— Никаких. Гедонийцев, как вы их называете, видят только немногие, да и то в регенерационных залах.
— Что вы знаете о гедонийцах?
— Немного. То, что они бессмертны, а мы нет. То, что наш труд служит им, питает и дает радость жизни.
— Давно?
— По вашему счету пошло уже второе тысячелетие.
— И никогда ни у кого из вас не возникало чувство протеста?
— Против чего?
Вмешался Библ:
— Против рабовладельческого, паразитирующего общества. Фактически уже можно говорить не столько о двух биологически различных типах человека, сколько о двух социальных группах: творческой, производящей, и паразитической, потребляющей. Неужели вам незнакомы категории социальной справедливости и социального протеста?
После тихого пересвистывания голубых курток слово взял Фью, более удлиненный, плоский и большеголовый, чем остальные. Он говорил по-русски так же чисто, только медленнее и отчетливее.
— Биологическое здесь важнее социального. Мы созданы для одного, но по-разному. Одно — это наслаждение жизнью, разное — в понимании такого наслаждения. Мы наслаждаемся самим процессом труда, они — его производными. Мы и они, как стенки и дно одной чаши, как две дуги, образующие круг нашей цивилизации.
— Дуги могут быть разными. Короткая нижняя поддерживает длинную верхнюю. Снимите вершину — основание останется. Уберите опору — вершина обломится. То же и в примере с чашей. Срежьте верхнюю часть — получите дырку со стенками, а в нижней еще уцелеет и содержимое. У вас без гедонийцев будут и жизнь, и радость труда, и его производные. А отнимите у них ваш труд — они потеряют все: и радость жизни и саму жизнь. Неужели мысль об этом никогда не приходила вам в голову?
Воцарилось молчание, долгое и, как показалось Алику, скорее встревоженное, чем недоумевающее. Потом тихое пересвистывание с какой-то новой, взволнованной ноткой, и только затем последовал ответ Фью, в котором Алик опять подслушал не столько нерешительность, сколько испуг.
— Разве можно изменить неизменное и незыблемое? Почему вы тогда не спрашиваете нас о возможности погасить солнце или высадить сад на месте черной пустыни? Мы никогда ничего не переосмысливали и не перестраивали. Все мы получили готовым: готовую планету, готовые пространственные фазы, готовую технологию. От нас потребовалось только управление, продиктованное программой, и смена поколений. Мысль о возможности изменить что-либо принесли вы, и для того, чтобы обдумать ее, нужно не только время. Нужны смелость ума, сила воображения и логика выводов.
— Хорошо, — согласился Библ, — оставим эту мысль созревать и расти. Но она рождает другую. Почему вы обманываете Координатор? Ведь это тоже протест, объединивший не двух и не трех человек. И скажем точнее: ведь это тоже попытка изменить неизменное и незыблемое.
На этот раз Фью ответил уверенно и без пересвистывающей подсказки:
— У нас нет физического бессмертия и сменяемости циклов сознания. Мы рождаемся, стареем и умираем со всеми биологическими изменениями организма. Но при рождении каждому из нас вживается в мозг особая электродная сеть, как некий механизм связи с Координатором. Связь, постоянная и действенная от рождения до смерти, контролирует учебные и трудовые процессы и сохраняет стабильный демографический уровень. Я прибегаю к вашей терминологии и надеюсь, что вы меня поймете. То, что вы называете любовью, есть и у нас. Есть пары, но нет семьи и потомства. Это первая задача вживленных электродов. Дети рождаются в особых колониях у специально отобранных для этого «матерей». Вам, вероятно, известно, что в ядре любой клетки человеческого организма заключены все его наследственные признаки? Такое ядро, безразлично где взятое — в крови, коже или слизистых оболочках, — извлеченное из «отцовской» клетки и трансплантированное в организм «матери», сохраняет все наследственные свойства «родителей». Это вторая задача электродов по стабилизации демографического уровня города. Третья определяет предел работоспособности. У одних он наступает к сорока годам, у других к пятидесяти — я беру опять же вашу систему счета. Симптомы понятны: понижается скорость реакций, уровень внимания, быстрота действия. В таких ситуациях электроды мгновенно прекращают деятельность организма, а тело поступает в атомные распылители. Аналогичен финал и несчастных случаев, какие возможны в блоках телепортации и плазменных реакций. В регенерационные залы направляются лишь технологически особо ценные экземпляры.
— Эгоистично, безнравственно, жестоко и античеловечно, — подытожил Капитан.
Фью поморгал глазами — у него это получилось совсем по-земному — и сказал нерешительно:
— Большинство ваших терминов мне понятно, кроме последнего: античеловечно. Это и привело к тому, что вы называете чувством протеста. Столетие назад один из наших медиков при оживлении погибшего в аварии технолога изъял у него часть электродной сети. Связь с Координатором сохранилась, оживленный мог получать указания и передавать накопленную им информацию. Но у него появилась свобода выбора и право самостоятельного решения. Аннулировалась и неотвратимая раньше угроза насильственной смерти. Теперь вам понятно, что и как привело к созданию оппозиционного меньшинства технически связанного с Координатором, но сохранившего и тайну своего освобождения и неподавленную свободу воли.
Капитан с трудом сдерживался: Алик подметил, как сжимались и разжимались его кулаки. Да и все остальные были поражены тем спокойствием, даже бесстрастием, с каким была обрисована перед ними картина откровенного рабства, без всяких сомнений в его правомерности, без гнева и укора поработителям и без надежд на иное будущее. Даже крохотный лучик света, блеснувший здесь за последнее столетие, так и не пронизал всей толщи этого зловещего темного царства.
— Пора, — сказал Капитан, — пора наконец познакомиться и с Координатором.
7. Четыре пути в неведомое. Гравитационный удар
— Это уже предусмотрено, — был ответ. — А до встречи каждый увидит то, что ему покажется наиболее интересным.
Совместное путешествие не планировалось: «Слишком шумно, четырехсторонний разговор неизбежно вызовет появление локаторов и защитных полей». Каких полей, землянам не объяснили. Каждый получил голубую куртку, чтобы «не привлекать внимания там, где это неизбежно может случиться». Каждый выбрал и провожатого: Капитан — Друга, Библ — Фью, а Си и Ос отправились с Малышом и Аликом. «Совершенно неотличимые», — даже растерялся Алик, но Капитан, уже присмотревшийся к их внешнему виду, заметил, что первый был чуть темнее и курчавее. А вообще, объяснили им, обилие близнецов здесь было нормой, а не диковинкой. Многократная трансплантация клеточных ядер с одного индивидуума порождала людей с одинаковыми генетическими свойствами. Выбор свойств зависел от видов работы. Для одних наиболее важным была острота внимания, для других — скорость реакций, для третьих — привычка к высоким температурам, для четвертых — способность к сложным математическим вычислениям в уме. Телекинетчикам требовалась повышенная энергетика мысли, синтезаторам — умение представить предмет, не забыв ни одной внутренней или внешней детали, диспетчерам пространственных связок — тончайшая точность стыковки. Но и при одинаковых генетических признаках даже в идентичных условиях операций близнецы далеко не всегда дублировали друг друга. Порой неуловимые психологические отличия, разные знакомства и влияния, индивидуализация вкусов создавали по существу разных людей. Друг совсем не походил на Фью, и даже между Си и Осом можно было подметить разницу. В общем, хороший народ, подумал Капитан, в нормальных бы условиях мог создать интересное общество. Убрать бы генетический подбор, узость специализации, ощущение вторичности, придаточности существования — и не в Аоре, а здесь могла бы возникнуть база здорового развития цивилизации. Но вслух Капитан этой мысли не высказал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
