Когда все последовали примеру Джейса, направившись к двери, разъяренная Ева вскочила со своего места.
— Стойте! Вам нужно знать, что у вашего дедушки Ричарда и вашей драгоценной Ханны был роман... видимо, именно поэтому он завещал ей так чертовски много, а...
— А тебе ничего? Ни цента за то, что пришлось терпеть Грейнджеров? — сердито сказал Джейс. — Неужели в тебе нет ни капли совести? И то, что делали мой дедушка и Ханна, было их личным, мать твою, делом.
— Может и так, но будет выглядеть не очень хорошо, если станет известно, что именно происходило в Саттон-Хиллз. Ты же знаешь, как люди любят посплетничать. Ричард мертв, но дорогая, милая Ханна очень жива и наслаждается всем тем, что оставил ей старый добрый Ричард. Не думаю, что «Грейнджер Аэронавтикс» нужен подобный скандал, не так ли? В конце концов, все стихнет, но сначала станет сенсацией. Однако, я готова держать рот на замке за... скажем, миллион долларов.
Комнату наполнила мертвая тишина, все уставились на Еву, а та с ухмылкой на лице просто смотрела в ответ. Когда молчание затянулось, она сказала:
— Похоже, вам потребуется семейное собрание, чтобы обсудить это. Только имейте в виду, что цена может вырасти, если мне придется ждать слишком долго.
Наконец, Джейс заговорил, его голос чуть не срывался от гнева.
— Здесь нечего обсуждать. Поверить не могу, что ты пытаешься нас шантажировать.
Ева махнула рукой.
— У «Грейнджер Аэронавтикс» куча денег, их хватит, чтобы обеспечить будущим Грейнджерам хорошую жизнь. Так что, избавь меня от сантиментов.
Джейс ничего не сказал, и, похоже, действительно, обдумывал эту идею.
— Значит, ты предлагаешь молчание за миллион долларов? — спросил он, как бы прося разъяснений.
В глазах Евы сверкнул триумф.
— Верно. Я хочу миллион, иначе расскажу все, что знаю. И, конечно же, приукрашу то, чего не знаю. Подумайте, как этот скандал отразится на компании, акционерах, особенно когда вы пытаетесь встать на ноги после кризиса. Так мы договорились?
Джейс уставился на нее, гнев и отвращение, испытываемые им к бывшей жене, читались очевидно, но не в его чертах или позе. Они исходили от него волнами, и в комнате не было человека, который бы этого не чувствовал. За исключением, конечно, Евы, которая слишком сильно злорадствовала, чтобы заметить это.
Затем Джейс громко спросил:
— Ты все записал, Херб?
Из громкоговорителя раздался голос:
— Да, мистер Грейнджер, все, четко и ясно.
— Спасибо. — Затем Джейс взглянул на потрясенное лицо Евы. — Вымогательство — федеральное преступление. Благодаря службе безопасности у нас есть все необходимые доказательства твоей подлости. Власти уведомлены и уже на пути сюда. — Все разом повернулись, чтобы уйти.
— Джейс! Подожди! Ты же не позволишь, чтобы меня арестовали?
Раздался стук в дверь, Далтон открыл ее, и вошли два федеральных агента. Джейс оглянулся на Еву.
— Думаешь? А ты смотри.
***
— Вы двое знали, что происходило у дедушки и Ханны, и ничего не сказали? Не сказали мне? — в ярости набросился на братьев Далтон, как только они трое остались наедине.
Кейден опустился на стол, казалось, его не беспокоило возмущение брата.
— Как и ты не рассказал нам, что происходило у мамы и каким-то мужчиной?
Далтона почти душили, едва сдерживаемые эмоции, ему понадобилось мгновение, чтобы глубоко вдохнуть, прежде чем ответить:
— Это удар ниже пояса, Кейден. Я вам объяснил, почему ничего не сказал. Я обещал маме.
— А ты не подумал, Далтон, что, мы, возможно, тоже дали обещания?
Далтон пристально посмотрел на него.
— А вы дали?
Кейден пожал плечами.
— Нет. Но я приезжал домой, в отличии от тебя. Ты мог бы приезжать хоть иногда, как мы с Джейсом.
Джейс решил, что пришло время вмешаться.
— Слушай, Далтон. Старик мне доверился, потому что чувствовал, что мне нужно знать. И, как я уже сказал Еве, дела дедушки и Ханны никого не касались.
— А мне никто не говорил, — вмешался Кейден. — Ни дедушка, ни Ханна. Я просто чувствовал это, всякий раз возвращаясь домой. Старик казался более счастливым. Не таким сдержанным. Более расслабленным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Далтон кивнул.
— А Ханна?
Кейден улыбнулся.
— Обычная Ханна. Счастливая. Веселая. Жизнерадостная. Казалось, часть этого передавалась и ему.
Далтон не мог представить себе старика счастливым, жизнерадостным и веселым.
— Как долго это продолжалось?
Джейс присел на край стола.
— Не уверен. Это началось в какой-то момент после нашего отъезда в колледж. Полагаю, они оба чувствовали себя одиноко. Ханна всегда была тем человеком, кому он мог довериться. С кем он мог поговорить, посоветоваться. Они оба потеряли супругов, которых глубоко любили, так что я могу понять, как они влюбились друг в друга.
Далтон вскинул голову.
— Влюбились? Почему ты думаешь, что они влюбились?
— Потому что дедушка так мне сказал, — ответил Джейс. — Он любил Ханну, а она любила его. Не все занимаются сексом без чувств, черт возьми.
— Секс! У них был секс? — спросил Далтон в ужасе, будто не мог понять такое. Точно так же, как не мог представить Ричарда Грейнджера счастливым, жизнерадостным и веселым, он также не мог представить, что деда интересовал секс.
— Не знаю, Далтон, — сказал Джейс, закатывая глаза. — Возможно, между ними было не более чем дружеское общение.
«Да, — подумал Далтон, кивая. — Именно дружеское общение». Это он мог принять гораздо проще.
— Ханна знает, что вы знаете?
— Она знает, что я знаю. — Джейс откинулся назад, опираясь на ладони. – Мы поговорили примерно через неделю после похорон. Однажды вечером я зашел на кухню и увидел, что она сидит за столом и плачет. Я сказал ей, что знаю и знаю, что они искренне любили друг друга.
— Думаю, она догадывается, что я знаю, хотя мы никогда это не обсуждали, — ответил Кейден.
— Думаете, папа знает?
— Мы никогда с ним это не обсуждали, — сказал Джейс. — Но тогда у нас не было для этого причин. Папа и Ханна близки... и папа с дедушкой тоже были близки. Но у меня такое чувство, что папа знал.
— А Ханна, правда, любила старика? — спросил Далтон, словно эта мысль была абсолютно за пределами его понимания.
— Да, они любили друг друга. Она тяжело восприняла его смерть, но держала это в себе. Не раз, когда она оставалась ночевать в поместье вместо того, чтобы идти домой, встав среди ночи, я находил ее плачущей.
Далтон покачал головой.
— Черт возьми, я и понятия не имел.
— И то, что дедушка был пожилым и со своими заморочками, не означало, что он не нуждался в любви. Каждому нужно кого-то любить.
Далтон фыркнул.
— Говори за себя.
Джейс с минуту изучал брата, а затем спросил:
— При чтении завещания, когда объявили, что дедушка завещал Ханне все это имущество — трастовый фонд и другие активы, — ты тогда ничего не подумал?
— Нет, — честно ответил Далтон. — Я подумал, что она заслужила все это, за то, что все эти годы терпела наши задницы. Всегда была рядом с нами. Я люблю Ханну.
— Мы все ее любим, — тихо сказал Кейден. Затем, немного сменив тему, добавил: — Я рад, что служба безопасности записала каждое слово нашего разговора с Евой. Она ужасно мстительная.
— Злобная, — добавил Далтон. — Сегодня она полностью оправдала свое прозвище.
— Это был умный ход с твоей стороны, Далтон, — сказал Джейс. — Спасибо, что охрана отправила Еву в комнату, которая уже была оборудована техникой.
— Согласен, — вмешался Кейден.
Слова братьев многое значили для Далтона.
— Спасибо. Я решил, что она здесь с недоброй целью, и хотел, чтобы мы были готовы. — Далтон взглянул на часы. — Что же, мне пора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джейс приподнял бровь.
— Пора? Нужно ли тебе напомнить, что сегодня ты опоздал на работу, появившись только на встрече?
Далтон улыбнулся.
— Нет, не нужно. Но напомню сам. Я спас компанию от скандала. У меня нет никаких сомнений в том, что Ева сделала бы именно то, чем угрожала. Но кого волнует, с кем у дедушки был роман при жизни? Кстати, почему он и Ханна не раскрыли свой роман ?
