждой клеточкой своего тела.
***
Джулс проснулась примерно через час и обнаружила, что Далтон напряженно смотрит на нее сверху. На этот раз дела обстояли хуже, чем раньше.
— Надеюсь, ты принимаешь таблетки.
Она протерла сонные глаза и зевнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А если нет?
Далтон нахмурился.
— Пожалуйста, скажи, что принимаешь.
— Что, ты еще не готов стать папочкой?
— Джулс...
— Ладно, я на таблетках. Что случилось? Нарушил еще одно правило?
— Да, — неохотно признался он, ложась на спину и уставившись на потолочный вентилятор над кроватью, чувствуя, будто весь его чертов мозг вот-вот взорвется. Как он позволил этому случиться? Незащищенный секс. С женщиной, которая провела ночь в его постели. Проклятье.
Ни одна женщина не спала в его постели, он никогда никого не приглашал в свой дом, даже для быстрого секса. Не говорил никому своего адреса и редко давал свой номер телефона. Большинство встреч для Далтона были одноразовыми — поматросил и бросил. Он мог бы пригласить женщину на ужин, а затем поехать в отель или к ней домой, если бы его пригласили, но на этом все бы и закончилось.
Может, если бы он снова заснул и проснулся, все это оказалось бы дурным сном. Но в глубине души он знал, в том, что он пережил с Джулс, не было ничего плохого... за исключением незащищенного секса.
— Ну, я принимаю таблетки, и не простужена.
Он взглянул на нее.
— Какое, черт возьми, отношение к этому имеет простуда?
— Самое прямое. Как думаешь, Шана забеременела? Она принимала антибиотики, так что ее таблетка не сработала.
Далтон закатил глаза.
— О, так вот что случилось?
— Да. Разве Джейс ничего тебе об этом не рассказывал?
— Он сказал, что она беременна, и, поверь мне, этого было достаточно.
— Теперь видишь, к чему могут привести случайности, — сказала она, выбираясь из постели.
Далтон старался не обращать внимания на ее обнаженное тело, когда его член снова начал пульсировать.
— Это не случайность. Небрежность.
— Не важно — это вышло не специально. То есть, я уверена, что если что-то пойдет не так и я забеременею, то не буду винить тебя. — Она улыбнулась ему. — Сначала, конечно, буду, но потом переживу.
Далтон вскочил с кровати, пытаясь схватить ее, но на этот раз Джулс оказалась проворнее и захлопнула дверь ванной, прежде чем он смог до нее дотянуться. В каком-то смысле он был рад. Ему нужно было уединение, чтобы подумать... Несколько раз ударится головой о столбик кровати. Чтобы понять, что, черт возьми, с ним происходит. Нарушить одно правило — уже достаточно плохо, но два? И за одну ночь, и с одной и той же женщиной. Дерьмо. Как мужчина может так обезуметь?
Дверь приоткрылась и из нее высунулась голова Джулс.
— Эй, почему у тебя в ванной нет запасных туалетных принадлежностей, на случай, если у тебя гость заночует или типа того?
Далтон глубоко вздохнул. Разве он уже не сказал ей, что никакие гости не остаются у него на ночь?
— Потому что я никого к себе не приглашаю. Подай на меня в суд.
— К счастью для тебя, я держу сумку со всем необходимым в багажнике. Никогда не знаешь, когда в последнюю минуту придется лететь куда-нибудь. Не будешь так любезен сходить к моей машине и забрать ее? Я бы пошла сама, но не хочу, чтобы Стоунуолл видел меня голой.
Черт возьми, он тоже не хотел, чтобы Стоунуолл видел ее голой.
— Ладно. Где ключи от твоей машины?
— В моей сумочке. Думаю, она осталась у входной двери, где из-за тебя я ее уронила. — Ее голова снова исчезла за дверью ванной.
Встав, Далтон схватил со спинки стула халат и взглянул на часы на ночном столике. Дерьмо. Уже так поздно? Он сунул ноги в тапочки.
— Джулс, уже почти одиннадцать, — крикнул он, надеясь, что она услышала его через закрытую дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дверь открылась и снова высунулась ее голова. Он услышал шум воды в душе.
— Знаю, и сегодня мы встречаемся с адвокатом твоего отца. В два. Я не ела со вчерашнего обеда.
Ее расписание приема пищи было последним, о чем он думал. Джейс и Кейден, вероятно, гадали, где он. Почему не пришел сегодня в офис. Удивительно, что они не позвонили.
